полностью.
К концу недели океан дел стал успокаиваться, и Шажкова с Окладниковой выбросило на берег потрёпанными, но не потерявшими оптимизма и ещё более сблизившимися. Они распрощались в пятницу перед банкетом, на который, как на фронт, уходил Шажков, и договорились встретиться в субботу вечером у церкви.
9
Церковь Шажков нашел не сразу, сделав пару лишних кругов на машине по тёмным и безлюдным улицам удалённого района Петербурга. Храм оказался маленьким, деревенского типа, с фонарём перед входом и четырьмя желтыми квадратами окон в бревенчатом срубе. Вокруг располагался парк не парк, пустырь не пустырь — что-то вроде зелёной зоны. К церкви на хилых жердях, провисая между ними, тянулся от ближайшей автостоянки толстый электрический провод. На площадке впритык к бревенчатой стене храма стояла милицейская машина. Несколько автомобилей выстроились в ряд вдоль обочины на ближайшей улице. Шажков припарковал свой «форд» в хвост стоявшей последней серебристой «ауди» и выключил зажигание.
Валентин прибыл немного раньше оговоренного времени, чтобы осмотреться, успокоиться и подготовиться. Заглушив машину, он вырубил и автомобильный радиоприемник, прервав не по настроению жёсткую роковую композицию. Его сразу окружила тактильно ощущаемая тишина. Сквозь приоткрытое стекло в прогретый салон тянулась прохладная влага, принося с собой запахи сырой земли и молодой грибницы. Где-то вдалеке, невидимый, звякнул и застучал по рельсам трамвай.
Валя включил внутренний свет в салоне автомобиля и достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок бумаги. На нём были написаны для памяти грехи, которые он собирался исповедать сегодня.
В хвосте Валиного «форда» притулилась темная «восьмерка», за ней встал автобусных размеров джип, и вскоре обе стороны улицы оказались заставленными автомобилями. Лену Шажков увидел издалека, узнав в рассеянном свете уличного фонаря знакомый силуэт в пальто, хотя шла она не одна, а со средних лет мужчиной в длинном плаще. Не то, чтобы они шли вместе, но видно было, как они обменивались репликами на расстоянии.
Шажков вышел из машины, «пикнул» сигнализацией и двинулся по тротуару навстречу. Лена, увидев его, махнула рукой и ускорила шаг. Они сблизились столь стремительно, что едва не столкнулись, но оба в последний момент затормозили и хором произнесли: «Привет».
Валентин поцеловал улыбающуюся Окладникову в щёку, она скользнула губами по его свежевыбритому подбородку, обдав нежданно жарким дыханием. К церкви же они подошли, целомудренно отстранясь друг от друга. Мужчина в плаще с худым, испитым, как стало видно вблизи, лицом размашисто крестился перед входом в храм.
— Это мой сосед по площадке, — сказала Лена, — он из балетных, раньше танцевал в Малом театре.
— Колоритный мужчина, — ответил Шажков, — ты с ним дружишь?
— Да нет, у нас разный образ жизни. В церкви только иногда встречаемся.
— Так тут все твои знакомые?
— Все не все, но многих знаю, конечно. Вон идут Савельевы, — показала она на кучку ребятишек, приближавшихся со стороны проспекта, — их Валюшка ведёт, старшая. Мама-то, наверное, с маленькой осталась. Покормит и придут они тоже. А папа, наверное, уже в храме. Он там помогает.
— А как зовут священника?
— Отец Владимир тут служит, а иногда отец Игорь. Они не старые, живые такие. Отец Игорь построже, отец Владимир подобрее. Сейчас посмотрим, кто из них исповедует. Хотя мужчинам — всё равно. Они мужчинам редко выговаривают. А женщины больше ходят к Владимиру.
Шажкову Ленина болтовня казалась звуками музыки. От неё веяло спокойствием и уверенностью. Кроме этого появилось еле уловимое новое ощущение — домашности.
— Пойдем, — тронула Валентина за руку Лена, — храм маленький, не войти будет.
Она уже надела на голову платок и имела тот смиренный вид, который приобретают верующие женщины, входя в церковь. Валентин три раза перекрестился и открыл дверь храма. Они с Леной вошли в придел и тут же уткнулись в спины стоявших лицом к алтарю людей.
— Поздновато пришли, — шепнула Окладникова, — давай с тобой вдоль стенки налево продвигаться. Там исповедуют.
Храм, однако, внутри не показался Валентину совсем уж маленьким. Да и народу было меньше, чем показалось вначале. Шажков осмотрелся. Стены обиты простой фанерой, алтарь — тоже фанерный, скромно украшен, очень прост и очень мил. Иконы все современные. Церковь, видимо, была абсолютно новой. Внутри пахло деревом, а минималистское оформление делало внутреннее убранство светлым и создавало ощущение силы и здоровья (так для себя сформулировал Валентин).
— Отец Владимир исповедует, — шепнула ему Лена. — Иди, вон хвостик очереди.
— А ты?
— Я за тобой.
Валентин прикинул, сколько человек перед ним: четыре-пять, хотя сбоку пристраивались две старушенции, которым, видимо, принято было здесь уступать. Прикинул Валя и расстояние от исповедующегося до ожидавших в очереди. Метра три. Нормально. Вполголоса можно говорить — никто не услышит. Кроме отца Владимира, конечно. Священнику на вид было лет сорок. Не седой ещё и не толстый. Лицо моложавое, но усталое.
— Постится, наверное, — подумал Валентин, — ну ничего, через пару часов разговеется. И мы разговеемся.
Шажков подумал об этом, и ему тут же стало неприятно, так как поста он не соблюдал.
— Лен, а прощения просить у очереди нужно? — спросил он стоявшую сзади Окладникову.
— Необязательно, — шепнула Лена, — я не прошу.
— Почему?
— Стесняюсь.
— Ну, я тоже не буду.
Очередь двигалась медленно, но тем не менее Шажков всё ближе и ближе подходил к отцу Владимиру. Он повторял про себя грехи, иногда подглядывая в бумажку, которую держал в левой руке, правая была освобождена для крёстного знамения. Чем дальше, тем больше всё это напоминало Шажкову очередь на казнь. Вот и старушонки проскочили. Впереди остался только пожилой мужчина с благородной седой шевелюрой прямо на уровне глаз Валентина. Шажков оглянулся и не сразу увидел Лену. Её оттеснили назад две полные женщины средних лет. Валентин осторожно, чтобы не задеть окружающих, помахал Лене рукой, но она сосредоточенно стояла, опустив глаза.
Вот и седой мужчина двинулся вперед. Валентин теперь стоял первым и ощущал себя на краю разверзшейся пропасти. Или вроде парашютиста у открытой двери самолёта, как в кино показывают: «раз, два, три… Пошёл!» Ему показалось, что он качнулся вперед и тут же оказался рядом со священником.
— Грешен… — перекрестившись, хриплым голосом начал Шажков, и его настиг неожиданный приступ кашля.
— В первый раз? — воспользовавшись образовавшейся паузой, спросил отец Владимир.
— Да, — сокрушённо ответил Шажков.
— Как вас зовут?
— Валентин.
— Раб божий Валентин, соблюдали ли вы пост?
— Не совсем (врать нет смысла!)… точнее, совсем не соблюдал.
— Знаком ли вам покаянный канон?
— Да, читал, — ответил Валя, — понравилось…
