Наступила пауза, и к недоумевающему Ученику начало приходить понимание происходящего.
— Хотите сказать, что План Сэлдона все же погиб? — проговорил он наконец.
— Еще нет. Просто он
3. Конспираторы
Доктор Дарелл и Пеллис Антор вечера проводили за дружеской беседой, а дни — в приятном бездействии. Это могли быть самые обычные встречи. Доктор представлял молодого человека как дальнего родственника с одной из планет, и интерес к нему быстро остыл.
А в это время Аркадия занималась собственными делами, продвигавшимися довольно успешно. По правде говоря, действия ее вряд ли можно было назвать честными. Например, она уговорила Олинтуса Дама, своего школьного приятеля, одолжить ей портативный звукоуловитель, причем использовала для этой цели методы, свидетельствующие о том, что в будущем она обещает стать грозой мужчин.
Когда наступил седьмой вечер и в гостиной Дарелла собралось пять человек, поужинавших и уже закуривших, наверху, на столе Аркадии, появился тот самый, но измененный до неузнаваемости гениальный прибор Олинтуса.
Итак, пять человек. Среди них, конечно, доктор Дарелл, седеющий, со вкусом одетый и выглядевший несколько старше своих пятидесяти двух лет, Пеллис Антор, серьезный, с быстрым взглядом, молодой и неуверенный, а также три новых человека: Джоль Турбор, телеинженер, тучный и с тонкими губами, доктор Эльветт Семмик, профессор, консультант по вопросам физики в университете, и ужасно стеснительный Хомир Мунн, долговязый, в обвисшем костюме.
Доктор Дарелл говорил обычным спокойным тоном:
— Думаю, вы уже догадались, что мы собрались здесь не просто провести вечер за приятной беседой, а по вполне определенному делу. Поскольку здесь присутствуют люди весьма значимые, можно сделать предположение, что причиной тому явилась некая опасность. Я не хочу ничего преуменьшать и должен подчеркнуть, что все мы, по меньшей мере, обреченные. Прошу заметить — встреча проходит без всяких претензий на секретность: ни один из вас не пришел сюда незаметно, окна не завешены шторами, комната не защищена никаким силовым полем. Стоит лишь нам привлечь внимание — а проще всего это сделать излишней секретностью, — и нас тут же уничтожат.
«Ха!» — подумала Аркадия, низко наклонясь над небольшой коробкой и напряженно прислушиваясь к доносящимся из нее голосам.
— Вы понимаете?
Эльветт Семмик вытянул нижнюю губу, и лицо его сморщилось.
— О, хватит предисловий. Расскажите лучше о молодом человеке.
Доктор Дарелл продолжал:
— Его зовут Пеллис Антор. Он ученик моего старого коллеги Кляйзе, который умер в прошлом году. Перед смертью Кляйзе послал мне модель своего мозга до пятого субуровня, и эта запись была сверена с мозгом человека, которого вы видите перед собой. Вы, вероятно, знаете, что даже ученые-психологи не могут продублировать модель мозга до такого уровня. А если не знаете, то придется поверить мне на слово.
Почти не разжимая губ, Турбор произнес:
— Может быть, мы все-таки начнем? Мы поверим вам на слово, тем более что после смерти Кляйзе вы являетесь величайшим в Галактике электронейрологом. Во всяком случае, так я говорил о вас в своем телесообщении и даже сам в это верю. Сколько вам лет, Антор?
— Двадцать Девять, мистер Турбор.
— Гм-м-м. И вы тоже электронейролог? Тоже великий?
— Я просто студент. Но я много работаю, и, кроме того, мне повезло изучать эту науку под руководством самого Кляйзе.
В разговор вмешался Мунн, который в сильном волнении начинал заикаться.
— Я… я хотел бы, чтобы вы н… начали. Думаю, что мы г-го-ворим слишком много.
Доктор Дарелл посмотрел на Мунна и поднял бровь.
— Вы правы, Хомир. Говорите, Пеллис.
— Подождите, — медленно ответил молодой человек. — Понимаю нетерпение мистера Мунна, но прежде чем начать, я должен получить данные волновой деятельности вашего мозга.
Дарелл нахмурил брови.
— В чем дело, Антор? О каких данных вы говорите?
— О моделях мозга каждого из вас. У вас есть моя, мистер Дарелл, и я хочу иметь вашу и всех остальных. Я сам проведу измерения.
— Молодой человек по-своему прав, мистер Дарелл, — вмешался Турбор. — У него нет причин доверять нам.
— Благодарю вас, — ответил Антор. — Тогда мы продолжим, если вы проведете нас в свою лабораторию, доктор Дарелл. Сегодня утром я взял на себя смелость проверить ваш аппарат.
Доктор Дарелл сидел в кресле, чувствуя едва слышные прикосновения легких электродов к черепу. Иглы самописца двигались взад и вперед. Регистрационный аппарат находился за спиной обследуемого, так как было установлено, что вид двигающихся линий вызывал у человека желание регулировать их, и это подсознательное желание приводило к довольно значительному эффекту. Но Дарелл знал, что центральный диск выдает сильную ритмическую и слегка варьирующуюся сигма-кривую, чего и следовало ожидать от его мощного дисциплинированного мозга. Эта линия будет очищена и усилена на вспомогательном диске, регистрирующем импульсы мозжечка.
Доктор знал волновую функцию своего мозга, как художник знает цвет своих глаз.
Пеллис Антор не сказал ни слова, когда Дарелл поднялся с кресла и вынул из регистрационного аппарата семь лент, быстро просмотрев их натренированным взглядом человека, который знает, что ищет.
— Если не возражаете, теперь вы, доктор Семмик.
Пожелтевшее от возраста лицо Семмика стало мрачным. Он был стар и знал, что запись волновой функции его мозга покажет это. Семмика вообще смущало нежелательное вторжение в его мозг.
Затем пришла очередь Турбора, спокойно и неподвижно просидевшего в кресле все время, пока шла запись.
Сменивший его Мунн вздрогнул при первом прикосновении электродов и все оставшиеся пятнадцать минут просидел, закатив глаза, словно хотел повернуть их назад и посмотреть сквозь затылок, что с ним делают.
— А теперь… — извиняющимся тоном сказал Антор, когда все было окончено. — В этом доме находится еще одна персона.
Нахмурившись, Дарелл спросил:
— Моя дочь?
— Если вы помните, я предлагал, чтобы сегодня вечером она осталась дома.
— Для энцефалографического анализа? Великая Галактика, с какой стати?
— Я не могу ничего сказать, пока не сделаю этого.
Дарелл пожал плечами и пошел наверх. Аркадия, знавшая обо всем до его прихода, выключила звукоприемник и покорно последовала за ним вниз. Впервые с того времени, когда ей в детстве делали энцефалограмму, она сидела с электродами на голове.
— Можно посмотреть? — спросила девочка, когда все было окончено, и протянула руку.
— Ты все равно ничего не поймешь, Аркадия, — сказал доктор Дарелл. — И Вообще, не пора ли тебе спать?
— Да, конечно, отец, — послушно ответила она. — Спокойной ночи всем.
Аркадия взбежала наверх и бросилась в постель, почти не раздеваясь. Благодаря звукоприемнику
