— Буду предельно откровенной. — И чувствовалось, что женщине это давалось не очень легко. — Не стану вдаваться в подробности, каким образом твоему отцу удалось заполучить меня, — и она обратила внимание, как напряглось лицо Николая, — но сложившиеся обстоятельства таковы, что я не могу теперь его оставить.
— Но почему? Какие обстоятельства?
В голосе парня звучало столько отчаяния, что его пожалел бы и посторонний.
— Я беременна.
После этого признания оба мужчины уставились на нее не мигая.
Младший Груздев пришел в себя первым и перевел негодующий взгляд на старшего. Внутри все клокотало и рвалось наружу.
— Запомни, — проговорил он медленно, четко и отрывисто, — что вместо сына у тебя теперь самый заклятый враг, которого и представить невозможно в самых страшных, кошмарных снах. — Возражений не последовало, но ярость говорившего не стихла, а перекинулась и на женщину. — Ты тоже хороша! Чтобы ты не связала жизнь с недостойным человеком, я нары грел, а ты за это время умудрилась подыскать негодяя похлеще первого. — Гость выкинул окурок на улицу через балконную дверь и направился к выходу, кинув на ходу отцу: — Не забудь поблагодарить ее, если б не она, то я уже сегодня выпустил бы из тебя дух. — А перед тем, как хлопнуть входной дверью, добавил: — Будьте счастливы.
— Коля, подожди, ну куда же ты?! — крикнула Марина Владимировна, но уже начало ее фразы заглушил громкий стук захлопнувшейся двери.
— Ты правда беременна? — нарушил тишину вкрадчивый голос супруга.
— Правда, вот только, к великому сожалению, что от тебя.
— А ведь ты любишь Кольку? — В вопросе мужа прозвучала ревность.
— Не будем углубляться, и так голова раскалывается.
Сергей Емельянович сглотнул слюну, словно проглотил горькую пилюлю. Несмотря на то, что обладал женщиной он и желание иметь от нее ребенка обрело реальную почву под ногами, муж ревновал ее к собственному сыну и по-мужски завидовал ему, потому что знал: душой и сердцем она принадлежала ему.
— Я не хочу, чтобы ты с ним встречалась.
Груздеву казалось, что самая главная трудность, которую просто необходимо преодолеть, возникла сегодня, всего несколько минут назад.
— Характер у твоего сына гордый, в отличие от тебя. Он и сам больше не придет.
— Дай-то Бог, чтобы твои слова оказались пророческими.
Николай действительно не давал о себе знать. Он получил профессию шофера в колонии и теперь устроился на работу водителем и курсировал между родным городом и областным центром.
То, что сын не напоминал о себе, на отца действовало успокаивающе, чего нельзя сказать о его супруге. В нее будто какой бес вселился, она чуть ли не ежедневно закатывала истерики, казалось бы, без причины. Сергей Емельянович объяснял это ее беременностью и в перепалки с ней не вступал.
На самом же деле Марина Владимировна тосковала по Николаю, он всегда стоял у нее перед глазами, преследуя и днем, и ночью. Только теперь она видела не худенького и хиленького подростка, а высокого, симпатичного и мужественного мужчину, без которого один день приравнивался к месяцу.
Промучившись больше месяца, она была на грани нервного срыва и в конце концов решилась на выяснение отношений с любимым человеком, чтобы хоть как-то облегчить душу.
…Груздева несмело подошла к окошку дежурного в общежитии, но замерла на месте, не зная, как ей поступить. Барьер, который необходимо было преодолеть, оказался не самым легким. Она, наверное, так бы и ушла, ничего не спросив, но выручила сердобольная пожилая женщина, которая дежурила в этот вечер.
— Милая, — обратилась она ласково к посетительнице, — ты кого-нибудь ищешь?
— Да, — выдавила из себя Марина, — но…
— Не знаешь, в какой комнате он живет? — закончила за нее дежурная.
— Не знаю. — И Марина Владимировна опустила голову, щеки ее налились румянцем.
— Для этого я здесь и сижу, — пояснила ей женщина, словно разговаривала с маленькой девочкой. — Как его фамилия?
— Груздев… Коля.
— А ты ему кем приходишься, сердечная? — поинтересовалась дежурная, выполняя необходимые формальности.
— Я тоже Груздева. — Она достала и раскрыла паспорт, протягивая его женщине.
— Да я верю, верю, — сказала та, но все-таки скользнула взглядом по фамилии. — Родственница, значит. Николай живет в сто семнадцатой комнате, на третьем этаже.
— К нему можно или хотя бы вызвать?
— Тут вот какая незадача… — Собеседница кашлянула в руку и продолжила: — Его нет на месте, он поздно возвращается.
— Я подожду.
Марина Владимировна отошла в сторону, прислонившись спиной к стене. Ее понурый вид вызывал сострадание, и прохожие задерживали на ней взгляды.
— Ладно, под мою ответственность, — долетел до нее голос из окошка дежурной. — Иди сюда, — позвала она, принимая ее за сестру Николая, потому что на жену она мало походила, да и знала женщина, что парень холост, а на любовницу-однофамилицу — тем более.
Груздева склонилась перед окошком.
— Звали?
— Вот ключ от сто семнадцатой, а то, глядя на тебя, сердце кровью обливается.
— Спасибо большое. — И на лице Марины Владимировны отразился мимолетный проблеск облегчения. Теперь-то она точно дождется любимого и тот будет вынужден выслушать ее…
…Перед общежитием лихо затормозил бортовой, с тентом «уазик», а через полминуты водитель уже входил в здание.
— Тетя Маша, присмотри за машиной ночью, а то припозднился сегодня, не хочется отгонять в гараж и оттуда пешком топать, — обратился он с просьбой к дежурной.
— Присмотрю, милый, присмотрю, — пообещала та, уже привыкшая к подобным поручениям. Ей даже нравилось взваливать на себя дополнительную ответственность, к тому же за работу, не входящую в прямые обязанности, нередко благодарили. А Груздев выполнял ее заказы и подкидывал из Оренбурга дефицит.
— Тетя Маша, я жду, — напомнил Николай о своем присутствии.
— Я же сказала, что посторожу, — ответила в недоумении пожилая женщина.
— А ключи от комнаты?
— А-а-а, — спохватилась она, — совсем запамятовала.
— Ну, ты даешь, — улыбнулся парень.
— Так я их уже отдала твоей родственнице, и сюрприз давно поджидает тебя.
— Какой еще сюрприз, у меня нет родственников.
— Обманула, значит, а показалась порядочной, — даже привстала дежурная. — Пожалеешь на свою голову.
— Да не волнуйся ты так. — Груздев просунул руку в окошко, положил ее на плечо женщине, усаживая на место. — У меня и воровать-то нечего, если только застиранные простыни.
— Если что не так, ты позови меня, — заерзала на стуле дежурная и уже вдогонку крикнула: — Коменданту не говори, еще останусь на старости лет без работы… — Последние слова она уже произнесла тихо, они никого, кроме ее самой, не касались.
— Не подведу, — отозвался парень с лестничной клетки, обнадеживая добрую женщину.
Николай в мгновение ока взлетел на третий этаж и толкнул свою дверь. Та оказалась незапертой и
