заботиться о потерпевших крушение, которых волны приносят иногда к городским воротам. Он сообщил, что для начала доставит его в свой дворец, где тот сможет поесть и отдохнуть, а наутро, если гость наберется сил, покажет ему город. Он также с удовольствием представит его завтра королю; он надеется, что король найдет свободную минуту для встречи, хотя завтра у горожан – важнейший религиозный праздник и во дворце и в главном храме предстоит множество хлопот. Старик отдал команду гребцам, и челн направился к городу, проплыл через ворота и легко заскользил по водной глади улиц. Астроном, опираясь головой на гору подушек, смотрел на фасады домов, которые проплывали мимо него, на ряды колонн, выраставшие из моря перед огромными дворцами, на длинные ряды окон; время от времени его взору открывались широкие лагуны, в центре которых из воды поднимались массивные изваяния и которые жители города, видимо, считали площадями. Когда лодка проплывала мимо открытых ворот дворцов, он замечал, что и за воротами над водой нет твердой земли, что проходы образуются каналами, которые соединяют гладь улицы с озерцами двориков, светящихся в конце темного сводчатого пролива. Перед глазами у него мелькали разноцветные бока лодок и быстро вздымающиеся весла, с которых капала вода; мимо челна проплывали лодочки, груженные блестящими рыбами и трепещущими лангустами, скорые почтовые суда, роскошные корабли, украшенные гербами с крабами и медузами, неспешные посудины, на палубах которых звенели столовые приборы и играла веселая музыка.
С приближением челна к главной лагуне движение на морских улицах становилось интенсивнее, гребцам приходилось лавировать между многочисленными судами; астроном видел над собой поднимающиеся ряды весел, слышал выкрики людей и звонкие голоса корабельных колоколов. Потом перед ними открылась просторная лагуна; челн свернул и поплыл вдоль череды дворцов, озаренных тихим светом солнца, которое сияло между куполами огромного здания на противоположной стороне лагуны. Астроном подумал, что это наверняка королевская резиденция; канал, который вел в лагуну, отделял дворец от белого фасада строения, бывшего, судя по всему, храмом. Челн вплыл в открытые ворота одного из дворцов. Когда они проплывали по холодному темному тоннелю, наш герой заметил в конце его маленький водяной дворик; над ним возвышался фонтан с фигурками тритонов, дующих в раковины, из которых били тонкие струйки воды, стекавшие по камню скульптур обратно в море. Челн свернул из тоннеля в узкий боковой коридорчик; и этот проход тоже оказался затоплен водой, и в прочих ответвлениях вместо пола была водная гладь – море проникало далеко в глубь дворца. „Когда же из воды наконец покажется берег?' – подумал астроном, лежавший на подушках. Челн плыл между двумя рядами высоких дверей, выраставших из воды; коридоры были такими тесными, что иногда весло скрежетало о штукатурку стены или о деревянную дверь, на темной глади дрожал отсвет хрустальных люстр, развешанных на потолке через равные промежутки. У одной двери гребцы остановились, седовласый мужчина открыл обе ее створки, и челн вплыл внутрь.
Астроном очутился в комнате, обставленной легкой мебелью, которую обрамлял простой орнамент; подобный нежной сияющей пыли, на обивке стульев лежал золотистый свет, проникавший в помещение через высокое окно; колебание водной глади было последним слабым эхом океанских волн, которые постепенно замирали и засыпали на улицах, в коридорах домов и в комнатах и превращались в такую вот еле заметную дрожь. Над водой виднелся пол, покрытый старым ковром, края которого сползали вниз, так что бахрома колыхалась в воде, точно водоросли. На ковре стояла широкая кровать, спинка которой была украшена инкрустацией: стилизованные морские коньки и осьминоги с элегантно закрученными щупальцами – и стол, на блестящей овальной столешнице которого красовались фарфоровые тарелки с грудами жареной рыбы, вареных омаров и экзотических фруктов. К столу были придвинуты мягкие стулья на тонких изогнутых ножках. Пол располагался почти над самой водной гладью, так что высокие волны достигали его края и на ковре оседала пена. Подальше от тех мест, куда проникало море, у самой стены, высился книжный шкаф с рядами толстых томов в кожаных и пергаментных переплетах; на соседней стене висели покрытые сетью трещин старые картины. Все они изображали морской город как раз в то время суток, какое сейчас и было; на всех – длинные прямые улицы, упирающиеся в далекий горизонт, к которому приближалось золотистое солнце. Картины напомнили астроному работы Клода Лоррена – вот только ни на одной не было суши или пристани, а лишь водная гладь, пронизанная светом, заливавшим гребешки волн, стены домов с мягкими тенями карнизов, у нижнего края каждой картины – лодки с маленькими человечками. Астроном неуверенно ступил на берег комнаты; челн тихо уплыл, двери неслышно закрылись. Он разделся и лег в постель; он успел подумать о том, что последний раз засыпал в своей постели в Праге и слышал при этом звон колоколов храма Святого Якуба; потом он провалился в сон, в котором улочки Старого города переплетались с морскими бульварами в один странный город».
Я слушал рассказ девушки и смотрел на ее спокойное лицо в отблесках красного света, на ее руки, что неподвижно лежали на скатерти рядом с цветными камнями. Сначала она часто умолкала и подбирала слова, а потом ее речь потекла плавно; она говорила негромко, слегка монотонно, словно в легком гипнотическом трансе:
– Когда он проснулся, светило солнце и с улицы слышались крики лодочников и звон судовых колоколов. Он надел длинную белую рубашку, переброшенную через спинку кровати, а затем встал у окна и смотрел на суда, плывущие по лагуне. Королевский дворец и храм напротив теперь ослепительно сияли на солнце, а гладь под окнами дворцовых фасадов была погружена в холодную тень, которая в это время суток дотягивалась почти до центра лагуны. Астроном сел к столу и начал есть; он обратил внимание, что, пока он спал, кто-то приготовил для него новые кушанья. Скоро послышался стук, двери открылись, и в комнату вплыл челн с хозяином дома и с гребцами. Седовласый мужчина поздоровался с ним и спросил, будет ли он еще отдыхать или хотел бы прокатиться по городу. Астроном сказал, что чувствует себя недурно и что с удовольствием осмотрит морской город. Хозяин тут же сообщил ему, что говорил с королем и что тот пообещал принять астронома после обеда в своем дворце. А вечером астроном сможет посмотреть с почетной трибуны на религиозные торжества, устраиваемые в честь главного праздника морской богини – покровительницы города. И вот астроном вошел в лодку, удобно устроился на мягком сиденье напротив королевского советника и позволил везти себя по водным улицам. Его проводник показывал ему дворцы главных вельмож, театр, Дворец юстиции и водный стадион; они проплывали по широким морским бульварам и по узким извилистым улочкам в старой части города; некоторые из этих темных проливчиков были городскими рынками – они оказались так переполнены лодками, на которых продавцы выложили свой морской товар, и челнами покупателей, что поверхность воды совсем скрылась под ними. Потом они попали в тихие окраинные районы, где из океана поднимались обшарпанные дома с бельем, висящим на балконах, и где они почти уже не встречали лодок; были видны только головы детей, которые играли с мячом в волнах, издававших жирный, кислый запах. На окраине города они проплывали мимо платформ с садами, где выращивали овощи, и мимо плавучих цехов и доков. Дома морского города обычно поднимались над водным этажом еще на один или два этажа; но наверху, как объяснил королевский советник, находились только комнаты для слуг, чуланы и кладовые, здесь обитали лишь бедняки – горожане любили границу моря и суши и по возможности устраивали свои жилища на побережьях, тянувшихся внутри домов и изрезанных узкими заливами, так что вода тысячью языков проникала прямо к столам и кроватям и приносила с собой в комнаты ароматы моря. Дома стояли на подводных коралловых рифах и имели еще по нескольку этажей под уровнем моря – там размещались садки для ловли рыбы и вдобавок в затопленных водой помещениях выращивали устриц или морские водоросли.
Советник короля во время путешествия рассказывал, что горожане поклоняются морской богине. Это новое божество, она заботится о городе всего семь лет; до нее городом правил хмурый и капризный бог, который обыкновенно являлся в виде черного кита. Придя в город, богиня сошлась с ним в битве посреди большой лагуны, в битве, за которой жители города безмолвно и со страхом наблюдали из окон дворцов. Большинство из них пребывало в сомнениях: горожане не знали, кому желать победы, – старого бога они не любили, но привыкли к нему и его причудам, и их устраивало, что он не обращал на них внимания и не беспокоил их, хотя порою все же отдавал бессмысленные и унизительные приказы (например, горожане должны были несколько недель ходить переодетыми в плюшевых зверей). Когда кит сердился, он бился головой о стены дворцов так, что со звоном подпрыгивали бокалы в сервантах; но он никогда никого не обидел по-настоящему, а иногда даже проявлял сентиментальную заботу о горожанах и защищал их от враждебных богов и демонов. Зато о богине, которая внезапно появилась в водах города, жители, наоборот, ничего не знали; они понятия не имели, как она намерена править ими и чего захочет. В страшной битве, длившейся три дня и три ночи, молодая богиня победила; черный кит с позором уплыл из города и больше в него не возвращался. Скоро оказалось, что победа богини была для людей истинным благословением. Все
