удовлетворены?
— Мне очень жаль, Глэдия, что ваша жизнь была так трудна. Я получил информацию, в которой нуждался. Вы дали мне больше информации, чем думаете.
— В каком смысле?
Бейли не дал прямого ответа:
— Глэдия, я рад, что воспоминание обо мне так много значило для вас. Когда я был на Солярии, мне и в голову не приходило, что я произвел на вас такое впечатление, но даже если бы пришло, я не пытался бы… вы понимаете.
— Я понимаю, — мягко сказала она, — но и попытка была бы бесполезной: я бы не могла.
— Я знаю. И теперь я не сделал бы такого, как вы сказали, предложения. Одно прикосновение, момент сексуального понимания — больше ничего не нужно. Вполне вероятно, что этот момент неповторим, и его нельзя пачкать глупыми попытками к возобновлению. Но именно по этой причине я не предлагаю себя. Моя неудача могла бы оказаться еще одним разочарованием для вас. Кроме того…
— Да?
— Как я уже говорил, вы сказали мне больше, чем думаете. Вы сообщили, что история не кончилась на вашем отчаянии.
— Откуда вы знаете?
— Рассказывая мне об ощущениях, которые дали вам прикосновение к моей щеке, вы сказали, что только теперь поняли, как были тогда близки к оргазму. Затем вы сказали, что секс с аврорцами не был успешен, и следовательно, в этих случаях вы не испытывали оргазма. Однако, вы должны были испытать его, Глэдия, чтобы судить о ваших ощущениях на Солярии. Иначе говоря, у вас был любовник, и вы узнали любовь. Если это не доктор Фастольф, то, значит, был кто-то другой.
— Ну и что? Разве это касается вас?
— Не знаю, касается или нет. Скажите, кто он, и если будет ясно, что это не мое дело — покончим с этим.
Глэдия молчала.
— Если вы не хотите сказать, то я сам скажу вам. Я уже говорил, что не намерен щадить ваши чувства.
Глэдия продолжала молчать.
— Кто-то должен был быть, Глэдия, и ваша скорбь по поводу потери Джандера чрезмерна. Вы выслали из комнаты Дэниела, потому что его лицо напоминало вам Джандера. Если я ошибся, решив, что Джандер Пэнел…
Он сделал паузу и затем резко закончил:
— Что робот Джандер Пэнел был вашим любовником — скажите.
— Джандер Пэнел, робот, — прошептала Глэдия, — не был моим любовником.
Затем она добавила громко и твердо:
— Он был моим мужем!
Губы Бейли беззвучно шевелились в безошибочном трехсложном восклицании.
— Да, — сказала Глэдия, — Вот именно: «О, дьявол!». Вы ошеломлены? Почему? Вы не одобряете?
— Это не мое дело — одобрять или не одобрять, — без выражения ответил Бейли.
— Это значит — не одобряете.
— Это значит, что я ищу только информацию. Какая разница между мужем и любовником на Авроре?
— Если двое живут в одном доме какое-то время, они говорят друг о друге «жена» или «муж».
— Какой период времени?
— В разных регионах по-разному. В городе Эос это три месяца.
— И в это время они воздерживаются от сексуальных отношений с другими?
— Почему?
Глэдия подняла брови.
— Я только спрашиваю.
— Исключительность на Авроре невозможна. К мужу или любовнику — безразлично. Секс для удовольствия.
— Вы бы тоже искали других, когда были с Джандером?
— Нет. Это был мой выбор.
— Другие предлагали себя?
— Случалось.
— И вы отказывали?
— Я всегда могу отказаться. Это часть неисключительности.
— Но вы отказывали?
— Да.
— А те, кому вы отказывали, знали причину?
— Что вы имеете в виду?
— Они знали, что у вас муж — робот?
— У меня был муж. Я не называю его мужем-роботом. Здесь нет такого выражения.
— Но они знали?
Она помолчала:
— Не знаю.
— Вы им говорили?
— Зачем бы я стала говорить?
— Не отвечайте вопросом на вопрос. Говорили ли вы им?
— Нет.
— Как вы могли избежать этого? Разве не естественно объяснить ваш отказ?
— Объяснений никогда не требуется. Отказ есть отказ, так его и принимают. Я вас не понимаю.
Бейли собрался с мыслями. Оба непонимания — его и Глэдии — не пересекались, а шли параллельно. Он начал снова:
— На Солярии было бы естественным иметь робота в качестве мужа?
— На Солярии это немыслимая вещь. Мне и в голову не пришло бы подобное. На Солярии все немыслимо, и на Земле тоже. Разве ваша жена взяла бы когда-нибудь в мужья робота?
— Это не относится к делу.
— Возможно, но ваше впечатление — достаточный ответ. Мы с вами не аврорцы, но мы на Авроре. Я живу здесь два года, и понимаю больше вашего.
— Вы имеете в виду, что сексуальная связь человек-робот — обычное дело на Авроре?
— Не знаю. Я знаю только, что это приемлемо, как приемлемо все, что касается секса — все добровольное, дающее взаимное удовлетворение и не наносящее никому физического вреда. Кому какое дело, как индивидуум или любая комбинация индивидуумов находит удовлетворение? Кого тревожит, какие книги я читаю, когда ложусь спать или встаю, люблю ли я кошек или не терплю розы? Так же относятся на Авроре и к сексу.
— Да, на Авроре, но вы-то родились не на Авроре и воспитывались не на их лад. Вы только что говорили, что не приспособились к этому безразличию в сексе, а сейчас его защищаете. Вы выражали отвращение к многократным бракам и неразборчивости в связях. Вы не говорили тем, кому отказывали, о причине отказа потому, возможно, что в глубине души стыдились иметь мужем Джандера. Может, вы знали, или подозревали, или просто предполагали, что такое необычно даже на Авроре, и вы стыдились?
— Нет, Илайдж, не стыдилась. Если муж-робот необычен даже на Авроре, то это, возможно, потому, что необычны такие роботы, как Джандер. Роботы на Солярии, на Земле и на Авроре — если не считать Дэниела и Джандера — могут дать лишь самое примитивное сексуальное удовлетворение. Они просто приспособлены для мастурбации, механический вибратор, и больше ничего. Когда будет много человекоподобных роботов, появится и секс—человек—робот.
