— Куда ты, — окликнула его мать, — сорванец! — Но ее слова не возымели на Василька должного действия, и она, повернувшись к мужу, попрекнула его: — Не следишь за сыном, а он плавать не умеет.
— В этом озере утонуть невозможно. — Николай даже не сдвинулся с места, а спокойно наблюдал за малышом. — Смотри, — кивнул он жене в сторону воды.
Действительно, по грудь, словно поплавок, мальчуган торчал из воды, но от берега уже отдалился. С раскрытым до ушей ртом, он шлепал по воде руками.
— Не брызгайся сильно, сынок, а то соленая вода в глазки попадет, щипать будет, — предупредил отец, но поздно.
— Щиплет, щиплет! — закричал Василек и принялся руками растирать зажмуренные глаза.
— Не три! — Отец уже бежал к озеру. Он подхватил мальчика на руки и выскочил с ним на берег. — Не могут душевые поставить, — выразил он негодование неизвестно в чей адрес и бросился к соседнему, пресному озеру, метрах в ста пятидесяти от соленого.
Марина Владимировна последовала за ним. Через минуту умытый пресной водой малыш проморгался и улыбнулся, дети быстро забывают боль. Просто удивительно, как моментально меняется у них настроение. Груздев с сознанием выполненного долга опустил ребенка на песок, а сам подошел к жене. Они вместе наблюдали за тем, как тот играл на песке. Неожиданно мальчик вскочил и побежал к воде.
— Стой, — крикнул отец, — там глубоко!
Марина Владимировна уже бежала за ним.
— Я не стану больше брызгать в глаза, — отозвался Василек и прыгнул с небольшого обрыва, а не сообразил своей несмышленой головой, что озеро не соленое, а пресное. Он погрузился в воду полностью, затем вынырнул на какую-то долю секунды, схватив полным ртом воздух, и вновь исчез в пучине. В это время нырнула Марина Владимировна и, почти настигнув ее, Николай. Мужчина шарил по дну ровно столько, сколько хватило сил продержаться под водой, но на сына не наткнулся. Он показался на поверхности одновременно с женой и столкнулся с ее перепуганным взглядом.
— Не нашла?
— Нет, — прошептала она перекошенными от ужаса губами, и они, не сговариваясь, опять исчезли под водой.
В этот раз отец наткнулся на тело малыша и за волосы вытащил его на поверхность. На берегу он несколько раз надавил ребенку на грудь, у того изо рта струйками выплескивалась вода. Вскоре мальчик очнулся.
— Папа, — обрадовался он и обнял Николая за шею. — А где мама?
В суете Груздев забыл про жену, рассчитывая, что она должна быть где-то поблизости. Он окинул внимательным взглядом зевак, которые успели собраться вокруг них, хотя до этого людей на пляже практически не было, но Марину Владимировну не увидел.
— Кто-нибудь видел шатенку? — поинтересовался он у столпившихся людей. Глаза его при этом бегали по недоуменным лицам, и он молниеносно оглянулся назад, изучая поверхность озера. Промелькнувшая догадка вызвала холодок на спине.
— Помогите спасти жену! — крикнул он уже на ходу и опять нырнул в озеро.
На помощь кинулись человек шесть, в основном мужчины, и минуты через полторы тело Марины Владимировны, которое запуталось на дне среди веток коряги, вытащили на берег. Ни надавливание на грудь, ни искусственное дыхание уже не помогли, было слишком поздно. Кто-то вызвал «скорую помощь», и машина, завывая сиреной, прибыла довольно быстро на место трагедии. Но и введение в сердце адреналина к жизни ее не вернуло.
Николай с побледневшим лицом стоял рядом, у него перехватило дыхание. А малыш тряс маму за плечи и просил:
— Мама, мамочка, открой глазки…
Похоронив жену, Груздев впал в длительную депрессию, он будто отключился от реального мира. Даже Василек не мог заставить его улыбнуться, а где-то в душе Николай считал его виновником гибели жены, но не решался произнести это вслух. Усыновленный мальчик вызывал у него двойственное чувство: жалость и ненависть. Иногда, чтобы не натворить новых бед, он отправлял его к соседке, сорокалетней добродушной женщине, которая кормила малыша и укладывала спать у себя. Но сердечко малыша принадлежало отцу, и только с ним он готов был разделить общее горе, поэтому искренне тянулся к нему, заглядывая в грозные карие глаза.
Однажды Груздев вернулся домой чрезмерно хмурый и пьяный. Так он пытался заглушить боль и тоску.
— Папа! — обрадовался сын, который встретил его у двери и буквально терся о штанину.
— Отстань, — оттолкнул легонько его отец, но Василий, забывшись, через какое-то время прилип снова. Груздев сидел в комнате неподвижно, уставившись в одну точку. Последнее время он мог просиживать так часами, ни о чем не думая. Сын потянул его за рукав и открыл рот, но сказать ничего не успел.
— Что ты прилип ко мне, словно репей? — произнес недовольный отец и наотмашь ударил его ладонью по лицу. Василий отлетел на середину комнаты, опрокинулся навзничь, выставил вперед ручонки и жалобно попросил:
— Не бей меня, папочка, пожалуйста!
Николай поднял его с пола за шиворот и выставил за дверь квартиры.
— Не доводи до греха, видеть тебя не могу!
Его больное сознание не могло простить сыну гибель любимой женщины, а мыслить логически у него не получалось, впрочем, усилия к этому он и не прикладывал. Через несколько минут явился муж соседки.
— Ты чего это издеваешься над ребенком? Смотри, напишем заявление куда следует и все соседи распишутся, мигом лишат отцовских прав.
— А ты для меня не указ, — заявил Груздев. — Лишат так лишат, забот меньше.
— То-то ты в заботах погряз. И днюет, и ночует малыш у нас.
— Вот и забирайте его к себе, мне он не нужен.
— Я тебе как мужчина мужчине скажу: сволочь ты порядочная.
Николай выпрямился во весь свой могучий рост.
— За такое и схлопотать недолго.
Несмотря на то, что сосед был роста среднего и крепок телосложением, внешне Груздев смотрелся внушительнее.
— Может, повторишь? — В интонации пьяного звучала нескрываемая угроза.
— Как только таких земля носит… — После непродолжительной паузы противник все же решился и добавил: — Сволочей!
Первый раз Николай промахнулся, а второй удар отбросил защитника к стене. Почувствовав явное физическое превосходство Груздева, скорого на расправу, он прикрыл руками лицо.
— Не бойся, слабых не бью, — снисходительно произнес хозяин. — На глаза мне больше не показывайся, — обронил он на прощание, когда сосед удалился, громко хлопнув дверью.
Раньше буйства в своем характере Николай никогда не замечал, сейчас проявлял его лишь тогда, когда ему досаждали, а досадить ему оказалось не так уж и сложно.
Соседи Груздева пожалели и милицию вызывать не стали, впрочем, того не пугало даже очень длительное тюремное заключение.
Но они отправили телеграмму Сметаниной в Акбулак, и два дня спустя теща приехала, чтобы забрать внука. Пока она собирала вещи мальчика, ругала на чем свет стоит его отца.
— Такой бугай здоровый, а справиться сам с собой не можешь, раскис, словно женщина. Думаешь, мне легко переносить потерю дочери? — не закрывала она рот.
Но зять не обмолвился и словом. Он уважал Ларису Михайловну, мать женщины, без которой даже дышалось теперь тяжело, и не шел на обострение.
У малыша покатились по щекам слезы, когда пожилая женщина потащила его за руку.
— Хоть бы с сыном попрощался, — остановилась женщина. — Неужели до такой степени душа
