распределено равномерно.
— Мы спустимся около столичного города, Блисс? — спросил Тревиц.
— Гея посадит вас в каком-нибудь удобном месте, — равнодушно ответила Блисс.
— Я бы предпочел большой город.
— Вы имеете в виду обширное скопление людей?
— Да.
— Это решает Гея.
Корабль продолжал спуск, и Тревиц пытался развлечься угадыванием, на какой остров он сядет.
Как бы то ни было,через час они, очевидно, будут на планете.
Корабль приземлился спокойно и легко как перышко, без вибрации и вообще без гравитационных эффектов. Они вышли друг за другом, первая Блисс, за ней Пелорат и наконец Тревиц.
Погода напоминала начало лета в Терминус-сити, дул легкий ветерок, и сквозь редкие облака светило утреннее солнце. Под ногами была трава, поодаль стройными рядами стояли деревья, напротив виднелась линия морского берега.
Слышалось басовитое гудение, возможно издаваемое насекомыми, в стороне над головой промелькнуло маленькое летающее существо, повидимому, птица, а в отдалении слышался стук, предположительно какого-нибудь сельскохозяйственного механизма.
Первым заговорил Пелорат, причем не о том, что он видит или слышит. Он глубоко вдохнул воздух и сказал:
— Ах, здесь хорошо пахнет. Похоже на свежеприготовленное яблочное пюре.
— Возможно, перед нами яблоневый сад, — отозвался Тревиц. — И откуда мы знаем, может, там как раз сейчас делают яблочное пюре.
— А вот на вашем корабле, — сказала Блисс, — пахло как… словом, пахло ужасно.
— Там вы не жаловались, — проворчал Тревиц.
— Я была гостьей, приходилось быть вежливой.
— А разве нельзя оставаться вежливой и дальше?
— Теперь я дома, а гости вы. Вы и будьте вежливыми.
— Наверно, она права насчет запаха, Голан, — сказал Пелорат. — А можно проветрить наш корабль?
— Да, — отрывисто сказал Тревиц, — можно, если эта маленькая плутовка заверит нас, что в корабль не будет вторжения. Она уже показала нам свои необычные способности, управляя кораблем.
Блисс вытянулась во весь рост.
— Я не такая уж маленькая, и если для проветривания достаточно оставить ваш корабль в покое, заверяю вас, что с удовольствием оставлю его в покое.
— А когда вы отведете нас к тому, кого вы называете Гея? — спросил Тревиц.
Блисс взглянула удивленно.
— Не знаю, поверите ли вы мне, Трев. Гея — это я.
Тревиц широко раскрыл глаза. Не раз он слышал выражение «собраться с мыслями», но впервые в жизни почувствовал, что вовлечен в этот процесс буквально. Наконец он произнес:
— Вы?
— Да. И почва. И кролик вон там в траве. И человек за деревьями. Вся планета и все, что на ней — Гея. Мы все индивидуумы, отдельные организмы, но у нас общее сознание. Меньше всего у неодушевленной планеты, у различных форм жизни в большей степени, а у людей больше всех, но мы участвуем все.
— Кажется, Голан, — сказал Пелорат, — она имеет в виду, что Гея — это что-то вроде группового сознания.
Тревиц кивнул.
— Это я уловил. Кто в таком случае управляет этой планетой, Блисс?
— Она управляет собой сама, — ответила Блисс. — Эти деревья растут рядами и участками по собственной воле. Они размножаются лишь настолько, чтобы заменить те, что по какой-то причине умирают. Люди собирают яблоки, которые им нужны, другие животные, включая насекомых, едят свою долю, и только свою долю.
— Насекомые знают свою долю? — спросил Тревиц.
— Знают. В некотором смысле. Дождь идет, когда он нужен. И если надо, это иногда сильный ливень. А если нужна засуха, то будет засуха.
— И дождь знает, что делать?
— Да, знает, — очень серьезно сказала Блисс. — Разве клетки в вашем теле не знают, что им делать? Когда расти, а когда прекращать рост? Когда вырабатывать разные вещества, а когда нет, и сколько в точности вырабатывать этих веществ, не больше, не меньше? Каждая клетка — это в некотором роде независимая химическая фабрика, но все черпают сырьевые материалы из общих ресурсов, приносимых общей транспортной системой, все отправляют отходы в общие каналы, и все вносят вклад в общее сознание.
Пелорат со сдержанным энтузиазмом сказал:
— Это замечательно. Вы говорите, что эта планета — суперорганизм и вы клетка этого организма.
— Я привела аналогию, но это не одно и то же. Мы аналоги клеток, но мы не идентичны клеткам. Понимаете?
— Чем же вы отличаетесь от клеток? — спросил Тревиц.
— Мы сами состоим из клеток и имеем свое сознание. Это сознание индивидуального организма, в моем случае человеческого…
— Обладающего телом, за которое умирают мужчины.
— Вот именно. Мое сознание далеко опережает сознание клеток, и то, что мы являемся частью еще большего группового сознания на более высоком уровне, вовсе не низводит нас до уровня клеток.
Я остаюсь человеком, но над нами существует групповое сознание. Оно настолько же за пределами моего понимания, как мое сознание за пределами понимания мускульных клеток моих бицепсов.
— Кто-то, конечно, отдал приказ захватить наш корабль, — сказал Тревиц.
— Нет, не кто-то! Гея приказала. Мы все приказали.
— Деревья и почва тоже, Блисс?
— Их вклад был очень мал, но тоже был. Послушайте, если музыкант пишет симфонию, разве вас интересует, какая именно клетка его тела приказала написать симфонию и руководила ее сочинением?
— И, насколько я понимаю, — заметил Пелорат, — групповой разум этого, так сказать, группового сознания намного сильнее индивидуального разума, как мускул сильнее отдельной мышечной клетки. И Гея захватила наш корабль, управляя нашим компьютером, хотя ни один индивидуальный разум на планете не смог бы этого сделать.
