Маша смела со стола бумаги и села, подперев голову ладонями. Она знала, что работает в серьёзной организации. Она знала, что на её место претендует двадцать пять выпускников кафедры криминалистики, факультета прикладного ведения магии. И с каждым годом это число увеличивается ещё на двадцать пять. Чтобы получить должность следователя Центра нужно не просто уметь раскрывать преступления. Нужно уметь раскрывать их так, чтобы не разразился скандал между мирами, и ни одна маленькая магичка не смогла пожаловаться, что в мире людей ей стало несколько неуютно.
Кайл раскроет похищение Кристины, можно даже не сомневаться. Особенно теперь, с теми сведениями, которые она собрала вчера, в то время как он бродил по Центру и читал журналы в комнате отдыха. Маша переставила на столе фотографию - с неё улыбалась Яна.
Может, стоит начать собирать вещи? Когда дают последнее предупреждение, это сковывает руки. Наверное, следующий прецедент не заставит себя ждать.
Кайл часто намекал ей на то, что звание капитана она получила только через постель Галактуса. Какая чушь, спаси Вселенский разум. Она работала помощником Антонио, когда уволили того несчастного следователя. Нет, он пытался объяснить, что был завален делами непосредственной важности по горло. Впрочем, не ей рассуждать об этой истории.
Руки всё ещё немного дрожали, когда Маша принялась собирать бумаги о деле Кристины в отдельную папку. Фотография Инники - она чуть улыбается, ковыряя ногтем угол белого пластикового стола, ещё одна. Протокол допроса Яна. Его чистосердечное признание о том, как он в шутку приставал к Кристине, а она почему-то испугалась и убежала. Полдня в бумажной работе - она только-только собиралась приступить к самому интересному, к проверке своей последней версии.
Маша застегнула кнопку на изрядно распухшей папке. Отнесёт её Кайлу и отделается, наконец, от Кристины и её истеричных подружек. Наверняка явится через пару недель сама, притихшая и виноватая, и окажется, что всё это время прекрасно провела в другой компании. С этими маленькими красивыми магичками вечно так.
Ник поймал её в коридоре. Маша плелась со своей папкой, как беженец с котомкой пожитков через пустыню.
- Маша, чего-то случилось? - он даже сбросил вызов, на который отвечал до этого. Мобильный замер в его руках.
- Ничего. - Она плюхнула папку на ближайший подоконник и не выдержала: - Меня Галактус хочет уволить.
Мобильник едва не грохнулся из рук Ника на пол, тот еле успел подхватить его в середине полёта.
- За что? Он так и сказал?
Маша, едва успевшая отойти от того, как колотилось сердце в пятках, снова перешла в стадию жалости к себе.
- Так и сказал: последнее предупреждение тебе. А всё это за то, что у меня на допросе одна ненормальная девочка раскричалась. Так её мамаша такую жалобу накатала. Как только не поленилась ещё сходить к врачу и заверить наличие нервного срыва!
Ник смотрел на неё круглыми от удивления глазами.
- Какая ещё мамаша? Это случайно не та высокая худая в белом платье, которая тут вчера полдня крутилась?
- Да наверное она, - Маша потёрла кулаками глаза, - её дочь Провизор вчера чем-то наколол, чтобы она успокоилась, так мама по Центру весь вечер круги наворачивала. Хотя точно не помню, в каком она была платье. А ты откуда видел?
- Я вчера вечером приехал дежурство принимать, - Ник махнул рукой в сторону комнаты наблюдения. - Она стояла в коридоре и разговаривала с Кайлом. Я ещё подумал, это случайно не его жена?
Маша обиделась на свою судьбу ещё больше и стянула папку с подоконника.
- Пойду я, - сказала она. - Дело Кайлу передам, меня же ещё и отстранили.
- Хочешь, я тебе помогу, - Ник аккуратно вытянул папку из его рук.
- Не надо, она не тяжёлая, - потянулась за ней Маша.
Ник с воинственным видом сунут дело подмышку.
- Да нет, я всё-таки помогу. Заодно настучу Кайлу этим талмудом. Чтобы в следующий раз не подговаривал мирное население жалобы строчить.
Маша замерла на месте, глядя в окно, за которым серой жилой вился проспект Рождественского, и солнце сверкало в окнах соседнего здания. Потом она обернулась к Нику.
- Почему ты так сказал?
- Да форменно... Я вчера недалеко от этой парочки по телефону поговорить пытался. Кайл всё бубнил и бубнил над ухом. Что, видите ли, беспредел нужно прекращать и искоренять всеми силами, а отказываться от этого могут только несознательные граждане. Она ему отвечала что-то про трудный подростковый возраст и про то, что никто не виноват. Ну чего ты встала? Пойдём, скажу ему пару нежных слов. Пусть ещё одну жалобу ваяет.
Маша беспомощно уставилась на него, утопая во внезапно нахлынувшем со всех сторон прозрении.
- Так может, он и первую жалобу подговорил их написать? Он же оставался наедине с детьми. И... - она схватилась за голову. - Вселенский разум, я никак не могла понять, как детям вообще придёт в голову такое писать. Тут не каждый взрослый догадается.
Маша вынула из рук Ника папку, подумала и тут же вручила её обратно.
- Слушай, - ноги сами норовили бежать, она нетерпеливо переступала на месте. - Кинь это где- нибудь. Нет, подожди. Я скоро вернусь.
Она побежала к лифту, но тут вспомнила, что все вещи оставила в кабинете: и ключи от машины, и деньги, даже телефон. Маша бросилась к кабинету.
- Может... если я не вернусь через три часа, пусть кто-нибудь поедет за мной, - крикнула она Нику на бегу. Это было даже к лучшему, потому что после таких слов вряд ли он не попытался бы её остановить.
В лифте вспомнилось, что она не сказала, куда за ней ехать. Но мысль тут же была отброшена. В конце концов, Раулю отследить её по вживлённому датчику - минутное дело.
На забитой до умопомрачения вечерней электричке Маша ехала не больше двадцати минут. Впрочем, отправление задержали ещё на двадцать, и пассажиры принялись дружно проклинать работников вокзала, товарные составы и правительство. Так что надышаться букетом из людского пота, пережаренных пирожков и раскалённых рельсов успели все.
Маша устроилась, прислонившись к стене в углу вагона, поскольку все посадочные места были заняты уже давно и основательно, но во всём было своё преимущество - к ней, по крайней мере, не пытался прилипнуть какой-нибудь приятный собеседник, по случаю жары решивший путешествовать без футболки.
Другим пассажирам повезло меньше: женщину, сидящую на самой первой скамье, с обеих сторон зажали два рослых парня топлес, один из которых думал, что музыка, которую он включил на телефоне, безумно нравится всему вагону, а второй просто спал, привалившись к своей соседке. Когда в тамбур набилось ещё четыре бабушки с котомками на колёсах, электричка, наконец, закрыла двери и тронулась.
Маша не смогла сдержать вздох облегчения. Медленно за окном проплыло здание вокзала, электричка набрала скорость, и потянулись лесополосы. В окно нещадно било солнце. За двадцать минут езды волосы раскалились до такой степени, что она опасалась к ним притрагиваться.
На следующей после Нью-Питера станции её буквально выдавило из вагона. Маша проводила взглядом прогудевшую электричку и осмотрелась. Станция, не далёкая от города, мало чем от него отличалась: такие же автоматические турникеты. Тот же пропускной режим - без билета ни на выход и ни на вход. Те же крепкого вида охранники, без устали патрулирующие платформу. Высокий, с пиками на вершине каждого металлического прута, забор должен был окончательно лишить шансов всех тех, кто
