Каждого члена этой почтенной Палаты пора бы вытащить из дома в наручниках. Где же наш гнев?
– Сколько у нас есть время для смены настроений народа?
– Сложно сказать. Люди живут своей жизнью, им некогда вникать.
Он же твой подопечный. Нагни его!
– Как насчет Алверсона?
– Пропасть в два прыжка. Про себя он думает, что независим, но всегда голосует как Росс.
Я хочу знать о нем всю хуету, которая есть на свете. Бывшие жены, любовницы, кому он должен и под какой процент, пользуется ли он Маком или РС?
Завтра, еще до того, как он откроет пасть, я хочу, чтобы он ее захлопнул.
– Мы соскользнем слишком близко к Хэтчу.
– Что?
– Акт Хэтча 39-го года запрещает госучреждениям заниматься агитацией в чью-то пользу.
– Блять, да знаю я, что это за Хэтч ебучий. Работай нахуй, и перестать вставлять словечки, типа «соскользнем». Пиздец! «Соскользнем»!
Если вы не отдаетесь чему-то всей душой, вы не можете постичь – что же вы получаете взамен.
В этой книге есть тайна и завершенность. И охватить ее нужно сразу или ничего вообще.
В каждом вашем поступке вам не дано выбирать. Где же здесь справедливость? Где вера?
Это дерьмо в коробочке с бантиком.
Вообще-то бездоказательное дерьмо – то что мне нужно, чтобы его похоронить.
Мы здесь, потому что нас собрала вместе сама история.
Некоторые олдермены скорее продемонстрируют несогласие, чем позволят городу заниматься своими делами.
Почему связка двух хороших вещей делает их обоих плохими?
Неоправданность затрат на больницу? А как насчет здоровья?
Людей пугает твоя суровость. Я мог бы отпустить по этому поводу пару шуточек, но не сейчас.
Если он меняет лошадей, я хочу знать почему и зачем?
Ты должна знать все его ходы заранее, до того как он о них подумает.
– Сколько ему было?
– 92.
…
– 92! Ебануться! Да и пошел бы он на хуй.
Не выносите приговор сами, не давайте оценок. Пусть пленка поработает сама, пусть приговор выносит пресса.
