Одной дорогой

каких условиях вызвать вас на дуэль.

Всадник, только что надменно гарцевавший на своей пегой кобыле, заметно стушевался, сдулся и вообще готов был провалиться под землю, а услышав о дуэли, возжелал бежать за тридевять земель. Соскочив с лошади прямо в грязь, он отвесил земной поклон перед удивленным Кеселаром.

— Прошу простить меня, милостивый государь! Я простой охотник, я везу дичь в Канетмакский замок. Вы уж простите, не признал в вас рыцаря высокой крови…

— А что, тех, кто не высокой крови, можно и грязью обдать, а?

— Нет, нет… Простите, не признал… простите, — дальше охотник перешел на язык поклонов и нечленораздельного бормотания.

— Будет тебе, покланялся и хватит. Прощаю, — ухмыльнулся Кеселар, у которого на самом деле не было никакого желания разбираться с перепуганным до полусмерти крестьянином.

Охотник заметно повеселел, уразумев, что никакого наказания за его оплошность не последует. Сейчас ему было бы самое время забраться на лошадь и уехать с глаз долой, но он неуверенно переминался с ноги на ногу, теребя в руках поводья и загородив собой дорогу. Кеселар вопросительно глянул на него.

— Вы, милостивый государь, сказали что вас величают Кеселаром? — он кивнул. — Тогда я должен передать вам письмо. Вот, лично в руки. Хорошо, что мы так встретились, а то разминулись бы — где бы я потом вашу милость искал?

Охотник протянул Кеселару извлеченное из-за пазухи письмо без конверта и печати, которое выглядело еще хуже, чем утром. Пробежав глазами по первым строкам, рыцарь увидел имя отправителя и быстро сунул письмо под плащ, ибо чернила уже поплыли под мелкими каплями дождя. Бросив посыльному истертый рамер, он спешно удалился, не проронив больше ни слова и оставив находившегося в недоумении охотника наедине с внезапно привалившими за сегодняшний день двумя серебряниками.

От волнения у Кеселара сосало под ложечкой. Ему так не терпелось узнать новости по своему делу, что он гнал лошадь на пределе возможной скорости, пока она не поскользнулась на грязи и чуть было не упала. Тогда он перешел с галопа на легкую рысь и вскоре приехал в замок. Алтургер оставил лошадь на попечение своего пажа, который развлекался беседами с какой-то девчонкой из прислуги, не ожидая столь скорого возвращения хозяина. Мальчик уже сжался в ожидании нагоняя, но Кеселар был так взволнован, что даже не обратил на него внимания. Хлопнув дверями, он стремительно прошел к своим покоям, волоча мокрый тяжелый плащ по каменным плитам пола и оставляя за собой грязные следы, которые тут же замывались горничными.

Едва успев скинуть плащ и зажечь свечу, он принялся жадно читать письмо, пытаясь разобрать каракули Анвила, которые еще и частично растеклись по листу. Чем больше он узнавал, тем более омрачалось его чело. Дойдя до конца, он перечитал послание еще несколько раз, поверяя, не упустил ли он чего-то важного.

Когда в дверь постучали, Кеселар не отрываясь от чтения буркнул «Войдите», и в следующий момент услышал голос Яноры, в котором легко было различить укоризненные нотки:

— С такими прогулками ты заработаешь себе ревматизм, Кеселар. Смотри, ты же весь промок, — с сестринской заботой произнесла она.

— У меня был непромокаемый плащ.

— Этот плащ с непромокаемостью связывает только название, — фыркнула она. Увидев, что Кеселар пропустил ее слова мимо ушей, она приблизилась к нему и заглянула через плечо. — Что это у тебя?

Рыцарь машинально прикрыл письмо рукой. В последние дни Янора стала единственным человеком, с которым алтургер делился своими переживаниями, чувствуя, что сам не сможет нести этот эмоциональный груз. Но даже не смотря на это, он не хотел, чтобы все сведения из письма стали известны Яноре.

— Это письмо от сыщика, — кратко пояснил он.

— О! Он нашел твоего оруженосца?

— Да. Все плохо.

В комнате повисла тишина.

— Но он по крайней мере жив? — осторожно спросила Янора, присаживаясь в кресло, обитое зеленым бархатом.

— Пока что да. Но, думаю, это ненадолго. А этот сыщик забавный парень, смотри-ка, что он нарисовал, — чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Кеселар подал Яноре рисунок Анвила, предварительно загнув края письма. — Наверно, он испугался какой-нибудь бродячей собаки.

Янора разглядывала художества Анвила, задумчиво барабаня пальцами по резному подлокотнику — рисунок казался ей смутно знакомым.

— Кеселар, это не собака. Посмотри на передние лапы — они совсем как человеческие.

— Это собака. Просто сыщик оказался весьма посредственным художником.

— Погоди немного, я сейчас тебе покажу кое-что, — сказала Янора и выбежала из комнаты рыцаря, оставив его в глубокой задумчивости.

Через несколько минут она вернулась и протянула Кеселару небольшую истрепанную книжечку в кожаном переплете.

— «Те, кого не существует»? — скептически спросил Кеселар, прочитав тисненое название книги. — Ты серьезно?

— Конечно серьезно! То, что чудовища пришли в наш мир вместе с Фосгардом восемьсот лет назад, еще не значит, что их не осталось и поныне. И уж тем более не значит, что их не было вовсе, как утверждают некоторые.

— Ты ходишь по лезвию ножа, Янора, интересуясь такой литературой. Знаешь ли, в наше время опасно иметь собственный взгляд на что-либо, если есть общепринятое мнение.

— Не беспокойся за меня, ведь я не кричу на каждом углу о своих взглядах.

— И правильно делаешь.

Кеселар открыл книжицу на странице, указанной Янорой и увидел там изображение чудовища, очень напоминающее то, что нарисовал Анвил. Следующая страница начиналась заголовком «Сидноок», рядом приводилось описание, которое рыцарь прочитал вслух:

«Сидноок — чудище сие есть редкое и древнее, зародившееся на Итантарде еще до прихода Фосгарда (именуемого иногда Ахразалом) и его адской свиты, что ныне расползлась по всему миру. Живет в любой местности без разбору, лишь бы поближе к людским селениям, ибо питается он только человеческою плотью. Охотится чаще всего в ночи, неслышно подкрадываясь к одиноким путникам и напуская на них видения, после чего те стоят, не шелохнувшись, пока тварь пожирает их тело. От своих жертв оставляет только кости, которые, бывает складывает в горки или же круги, а некоторые забирает себе и делает из них своих идолов, которым поклоняется. Если же такого идола забрать или разломать, то будет сидноок гнаться за тобой по следу доколе не выследит и не пожрет.

Средства супротив чудища только два — никогда не бывать в одиночку или же застать его врасплох. Хитрый сидноок, открыто повстречав нескольких людей, насылает на них кошмары, морочит и исчезает. Найти же его очень трудно, но есть несколько средств…»

Читать способы приманки и поимки чудовища Кеселару не хотелось. Он захлопнул книгу и, покачав головой, произнес в пустоту:

— Боюсь, чудище — не самая большая проблема Сигвальда…

Кеселар сидел у окна, подперев голову рукой, и бесцельно смотрел на дождь, который к тому моменту уже превратился в ливень. Янора провела еще некоторое время с ним, но поняла, что рыцарю надо побыть одному, потому удались, сказав, что ей нужно привести себя в порядок к ужину.

Алтургер же в это время думал о разбойнике Виммаше, с которым он был связан весьма печальными воспоминаниями. Виммаш был непревзойденным мастером своей профессии — ему удалось сколотить большую банду и терроризировать всю провинцию Рикасбери на протяжении нескольких лет. Участники банды периодически попадались и кончали свой жизненный путь кто на плахе, кто в петле, но сам Виммаш оставался неуловимым. Кто знает, сколько бы так продолжалось, если бы однажды этими бандитами не был убит Инхар, сын Иналтары, единственной дочери Самуара. На тот момент ему было восемнадцать лет и он