музыкальным стилям, таким как R’n’B, хип-хоп и иже с ними. Имея музыкальное чутьё, Шажков, конечно, не мог не ощутить притягательности ритмов музыки «чёрных». У него даже была в репертуаре композиция, написанная в стиле рэп на слова «Ворона» Эдгара По. Правда, чтение Валентином текста стихотворения под жёсткий ритм рэпом можно было назвать с большой натяжкой — оно больше напоминало речитатив.
В общем, если на слух «чёрные» музыкальные стили Шажков ещё воспринимал, то «картинку» — нет. Его выводили из себя густо заселившие российский и европейский музыкальный телеэфир наглые — как ему казалось — слюнявые чернокожие выпендрёжники со стеклянными глазами, растопыренными пальцами и вечно спущенной мотнёй. В узком кругу он неполиткорректно именовал эту братию «пиндосами» и в душе соглашался с Сальвадором Дали, который в своих записках ругался на Пикассо за то, что тот ударился в заимствованный из Африки примитивизм, не замечая за своими плечами глыбы великой европейской культурной традиции. Впрочем, Валентин в душе допускал, что здесь он, возможно, просто устарел.
Итак, Шажков почувствовал, что репертуар его, похоже, тоже устарел. И вообще, что-то изменилось с прошлогоднего концерта. Фелинский с Никифоровым сумели только один раз оторваться от своих дел, чтобы с Валентином «прогнать» в клубе репертуар, и без особого энтузиазма согласились на большую репетицию с приглашением всех участников джем-сейшена. Такие репетиции, если они удавались, иногда были поинтереснее самих концертов. Тем более что в этот раз вместе с группой «Примавера» должны были выступить такие разнообразные мастера своего дела, как джазовый саксофонист Николай Петрович Разгуляев (по приглашению Брика), восходящая звезда питерского андеграунда, певица, известная в местных кругах как Пташка (по приглашению Шажкова с подачи Совушки) и молодой, но уже популярный соло-гитарист по прозвищу Бен Ладен.
К предстоящему концерту Шажков приготовил только одну новую песню (коллеги по ансамблю вообще не предложили ничего), и эта песня была на стихи Лены Окладниковой, те самые, что Валентин «подсмотрел» на экране её ноутбука.
Примечательно, что стихи он у Лены для песни взял, а её саму на репетицию и на концерт не пригласил. Здесь по-прежнему правила бал Совушка Олейник, которая в тёплый майский понедельник с опозданием на час прибыла на репетицию в клуб Брика. Клуб прятался во дворе-колодце за третьим флигелем бывшего доходного дома в районе Сенной. Дом и двор, вероятно, не попали в программу реновации городских кварталов, а потому имели знакомый всей России по сериалу про «ментов» подчеркнуто неухоженный вид. На грубой железной двери, ведущей в полуподвал, висела неожиданно изящная табличка с виньетками и короткой надписью «Клуб „ФАКЕЛ“», и больше ничего. Сбоку на стене чьей-то искусной рукой было исполнено двухцветное граффити, которое гласило: «CLUB FUCKEL». Всё интеллигентно, никаких похабных рисунков, ничего такого пошлого.
Совушка прибыла вместе с Пташкой на побитой «БМВ-трёшке», за рулем который сидел Пташкин продюсер и по совместительству телохранитель по имени Павел. К этому времени примерно половина программы уже была отыграна. Шажков с друзьями сидели на ступеньках маленькой сцены, заставленной аппаратурой, и под еле слышное шипение, исходившее из высоких колонок, пили пиво.
Клуб «Факел» образовался из ранее бывшего в этом помещении подросткового клуба с тем же названием. В клубе был сделан приличный ремонт, и сейчас он включал танцпол с длинной барной стойкой вдоль стены и компактной сценой, бильярдную на четыре стола, а также кухонно-хозяйственный блок и просторное помещение под сауну, пока не отделанное и использовавшееся для хранения стульев. При необходимости эти стулья можно было вынести на танцпол и превратить его в камерный зрительный зал, человек на восемьдесят.
Валентин знал, что Брик был против строительства сауны: мол, клуб — не публичный дом. Однако знающие люди говорили, что клуб не может вечно существовать на благотворительные взносы любителей бардовской песни и прочего занудства и что скоро придется зарабатывать реальные деньги, пусть и таким неблагородным образом.
Но всё это были вопросы стратегии. А сейчас Брика, судя по всему, интересовал один вопрос: какая публика придет на вечеринку.
Алексей Брик был худ, черноволос, резок и нервен в движениях, но при этом точен в мыслях и обстоятелен до занудства. Шажков считал его одним из самых близких своих приятелей.
— Значит так, твоей публики сколько будет? — Брик отставил початую бутылку пива и глянул на Валентина.
— Приглашенных человек пятнадцать, каждый приведет «свиту» человека по три в среднем. Наверняка кто-то сам придёт. Уже больше пятидесяти получается.
— Какой средний возраст?
— Разный, от двадцати до сорока.
— Да нет, средний какой?
— Ну, тридцать.
— Вот, а у этой Птицы, Пташки, или как её там, у неё молодёжь сопливая. Да ещё, наверное, с наркотиками.
— Ну, каждому своё, — пошутил Валентин, — мы алкоголики, а они наркоманы.
— Нет! — замахал руками Брик. — Вляпаемся с наркотиками — кранты. Наркотиков я не допущу.
— Лёш, я пошутил, — примирительно сказал Шажков, удивившись его испугу.
— Ты поосторожнее с шутками, а то наша государственная вертикаль уголовщину пришьёт в два счёта.
— Насчёт молодёжи ты, пожалуй, прав. Самой Пташке девятнадцать лет, и публика у неё соответствующая. Хотя, говорят, она нравится и тем, кто постарше.
— Так, — продолжил Брик, — ну а у Николая Петровича публика солидная. Зрелая публика, хоть его любит и молодёжь. Что получается? Получается окрошка. Я знаю, чем кончаются такие сборища — недовольны будут все.
— По-моему, это было ясно с самого начала, — Шажков даже привстал от неожиданности. — Но что- то менять уже поздно.
— Да не менять, — с укоризной в голосе произнёс Брик, — менять не нужно, нужно грамотно управлять этой толпой.
— Управление толпой — это по твоей части, — с облегчением ответил Валентин.
— Ну да, артисты пленяют воображение, а Брик расхлёбывает последствия. Вместе будем управлять, не отвертитесь.
Брик широким шагами пошёл по периметру помещения.
— Начиная отсюда, поставим ряды стульев. Остальные — вдоль стен. Для танцев — вот этот пятачок. Танцы вообще не поощряются. Да если грамотно дело поставить, то никаких танцев и не будет. Сейчас под рок танцевать не умеют.
Он подошёл к барной стойке.
— В баре — только пиво. Никаких крепких напитков. Для нас, конечно, все будет, но без афиширования. Что же всё-таки с наркотой делать? С наркотой вот сталкиваться всерьёз не приходилось, — Брик остановился и задумчиво посмотрел на Шажкова, — надо посоветоваться с Бамбино. Точно, Валя, с Бамбино сейчас посоветуюсь, — Брик достал мобильный телефон и отошёл в сторону.
Шажков не знал, кто такой Бамбино. Его вообще больше интересовал музыкальный аспект, нежели организационный. После завершения первой части прогона Валентин не без некоторого смущения спросил Фелинского о своей новой песне.
— Ничего такая штучка, — секунду помедлив, произнес Фелинский (глаз при этом не прятал, и Шажков облегчённо вздохнул), — не совсем в твоём стиле, но ничего. Чьи стихи?
— Текст одной моей подруги.
— Ну, во-первых, это стихи, а не текст, на музыку гладко он не лёг. А во-вторых… Очень всё это сентиментально. Мило, но не модно.
— Не одобряешь?
— Почему, одобряю. Я сам стал сентиментальный. Стареем.
— У меня с этой подругой, кажется, серьёзно получается.
