изменится, то я ошибся. Не знаю, может быть для того, что бы я почувствовал себя отцом мне надо взглянуть на сына? А так, — ну родились сыновья и что? Тут более важное событие, — и среди белых оказывается может быть Навь. А это уже страшно. Тогда понятно, почему могли погибнуть и верховный жрец и остальные пленные. Ведь охраняли их белые. Неужели Навь так глубоко пустило корни и кругом царит предательство? В это верить не хотелось.
Я вышел из пещеры и позвал служек. Они тут же появились. — Пройдите по комнатам, соберите все самое ценное, прежде чем я все сожгу тут. Они нырнули внутрь. Не было их достаточно долго. Скоро они вернулись буквально сгибаясь под тяжестью двух сундуков. — Женские украшения, — пояснил один из них. — Их там ещё полно, — добавил второй, — мы все собрать не сумели. — Выносите все, погрузим на лошадей, а сами пойдем пешком. Добро не должно пропасть, все пойдет на строительство храмов и крепостей.
Нам пришлось задержаться. Бедные наши лошадки. Вес найденного на много превосходил вес каждого всадника в отдельности. Когда все было закончено и поклажа размещена на лошадях, я взял один из факелов и прочитал очистительную молитву. Пламя взметнулось из под земли на три человеческих роста, потом опало и огромный пласт глины, что служил крышей пещеры, рухнул вниз, похоронив под собой главное гнездо Нави на востоке.
Ещё одна тайна Нави была раскрыта. И среди белых могут быть предатели. Кому верить? Получается только стражам, потому, что они привязаны к своим башням и их не покидают? Вопросов полно, а вот ответов на них нет, придется до всего доходить самому и самому искать ответы. С этими невеселыми мыслями мы вышли из оврага.
А прямо перед нами стояло человек пятьдесят Нави с луками и арбалетами. Шагов пятьдесят до них, не больше, лук я взять на успею. Вся надежда на кхора и мой меч. — Так мальчики, вы прячетесь за коней, их все равно выбьют в первую очередь и ждете, когда я закончу разговаривать с гостями. Не геройствовать и не высовываться, вы мне нужны живыми. Кто то должен же будет тащить эти чертовы сундуки. На наше счастье, засада, которую организовала Навь имела один существенный недостаток. Навь слишком долго ждала, когда мы соберем все драгоценности. Я видел, что у многих арбалетчиков трясутся руки от напряжения. Игрушка то довольно тяжелая. Ну, что ж пора начинать с ними свой разговор. Я демонстративно вышел вперед и обнажил меч. — Белый, сдавайся, и останешься жить. А если примешь нашего бога, то будешь жить припеваючи, лучше чем тот, которого ты убил.
Я не стал отвечать, а подав сигнал кхору, пошел на них со словами: — Защищайся Навь, если сможешь.
4
Я шел, а голове пульсировала мысль, — пятьдесят слишком много, пускай даже кхор десятка полтора с первого раза выбьет, но остальные то спустить тетиву успеют. Может быть не геройствовать, а рывком сблизиться с ними? Додумать я не успел. Кхор начал свою работу и от неожиданности Навь начала стрелять не залпом, как я боялся, а в разнобой. На стрелы от лука я внимания не обращал, а вот арбалетные болты замечал в самый последний момент и старался не отбивать, а сбрасывать. И это мне почти удалось. В рядах Нави царила растерянность, вместо того, чтобы упасть весь утыканный, как еж болтами и стрелами, я неторопливо шел и помахивал мечом. Идти было больно, так как именно ногам досталось больше всего. Навь не выдержала напряжения, разорвала строй и бросилась на меня. Вот теперь кхор развернется. Я отбивал удары и наносил удары. Хорошо, что шапка усилена железом, а то по голове мне уже пару раз досталось. Быстро двигаться я не мог, мешали раны на ногах, но и Нави доставалось. Я практически перестал защищаться и только наносил разящие удары. А тут и служки, молодца, догадались начать пускать стрелы. Помогли здорово тем, что чуть разрядили толпу вокруг меня. Кхору то же пришлось нелегко. Доспехи, у некоторых шея была прикрыта кольчужной сеткой. Да и не мудрено, это был самый настоящий воинский отряд Нави. И командир наверное у него имеется, вот бы познакомиться поближе…
Наверное всеблагой услышал мои слова. Прямо предо мной возникла фигура в странных доспехах, но рассматривать их мне было некогда. Я встретил достойного противника. Это я так вначале посчитал, а потом убедился, что мой враг сильнее меня, а главное более умелый. Все, что бы я не делал, какой бы прием или финт не использовал, он, гад, уже знал его. Если я увеличивал скорость атаки, он так же шутя увеличивал скорость защиты. От моих ударов на его доспехах даже царапин не было, а у меня уже несколько пластин были сбиты, а на плечах появились глубокие зарубки. Складывалось впечатление, что мой противник играет со мной и в любой момент может меня прикончить. Я разорвал дистанцию: — Ты кто, Навь? Мне надо было отдышаться. Он не ответил, но я уже и сам догадался, — белая Навь. И дело не только в выбивающихся из под его шишака бело-седых волосах, а в самой манере ведения боя. — Чем она тебя купила? Он опять не ответил, но и не приблизился ко мне, как бы давая мне возможность отдохнуть. В моих сапогах уже хлюпало. Пользуясь передышкой я стал читать заживляющие раны молитвы. Видимо поняв это, Навь двинулась на меня. Я был готов к этому. Мы остались вдвоем. Даже мои служки встали из за туш убитых коней и внимательно следили за поединком. А могли бы и помочь. Хотя нет, не могли. Навь бы их быстро уложила.
Что за доспехи, ни единой щелочки, ни одной царапины, это что, получается только в лицо? Я стал наносить быстрые и беспорядочные удары, главное отвлечь Навь от того, что я собирался сделать. А собирался я метнуть нож. Для этого я должен был переложить меч в левую руку, а правой вырвать нож из ножен и одним движением попасть ему в лицо. Я переложил меч в левую руку. Спасибо Николу, что заставлял меня работать двумя мечами. Навь если удивилась, то виду не подала. А я опять стал наносить удар за ударом, целясь в разные части его тела, словно искал слабые места и в защите и в доспехах. Он даже гад усмехаться начал, с легкостью отражая мои удары. Хоть бы слово сказал, сволочь. Один из моих размашистых ударов наконец то заставил его раскрыться. Я, если честно говорить, даже и подумать ни о чем не успел. Рука сама вырвала нож и метнула его в лицо. Это был неожиданный прием с моей стороны, но даже не смотря на это, белая Навь на него среагировала, хотя и с опозданием. Нож вошел в глаз но не по самую рукоятку, а чуть чуть, на пару пальцев. Но и этого мне хватило, что бы нанести рубящий удар по шее, а пока Навь пыталась выдернуть нож, я ещё и ударил острием под подбородок и отскочил назад.
Постояв, словно раздумывая, падать ему или не падать, белый рухнул навзничь. Ковыляя и, по моему, подвывая от боли, я подошел к нему. Глаза его были открыты. Он видел меня. — Почему, — задал я вопрос, — чем она тебя купила? Он усмехнулся одними уголками рта. — Оружие и доспехи возьми себе, — его голос булькал и он превозмогал боль, — они от первых. Кольцо тоже сними, ты достоин,…- договорить он не успел, дернулся и затих. Потом внезапно открыл глаза и очень внятно произнес:- Будь ты проклята Навь. Вот так и отошел в мир иной с открытыми глазами. Ко мне подбежали служки. — Меня не трогайте, я сам себя подлечу. Лучше посмотрите, нет ли по близости коней, не пешком же они пришли. Да поосторожнее там, вдруг охрану оставили… Когда я остался один, наконец то смог заняться своими ранами.
Молитвы всеблагому делали свое дело. Ноги стали заживать. А тут оказалось, что и на левом боку у меня глубокий порез, и на плече… В горячке схватки это не замечалось. И в друг до меня дошла простая истина, что лежала на поверхности. Ведь это же очевидно: — белый- Навь не хотел убивать меня, он ждал, когда я убью его. Его мастерство было выше моего, мечом он владел лучше, на нем непробиваемый доспех. Думая по горячим следам о перипетиях боя, я ясно видел, что он мог по крайней мере раз пять-семь лишить меня жизни. Однако этого не сделал, а позволил убить себя. Я заплакал от такой несправедливости. Лучший воин, которого я когда — либо встречал, — и тот Навь. Благо моих слез никто не видел.
