Так поет, шагая навстречу солнцу, Нельдоди. Песня — его собственная. Каждый уважающий себя тода должен уметь сочинять песни. А Нельдоди славится этим умением. Он поет обо всем, что видит. Джунгли встречают его ароматом трав и цветов. Птицы громко и заливисто поют на все голоса, не хуже, чем сам Нельдоди.
Он поднимает голову и щелкает языком:
— Чвирк-чвирк-тра-тра.
— Что он говорит? Что он говорит? — спрашивают птицы.
— Здравствуйте! Здравствуйте! — объясняет старая ворона.
— Привет, Нельдоди! Привет, Нельдоди! —стрекочут маленькие зеленые попугаи.
Вы считаете, что я это все выдумала? Ничего подобного. Нельдоди знает язык птиц и зверей так же хорошо, как и свой собственный. Спросите об этом у любого тода, и он скажет вам, что это так.
По лесной тропинке Нельдоди ступает мягко и бесшумно. Звери и птицы не любят, когда люди шумят в джунглях. Их это пугает и настораживает. И тогда они не хотят разговаривать. А слушать их очень интересно. Нельдоди умеет это делать. В джунглях, как и в мандах, своя жизнь и свои заботы. Вот сидит ярко-рыжая лиса. Перед ней два лисенка с юркими мордочками. И Нельдоди знает, что случилось. Лиса отчитывает детенышей за то, что они отлучились без разрешения из норы и чуть не угодили в лапы грифу. В схватке с ним мама лиса поплатилась куском великолепного меха из правого бока. Под кустом Нельдоди видит нору крота. Он садится на корточки и приставляет к ней ухо. О чем говорит крот со своей супругой? А, понятно! Чья очередь дальше рыть нору. Вот стоит дерево «кешь». Его замшелые изогнутые ветви покрыты скупой листвой. С тех пор как Нельдоди помнит себя, оно стояло здесь. Еще не настала его очередь пылать в погребальном костре. Нельдоди знакомо не только это дерево. Он знает и остальные по именам. Он подходит к ним, касается осторожно рукой их стволов, и деревья как бы в ответ на внимание человека шумят своими кронами. Деревья как люди. Одни молоды и полны сил, других подтачивает тайный недуг, сушит их ветви, третьи глядят мертвыми корнями в небо. Их сломил безжалостный ураган. Одни умирают, другие рождаются. И только ему, Нельдоди, известны эти смерти и рождения. Он осторожно пробирается сквозь заросли. Ветви хватают его за путукхули. Может быть, они хотят, чтобы он постоял около них. Но он мягко отводит ветви и сворачивает с тропинки. Где-то здесь должны быть ягоды дикого кизила. Нельдоди на ногах с самого утра и голоден. Продолговатые мясистые ягоды утоляют голод, и он идет дальше. Он останавливается у прозрачного лесного ручья и видит крупные следы тигра, отпечатавшиеся на сырой глине. Но Нельдоди не боится тигров. Они никогда его не трогали. Нельдоди миновала беда даже в тот день, когда он нос к носу столкнулся с тигром на узкой тропе. Неизвестно, о чем говорил Нельдоди с тигром. Свидетелей не было. Тигр несколько минут не без интереса рассматривал Нельдоди, а потом свернул в кусты, вежливо уступив тропу человеку. За ручьем в небольшом углублении остатки пепла, прибитые недавним дождем. Здесь Нельдоди ночевал месяца два назад и пек на огне мучнистые сладковатые коренья. Умение отыскивать их — древнее искусство, и Нельдоди владеет им в совершенстве. Но молодым тода оно незнакомо. Никто лучше Нельдоди не может отыскать и дикий мед. Вот и сейчас он видит, как рой пчел опустился на соседнее дерево. Он терпеливо ждет, когда они снимутся, и внимательно следит за их передвижением. Нельдоди осторожно идет за роем, чутко прислушиваясь к отдаленному жужжанию пчел. Они приведут его к, своей медовой кладовой. Он продвигается все дальше и дальше, и наконец джунгли поглощают его. Сколько он там пробудет и когда вернется — никто не знает. Иногда проходят дни и недели, а Нельдоди все не появляется в родном манде. Но родственники не беспокоятся. Они знают, что в лесу с Нельдоди ничего не случится. Он не заблудится, и звери его не тронут.
— О-о-о-о-о! — раздается за мандом. Это, конечно, возвращается Нельдоди. Дети давно ждут его с нетерпением. Они бегут к роще, откуда доносится песня.
— Нельдоди пришел! Нельдоди пришел! — радостно кричат они.
Дети знают, что его бамбуковый сосуд полон душистого меда, а в путукхули завязаны сладкие ягоды. Нельдоди ни разу не обманул их ожиданий.
Может быть, неодолимая страсть к бродяжничеству — причина семейных неудач Нельдоди. Как говорит его родной племянник Мутикен, Нельдоди — холостяк. Однако это понятие в племени весьма растяжимо. Все началось с того, что девушка, с которой был помолвлен Нельдоди в детстве, отказалась стать его женой. Нельдоди тогда не был уверен, действительно ли ему нужна такая жена. Разрыв он пережил легко и весьма обрадовался трем буйволам, выданным ему в качестве компенсации за отказ. Он уже тогда пристрастился к жизни лесного бродяги и чувствовал себя свободным и совершенно счастливым. Так продолжалось до тех пор, пока он не увидел Олиямпуф. Один ее вид отбивал у Нельдоди охоту уходить в джунгли. Олиямпуф действительно была хороша. Она и сейчас, почти двадцать пять лет спустя, сохранила следы былой красоты. Стройная и по-девичьи тонкая, с изящной линией небольшого рта и продолговатыми горячими глазами, она не давала покоя многим. Но и Нельдоди был не из последних. Олиямпуф не отказалась от путукхули, которое он ей предложил, и стала его женой. Первые несколько месяцев Нельдоди сидел как привязанный в своем манде. Но постепенно былая страсть к бродяжничеству вновь овладела им. Сначала он исчезал на один-два дня. Потом на неделю, другую. И однажды, вернувшись в свой манд, он не нашел там Олиямпуф. Она ушла к другому человеку в Тарардманд. Нельдоди бросился туда. Олиямпуф он увидел сразу. Она стояла у крайней хижины и смотрела на дорогу. Увидев Нельдоди, она повернулась и направилась к хижине.
— Подожди! — в отчаянии закричал Нельдоди. Олиямпуф остановилась и холодно посмотрела на пришельца.
— Жду, — сказала она бесстрастным голосом, — Я все время тебя жду. Мне не нужен бродяга. Иди туда, откуда пришел. Пусть тебя ждут другие.
— Я принес тебе меда, — невпопад сказал растерявшийся Нельдоди.
— Отнеси в хижину.
В хижине был «тот человек». Нельдоди до сих пор называет его так. Никакие уговоры не подействовали. Тот человек отказался вернуть Олиямпуф.
— Пусть нас рассудит совет, — сказал на прощание Нельдоди.
Совет выслушал Олиямпуф. Она повторила то, что сказала тогда около хижины. Слово в слово.
— Что же ты хочешь? — спросили Нельдоди старейшины племени.
— Вернуть Олиямпуф.
Его не стали больше слушать. Он пришел в опустевшую хижину и долго не мог собраться с мыслями. Он не знал, что делать. Все племя было против него. И тогда в порыве отчаяния он решился на крайнюю меру. Он отправился на утакамандский рынок и подошел к дежурившему там полицейскому.
— От меня ушла жена, — сообщил Нельдоди ему.
— Ну и что? — полицейский лениво поднял припухшие веки.
— Заставьте ее вернуться ко мне, — стал просить Нельдоди. — Я дам денег.
— Денег? — оживился полицейский. — Давай сейчас.
