— Ты не женился на своей новой родине? — Она понимала, что он имел на это и юридическое, и моральное право, но очень хотелось услышать, что он холост.
— Не женился, — потешил мужчина ее женское самолюбие. — Но ты не отвечаешь на мои вопросы, а только задаешь сама.
— Хорошо, — сдалась она под его натиском. — Я не смогла вычеркнуть тебя из своих воспоминаний, но в Америку с тобой не поеду. — Вероника Федотовна ласково посмотрела на родного человека и продолжила: — Не потому, что придерживаюсь старых взглядов, а потому, что считаю — невозможно вновь склеить разбитую чашу. С годами осколки затерялись, всех уже не собрать.
— Чашу можно купить новее и современнее, — выдвинул свою теорию Миронов, усиливая натиск, так как догадался, что женщина на перепутье.
— Поздно, дорогой. Мы из своей чаши испили, пришла пора другого поколения.
— Сорок один год — это предел для личной жизни? — искренне удивился Иван Николаевич. — Люди только формируются к этому возрасту во всех отношениях.
— Только у нас с тобой позднее зажигание, — улыбнулась Вероника Федотовна. — Признаюсь, что тогда хотела поехать с тобой, потому что любила… но переборола себя. Сегодня кажется, что поступила неверно, но прошлого, к сожалению, не вернуть.
— Не стану ходить вокруг да около, но нас по-прежнему влечет друг к другу, — он взял ее натруженную, но мягкую руку в свою, — и мы вправе строить свое семейное счастье. Допущенные ошибки исправлять никогда не поздно. Верю, и умные люди пророчат, что когда-нибудь Россия изменит отношение к Западу, тогда перед такими, как мы, рухнут преграды.
Женщина доверчиво опустила голову ему на плечо, и так ей сделалось хорошо.
— Вечность, наверное, просидела бы вот так, рядом с тобой, — призналась она.
— Не понимаю я тебя: хорошо ей, но…
Миронова приложила свой палец к его губам, и мужчина замолчал. Затем склонился, отведя ее руку в сторону, и поцеловал, с чувством и нежно. Внешне они действительно не подходили друг другу. Он — интересный, элегантный, а она — простая русская женщина, отнюдь не красавица. Но есть хорошая русская поговорка: с лица воду не пить. В такую, как Вероника Федотовна, влюбляются медленно, но обычно навсегда, ведь она излучает столько доброты и тепла…
Иван Николаевич расстегнул пуговицу на пиджаке и прижал любимую женщину к груди. Миронова мягко отстранилась.
— Мы выбрали неподходящее для этого время.
— С тобой я теряю голову, — оправдался Иван Николаевич. — Дай мне надежду, большего не прошу.
— Нам пора идти. — Она встала, поправляя юбку. На обратном пути сообщила самую главную и важную, просто ошеломляющую для Ивана Николаевича новость: — Твоему внуку уже четыре месяца.
Мужчина замедлил шаг, глаза увлажнились.
— Значит, в роду Мироновых появился наследник. Моя, казалось, несбыточная мечта осуществилась.
— Неужели ты веришь, что я отпущу его на чужбину?
— Это решать только ему, — не стал спорить, но резонно заметил Иван Николаевич. Они вернулись к кладбищу, и миллионер послал водителя за адвокатом.
Для выполнения несложного поручения шоферу понадобилось слишком много времени. Когда Миронов уже начал терять терпение и в третий раз взглянул на часы, у выхода с кладбища показалась забавная компания: впереди шла девушка с дипломатом, а за ней Митяй и Гриша тащили адвоката, голова которого свесилась набок, а ноги, хоть изредка и дергались, но волочились по земле. Глаза у Прокейна оставались закрытыми, а сам он бормотал что-то бессвязное, перемешивая английскую речь с русскими эпитетами. Замыкали шествие Витек и водитель, которые несли облегченные хозяйственные сумки.
— Что с ним?
Иван Николаевич даже вылез из машины.
— Сестру вашу помянул, а на солнышке-то с непривычки и припекло, уснул, бедолага, — оправдал Фреда Митяй.
— Вы слишком быстро вернулись, — заметил Витек. — Но ручаюсь, что через сутки он придет в некоторую норму.
До Миронова дошло, что в его отсутствие адвоката успели накачать спиртным, ведь сам он оставался человеком с русской душой и хорошо помнил русские обычаи.
— Если можно, посадите его на переднее сиденье, — попросил он собутыльников, которые, в отличие от американца, твердо стояли на ногах.
Хлопнули дверцы «Волги», заурчал мотор, и машина плавно тронулась с места.
Николай Груздев и сам не мог вспомнить и объяснить, как и когда у него выработался комплекс: страх потерять любимую женщину, за которую так усердно боролся, ни перед чем не останавливаясь. Ему казалось, что отец приучил Марину Владимировну к дорогим подаркам и роскошной жизни, поэтому не скупился тратить на нее сбережения. Но деньги, вырученные от продажи золота, таяли на глазах, а основного тайника Сергея Емельяновича ему так и не удалось обнаружить ни в квартире, ни на даче. Он рисовал мрачные картины ухода от него жены, когда закончатся остатки денег.
«Я просто обязан что-то придумать», — нередко проносилось в его голове. И вот теперь, столкнувшись с настоящим миллионером, Николай серьезно задумался, каким образом можно выбить из того часть практически ничего не значащего для него капитала. «По всему видно, что он горячо любит жену. Что, если сымитировать похищение?»
Так зарождался план. И стоило Николаю только уцепиться за казалось бы невероятное звено, как начала выстраиваться логическая цепочка. «Главное — заманить ее ночевать туда, где не сможет найти ее муж, и он вынужден будет признать исчезновение».
В осуществлении задуманного ему неумышленно помогла теща, не подозревающая о кознях зятя.
— Чего только в жизни не бывает, — завел Груздев разговор вечером. — Богатый американец, а волочится за русской крестьянкой.
— Он из русских, — поддержала беседу Лариса Михайловна. — Для любви нет границ и социального положения, а их история трагичная. Великолепный сюжет для романа.
— Интересно, — присоединилась к ним Марина Владимировна.
— Я их знала еще совсем молоденькими, — рассказывала пожилая женщина. — Иван Николаевич жил в Акбулаке, а Вероника Федотовна появлялась набегами, в основном во время школьных каникул. У нее тут тетка проживала, почитай уж лет пятнадцать, как умерла. Верочка и Ванечка — так в ту пору их называли — дружили со мной и обменивались через меня посланиями-записочками, в которых назначали друг другу свидания.
— У тебя случайно тех записок не сохранилось? — Заинтригованная рассказом матери, Марина Владимировна, сама того не подозревая, тоже помогала супругу.
— Может, и остались, — в очередной раз радовала Сметанина зятя, — давно в старый сундук не заглядывала.
У дочери разыгралось чисто женское любопытство.
— Вот бы взглянуть на них.
— Лезь наверх, если так приспичило, — пожала плечами хозяйка.
— Я с тобой, — вызвался Николай, который практически не задавал вопросов, а нужную информацию получал сполна, — а то еще шишек в темноте набьешь, — проявил он заботу.
— Так вы с собой керосиновую лампу возьмите, в сенцах на подоконнике стоит, — посоветовала Лариса Михайловна.
Они осторожно поднялись по лестнице, и Николай просунул в чердачное отверстие руку с лампой. Женщина была склонна к романтическим историям, а ее сопровождающий преследовал иную, низменную цель.
— Посвети в правом углу, — попросила Марина Владимировна, и Груздев двинулся в указанном
