длинная грубая сорочка не могла скрыть весьма соблазнительных форм, тонкие руки ловко расплетали длинную косу, теплые блики играли на матовой белизне кожи.
Сыщик удивился тому, как она попала в дом, ведь он был уверен в том, что лесник запирал двери на засов. «А может мне это показалось? А девушка вошла, пока я спал и сама закрыла дверь?» — думал он, вслушиваясь в вой ветра, к которому примешивался неясный, едва различимый легкий свист.
Случайно обернувшись, незнакомка едва не вскрикнула, увидев Анвила, которого прежде не заметила в темноте.
— Ты что здесь делаешь? — шепотом спросила она, оглядываясь в поисках кочерги или ухвата.
— Я путник, я заблудился… лесник пустил меня переночевать, — так же тихо отвечал он.
Разглядывая Анвила, она на мгновение склонила голову на бок, как это делают птицы, осматриваясь; лицо не выражало никаких эмоций, только глаза притягивали к себе, как две глубокие черные пропасти. После секундного замешательства, она с улыбкой ответила ему:
— Ну так бы сразу сказал. Папенька тебя хоть покормил-то?
— Да, очень вкусно.
— Ну ты и подхалим, — засмеялась она. — Ну, или тебе просто нравится жевать что-то вроде старых башмаков.
Дочь лесника подошла и села на скамью рядом с Анвилом, который поспешил потесниться.
— Устал, небось, бедняжка, намаялся…
Она низко склонилась над ним, вглядываясь в покрасневшие глаза сыщика. Он чувствовал на своем лице ее горячее дыхание и прядь волос, упавших ему на лоб, и рассеяно кивал, отвечая на ее вопросы. Слегка прохладными кончиками пальцев она коснулась синяка под глазом, но, увидев, что причиняет ему боль, отдернула руку, а затем легко провела пальцами по щеке и подбородку, заросшему трехдневной светлой щетиной. Дальше тонкие пальцы скользнули по шее, на миг задержавшись на сильно бьющейся сонной артерии, и, спустившись еще ниже, расстегнули воротник легкой куртки и принялись за завязки рубашки.
— Ты что? — испуганно прошептал Анвил. — Твой отец меня убьет.
— Не волнуйся, глупенький, он не проснется до самого утра.
Свободной рукой очаровательная девушка гладила его по голове, запустив пальцы в волосы. Анвил тоже прикоснулся к ней, но девушка мягко отстранила его руку. Расправившись с завязками, она откинула его плащ и расправила ворот рубашки, обнажив его грудь.
Внезапно девушка схватила Анвила за волосы на затылке и зажала ему рот с такой силой, что на его щеке, в которую впились ее ногти, выступила кровь. Когда она подняла голову, Анвил с ужасом увидел, как преобразилось ее лицо — кожа приобрела нездоровый землистый оттенок, щеки впали, резче выступили скулы, изменился даже изгиб бровей, придав лицу хищное выражение. Тонкие губы, растянувшись то ли в улыбке, то ли в оскале, обнажили нестройный ряд острых звериных клыков.
Анвил метался, как раненый зверь, но никак не мог освободиться от смертельных объятий чудовища — его грудь она придавила коленом, одна рука несчастного была зажата между его собственным телом и стеной, вторая безвольно, как плеть, свисала со скамьи, царапая ногтями земляной пол. Сыщик застонал, но это не произвело никакого эффекта — дочка лесника лишь смотрела в его глаза, расширившиеся от ужаса, склонив голову на бок и словно упиваясь его страхом. Взглянув на него последний раз, она со смехом запрокинула голову Анвила назад и, прижавшись губами к дергающемуся кадыку, вдохнула теплый запах кожи молодого мужчины, а в следующий миг сомкнула зубы на его горле.
Анвил проснулся, резко сев на скамье и одновременно отбросив свой короткий плащ, который улетел во тьму, шумно хлопая полами. Сердце его неровно колотилось в груди, по спине струился холодный пот, на лбу выступила испарина. Испуганно оглянувшись, он не увидел никого и ничего — лучина не горела, комнату окутывал непроглядный мрак. Нервно ощупав щеку, он, естественно, не обнаружил на ней крови, куртка тоже была застегнута. Облегченно выдохнув, он снова откинулся на скамью.
Этот кошмар был его бичом уже несколько лет, он преследовал Анвила после истории, действительно произошедшей с ним на заре его профессиональной деятельности. Тогда он тоже заночевал у егеря, и ночью к нему явилась девица, которая представилась дочерью хозяина дома. На самом же деле это было чудовище, которое в народе именуют поедательницей — вопреки распространенному мнению, оно нападает не только на молодых мужчин, но и на все, что можно съесть, и, как правило, пожирает лишь небольшую часть тела, после чего идет на поиски новой жертвы. Эти существа опасны тем, что пока они не приступят непосредственно к трапезе, их практически невозможно отличить от человеческих женщин. В прошлый раз Анвила спасло только то, что егерь проснулся, когда сыщик неистово заорал от того, что Поедательница вонзила зубы ему в плечо. Тогда хозяин дома точным ударом тяжелого молотка, подвернувшегося под руку, расшиб голову чудовищу, спасая юного сыщика от долгой и мучительной смерти. Впрочем шрам, оставшийся на память от этого приключения, до сих пор красовался на плече Анвила.
Больше Анвил заснуть не мог — мысль об этом кошмаре не отпускала его, ему казалось, что ужасная поедательница на самом деле просто прячется в глубине комнаты, ожидая, пока он расслабится и потеряет бдительность, чтобы довершить начатое. Конечно, он понимал, что это всего лишь дурной сон, но все же решил, что не помешает проверить дом на наличие чудищ. Нащупав под рубашкой амулет от всякой нечисти, который он по случаю приобрел у одной саметтардской торговки, он смело двинулся впотьмах навстречу неизвестности.
Возможно, все могло бы завершиться благополучно — удостоверившись, что в доме нет никого, кроме лесника, он бы вернулся на свое место и проспал до самого утра. Но, к сожалению, в доме они были не одни — огромная собака развалилась на полу, заняв собой чуть ли не половину комнаты так, что не споткнуться о нее было практически невозможно. Потому, когда Анвил совершил роковую, но закономерную и неизбежную ошибку, пес оглушительно залаял, разбудив хозяина, который соскочил с печи и метнулся к оторопевшему сыщику.
— Ах ты ж пёсий сын! Обокрасть меня решил! Сейчас я тебе задам! — орал лесник, держа Анвила за грудки и подняв его над землей.
— Да я… Я ничего… Просто встал! — безуспешно пытался оправдаться он.
— Вот ворья-то развелось! — с негодованием выпалил лесник и, распахнув дверь ногой, вышвырнул Анвила на улицу.
Не успел он встать с земли, как услышал за спиной треск закрываемой двери и скрежет засова. Ночной лес окружал одинокого Анвила, который всматривался и вслушивался в ночную жуть, сжимавшую вокруг него свое кольцо. Пронизывающий ветер носился по лесу, раскачивая высокие деревья и принося с собой волчий вой и уханье филинов. Небо заволокло тучами так, что не было видно ни звезд, ни месяца, и Анвил решил, что надо быть полным идиотом, чтобы прямо сейчас двинуться в путь по лесу. Потому он уселся, облокотившись о стену, в надежде, что утром все-таки выторгует у рассерженного лесника свои вещи, которые остались внутри.
Анвил чувствовал себя слабым и беспомощным и жался к деревянной стене дома, из которого его только что вышвырнули, будто это может дать ему какую-то защиту. Сначала он пытался бороться со сном, но все же усталость сломила его, погрузив кратковременный, рваный и неглубокий сон.
Сыщик дремал, обхватив руками колени и опустив голову, как вдруг почувствовал, что его кто-то держит за запястье. Смутное, но пугающее воспоминание о поедательнице заставило его мгновенно проснуться и открыть глаза — то, что он увидел, напугало его больше, чем его прежний кошмар. Существо, похожее на большую лысую костлявую собаку, смотрело на него спокойными желтыми глазами, облизывало длинную зубастую морду, покрытую свалявшейся грязно-белой шерстью, и тянуло к нему тощую четырехпалую лапу, похожую на человеческую руку.
Сердце Анвила упало не то, что в пятки, ему казалось, что оно летит в бездну. Он услышал свой истошный вопль словно издалека, в следующий миг почувствовав, как у него из-под ног уходит земля и как густая чернильная тьма становится и вовсе непроглядной.
—
ГЛАВА 6
