нас это и не интересует.
Вагончик остановился, и хоть Тревицу показалось, что Бандер оскорблен, остановка была плавной, и Бандер пригласил их выходить все так же весело.
Даже после того как Бандер жестом усилил освещение, оно осталось приглушенным в комнате, куда они вошли. Из комнаты открывался вид в коридор, по сторонам которого были открытые комнатки поменьше. В каждой стояли одна или две роскошные вазы, в некоторых комнатках находились предметы, похожие с виду на кинопроекторы.
— Что это, Бандер? — спросил Тревиц.
— Усыпальницы предков, Тревиц, — ответил Бандер.
Пелорат с интересом огляделся.
— Полагаю, здесь у вас погребен прах ваших предков? — сказал он.
— Если под словом 'погребен' ты имеешь в виду 'зарыт', то ты не совсем прав. На Солярии о прахе говорят, что он 'установлен в доме', — сказал Бандер и добавил: — 'Дом' — устаревшее слово вместо 'замок'.
Тревиц осмотрелся.
— И все это ваши предки? — спросил он. — Сколько?
— Почти сотня, — ответил Бандер, даже не стараясь скрыть гордости в голосе. — Если точно, девяносто четыре. Конечно, самые ранние не настоящие солярийцы. Они половинки, мужские и женские. Эти полупредки засыпаны парами в одной урне вместе с их непосредственными потомками. Мы в те комнаты, конечно, не заходим, это 'неприлично'. По крайней мере, так говорят по-солярийски. Мы не знаем, как это на галактическом, у вас, возможно, нет такого слова.
— А фильмы? — спросила Блисс. — Это кинопроекторы?
— Дневники, — ответил Бандер, — истории их жизни. Сцены, изображающие их в любимых местах имения. Так что они умерли не во всех отношениях. Частицы их жизни сохранены, и в нашу свободу входит то, что мы, если пожелаем, можем побыть с ними.
— Но не в… в неприличных комнатах.
Бандер опустил глаза.
— Нет, — признал он. — Но такие предки есть у всех солярийцев. Это общее неудобство.
— Общее? Значит, у других солярийцев тоже есть усыпальницы? — спросил Тревиц.
— У всех. Но наша самая лучшая, самая украшенная и лучше всех содержится.
— А для себя усыпальницу вы уже приготовили? — спросил Тревиц.
— Безусловно. Она полностью отделана. Мы сделали это сразу, как только унаследовали имение. И когда мы, выражаясь поэтически, обратимся во прах, наш наследник первым долгом займется строительством своей усыпальницы.
— А у вас есть наследник?
— Когда придет время, будет. У нас впереди еще долгая жизнь. Когда нам придет пора уходить, он будет достаточно зрелым, чтобы быть достойным имения, и его трансдукторы будут достаточно развиты.
— Это, наверно, будет ваш потомок?
— О да.
— А если, — сказал Тревиц, — что-нибудь случится до этого? Ведь, наверно, несчастные случаи бывают даже на Солярии? Что происходит, если соляриец обращается во прах преждевременно и не имеет наследника или, по крайней мере, достаточно зрелого наследника, достойного имения?
— Это редко случается, в нашей родословной только один такой прецедент. Но если это случается, надо только вспомнить, что в других имениях имеются наследники. Некоторые из них достаточно зрелы, чтобы вступить во владение, а родитель их достаточно молод, чтобы произвести второго потомка и дожить до времени, когда тот созреет. Тогда один из таких наследников станет наследником нашего имения.
— Кто же это решает?
— На Солярии есть правящий Совет. В его немногочисленные функции входит выбор наследника в случае преждевременной гибели владельца. Все делается, конечно, по головидению.
— Но послушайте, — сказал Пелорат, — если солярийцы никогда не встречаются друг с другом, как станет известно, что какой-то соляриец неожиданно, или, если на то пошло, не неожиданно, погиб?
— Когда один из солярийцев погибает, — сказал Бандер, прекращается снабжение энергией всего имения. Если наследник не примет эстафету немедленно, ненормальную ситуацию заметят и примут меры к ее исправлению. Уверяю вас, наша социальная система работает совершенно.
— Нельзя ли нам, — сказал Тревиц, — посмотреть некоторые из фильмов, которые у вас здесь хранятся?
Бандер замер. Потом сказал:
— Тебя извиняет только твое невежество. То, что ты сказал, грубо и непристойно.
— За это я прошу прощения, — сказал Тревиц. — Я не хотел оскорбить вас, но как я уже говорил, мы прибыли сюда в поисках информации о Земле. Мне пришло в голову, что самые ранние фильмы могут относиться ко времени, когда Земля еще не была радиоактивной. Поэтому Земля может в них упоминаться. Там могут оказаться какие-нибудь подробности о ней. Мы безусловно не собираемся посягать на вашу частную жизнь, но, может быть, вы сами посмотрите фильмы или поручите это роботу, а затем разрешите передать важную информацию нам?
Ледяным тоном Бандер сказал:
— Ты, наверно, не понимаешь, что наносишь все новые оскорбления. Но разговор можно сразу закончить, потому что мы можем сообщить тебе, что фильмов о наших ранних предках нет.
— Совсем? — в голосе Тревица звучало горькое разочарование.
— Когда-то они были. Но ты можешь вообразить, что там было. Двое полулюдей, проявляющих интерес друг к другу. Или даже, Бандер откашлялся и проговорил с усилием: — общающихся интимно. Естественно, все фильмы о полулюдях уничтожены много поколений назад.
— И у других солярийцев?
— Все уничтожены.
— Вы абсолютно уверены?
— Было бы безумием не уничтожить их.
— Не могло ли случиться так, что кто-то из солярийцев оказался безумным, или сентиментальным, или забывчивым? Вы, наверно, не откажетесь направить нас в соседнее имение?
Бандер взглянул на Тревица удивленно.
— Ты думаешь, — спросил он, — другие солярийцы будут терпеть вас?
— А почему же нет, Бандер?
