С арестованного сняли капюшон.
- Провизор, - едва не вырвалось у Маши, и похолодели кончики пальцев.
Орден кивнул воинам и, подперев голову рукой, приготовился наблюдать за казнью. На пальце императора в лучах не взошедшего сегодня солнца сиял перстень.
- Стойте, - о, как же прозвучал её голос. Даже демонолог справа обернулся к ней, девушке в белой мантии. О, как же прозвучал её голос над смолкшей вдруг толпой, что приготовилась наслаждаться невиданным до сих пор зрелищем.
Пора и мёртвой императрице выйти на сцену. Маша шагнула вперёд, прямо на огненные мечи охранников помоста, прямо к ним, и острия мечей обратились к ней - к зарвавшейся гостье.
- Выкиньте её, - нетерпеливо дёрнулся Орден, даже не пытаясь изобразить участие к общественному мнению.
Но воины не успели: Маша повела рукой, и сорвавшиеся с её пальцев чёрные тени поглотили их, заставили биться в конвульсиях, каждого - в своём личном сумраке. Она легко запрыгнула на помост, и просторная мантия рванулась под порывом налетевшего вдруг ветра.
- Стойте, - Маша подняла обе руки ладонями к зрителям спектакля, обернулась к Ордену.
Он смотрел на неё, чуть сузив глаза, и Маша чувствовала, что ещё секунда, и он отдаст приказ воинам, что стоят в паре шагов от неё, возле Провизора. Но у неё была эта секунда.
- Вы - свора собак, готовых броситься на того, кого укажет вам палец хозяина. Вы жалки в своём безумие, как демоны, слепо идущие во врата смерти, расставленные хаосом, - она чувствовала, как с каждым словом тише и тише звучит ветер. Видела, как замирают стражники, готовые броситься на неё. Видела, как приподнимается со своего кресла Орден. И ей нравилась её роль. Нравилась та, которая произносила эти слова до неё. Много лет назад. - Вы убили свою императрицу и погрязли в темноте, когда Вселенский разум отвернулся от вас, ничтожные дети нижнего мира. Вы - не мои подданные. Вы - жалкие тени своих предков.
Тихо-тихо стало вокруг. И замер на самой высокой ноте далёкий неясный звон.
- Орлана? - проговорил Орден, сжимая пальцы на подлокотнике кресла, за который цеплялся, словно бы кресло пытались выдернуть из-под него.
- Руана, - поправила его Маша, снимая капюшон. - Я же предупреждала, что вернусь и накажу предателей.
Магический ветер разметал по плечам рыжие волосы, и рванувшаяся под его вздохом белая мантия очертила обманчиво хрупкую талию, манящий изгиб груди. Вынырнувшие из-за тучи солнечные лучи блеснули в чёрных жемчужинах глаз. Губы дёрнулись в полуулыбке, а на правой щеке с устрашающей отчётливостью прорисовался уродливый шрам.
Она дёрнула мантию, белое полотно опустило вниз, на доски помоста, и все увидели, что на обнажившемся плече есть ещё один - кривой и запёкшийся кровью. Чёрное покрывало, оказавшееся под мантией, едва скрывало тело императрицы. Она была не просто красива.
Она была прекрасна.
- Орден, - произнесла она медленно. - Гадкий мальчишка. Ты ничуть не изменился с тех пор, как не смог сбить заклинанием птицу. Но сейчас мне нужен не ты. Эрвин Рекк, настало время платить за грехи предков.
Она взглянула за Ордена, на ложу, в которой сидел совет. Блики выползшего из-за туч солнца сверкали в круглых камнях, поэтому Маша не могла разглядеть лиц собравшихся. Но она знала, что он там. Или, скорее, делала вид, что знала.
И он поднялся со своего места. А ей очень хотелось отвернуться и поискать в толпе перед помостом Луксора. А вдруг Шредер не сможет пробраться в Храм? А вдруг с Луксором что-то случилось? Она не слышит, не слышит его магического шёпота в своём сознании. Маша велела себе успокоиться.
Она шагнула к Эрвину, словно чтобы разглядеть его получше. Но солнце, проклятое солнце, которое пряталось за тучами всё утро, а теперь вдруг выбралось, специально, чтобы заставить лже-Руану досадливо кривиться.
- Подойди ко мне, маг, - её голос сбился до змеиного шипения. - Ты похож на него, очень похож...
В воздухе, в полуметре от её плеча, оцепенела пущенная огненная стрела. Маша не вздрогнула, даже не обернулась - просто не успела испугаться. Кто-то в толпе ахнул.
А она теперь знает, что Луксор здесь, с ней. Сколько же ещё они смогут испытывать терпение Ордена?
Недолго.
- Это не Руана, это чокнутая девчонка! Убрать её.
Маша понимала, что против вооружённых магов войны долго не продержится. На её стороне был только наведённый ужас - ах, спасибо, бабушка, что на излёте своей жизни ты жестоко казнила предателей, а не вязала безразмерные шарфы - и совсем не бесконечная магия Луксора. Что ей нужно уходить, несмотря на то, что сигнал из Храма ещё не получен, и где носит Шредера!
Резкий разворот - и она уже лицом к троим стражникам с огненными мечами наголо.
- Стоять, псы, или разделите участь предателей.
- Убрать её! - рычит вышедший из себя Орден. Императору не пристало самому пачкать руки о сумасшедшую, но всё же, неужели ей сегодня предстоит честь сразиться с самым сильным магом?
- Что же, попробуйте это сделать, - она театрально поводит рукой, и Луксор опять успевает вовремя: двое из троих летят с помоста, встретив силу хаоса.
'Маша, уходим', - голос Луксора в её сознании продёрнут паникой. - 'Он давно должен быть там, его всё нет'.
Со Шредером что-то случилось, но невозможно представить его побеждённым, он так уверенно расписывал все прелести это плана. Маша прыгнула с помоста, и толпа расступилась перед ней.
- Куда ты так быстро? - она видела на круглых камнях его тень: Орден подошёл совсем близко к краю помоста.
Её горло сжало обручем - и его тень отразила взмах рукой, не так изысканно-неторопливо, как Руана в исполнении Маши, а резко, рвано, выдавая, что, несмотря на скучающий тон, он нервничает. Его выводит из себя, доводит до дрожи в руках возродившаяся императрица, даже если она не Руана.
- Убирайся в нижний мир, сумасшедшая.
Невидимый обруч на шее сжимался сильнее, и Маша царапала камни, которыми была выложена площадь, но они оказались такие гладкие, там было не за что уцепиться. Тут обруч стал слабнуть.
И сжимался снова.
- Луксор...
Кто-то боролся за её жизнь, не давая Ордену довести дело до конца. Вот бы подняться с колен. Но ногти скребутся по гладким белым камням. И по камням гремят уверенные шаги.
- Отпусти её, - пришелец остановился совсем рядом, справа от Маши, словно раздумывая, потом сделал ещё шаг вперёд, разделяя их с Орденом.
Обруч отпустил, и Маша зашлась в кашле - императрица на коленях перед толпой. Она поднялась на дрожащих ногах.
- Кто явился, - голос Ордена едва слышен, и сначала ей кажется, что это вовсе не его голос - наваждение. Что его вовсе не Шредер стоит между Орденом и ею, что перед глазами мелькают кадры фильма - страшного, ненастоящего. - Истемир. Добро пожаловать, сынок.
Он выговорил последнее слово как ругательство, которое запрещено произносить при дамах - Маша, конечно, не в счёт.
- Кого ты защищаешь сейчас, иуда?
- Свою сестру. Единственного человека, который не плевался презрительно при каждой встрече, - его голос изобразил улыбку. - Извини, мага.
Орден рассмеялся - сделал вид, что ему очень весело и радостно видеть на площади казни почти всю свою семью, да ещё и фантом погибшей тётушки в придачу.
