Нельдоди дрожащими пальцами развязал узелок на путукхули и вынул оттуда смятую трехрупийную бумажку.
Полицейский посмотрел бумажку на свет.
— Придешь завтра. Да не забудь еще денег.
— Вы вернете мне Олиямпуф? — с надеждой спросил Нельдоди.
— А как же! — усмехнулся полицейский. — А теперь проваливай.
Нельдоди послушно пришел на следующий день и принес еще денег. Он носил их полицейскому целую неделю. Для этого пришлось занять под мед у ростовщика. Наконец Нельдоди понял, что полицейский его бессовестно обманывает, и потребовал деньги обратно.
— Какие деньги? — удивился полицейский. Нельдоди терпеливо объяснил какие.
Полицейский схватил его за путукхули и, наклонившись угрожающе спросил:
— Хочешь в тюрьму?
— Нет, — искренне ответил Нельдоди.
— Тогда убирайся! — И полицейский оттолкнул его так, что он больно стукнулся спиной о стену соседней лавки.
Больше Нельдоди никогда к помощи полицейских не прибегал. Он снова ушел в джунгли и два месяца не появлялся. Казалось, радость навсегда ушла из его жизни. Но велика целительная сила джунглей, шума их деревьев, журчания их ручьев и пения их птиц. Нельдоди вернулся в свой манд повеселевшим и бодрым.
Он вспомнил, что в соседнем манде жила Лацарпуф, и решил навестить ее. Лацарпуф была не замужем. А разве девушке запрещено любить? Нельдоди ей нравился, он интересно рассказывал о джунглях, приносил ей ароматный мед и сочные ягоды. Лацарпуф позволила ему приходить в ее хижину. Нельдоди собирался дать за нее выкуп. Однако джунгли опять его подвели. Пока он бродил по ним, выкуп за Лацарпуф дал другой.
— Опять я опоздал, — смеялся Нельдоди.
Он не пошел ни на совет, ни к полицейскому. Эту утрату он перенес стоически. Видимо, Лацарпуф не заняла в его сердце места первой жены.
Теперь, когда Нельдоди возвращается из своих странствий, он отправляется в Пергодманд. Там живет Исмали. У Исмали есть муж — Тедион. Но она не прочь стать женой Нельдоди.
Каждый раз Исмали говорит ему:
— Брось бродяжничать. Смотри за буйволами. Ночуй в своем манде, а не в джунглях. Тогда я уйду от Тедиона. А иначе, что же я буду делать?
Нельдоди обещает сделать все так, как просит Исмали, но при этом отводит глаза в сторону. Исмали сердится и говорит, что она видит Нельдоди насквозь. Он плотнее запахивает путукхули. Ему не хочется, чтобы Исмали видела его насквозь. Потому что все обещания Нельдоди ничего не стоят.
Действительно, что можно поделать, если у человека в своей хижине начинает хронически болеть живот, а в джунглях все боли как рукой снимает. Что можно поделать, если глаза человека гаснут у буйволиного загона, а живут и искрятся на лесной тропе и у огня походного костра.
Если вы поедете в Нилгири, попадете в джунгли и вдруг услышите протяжное «О-о-о-о-о!», знайте, это Нельдоди, лесной бродяга, в ком живет горячая кровь древних собирателей и охотников.
— О-о-о-о-о! — поет он. — Как прекрасна ты, страна тода! Как хороши твои прохладные леса! Как высоки твои необозримые горы! О-о-о-о-о!..
Убийца
Есть племена, у которых убийство не является чем-то экстраординарным. В таких племенах кровная месть с ее неизбежными жертвами — дело обычное. У тода нет кровной мести. Для тода поднять руку на человека так же трудно, как забыть своих родственников или уйти из племени.
И то, что случилось в Керордманде, вряд ли можно рассматривать как преднамеренное убийство. Человек, совершивший его, поплатился за это собственной жизнью…
Хижины Керордманда прилепились к склону горы. Снизу, из узкой лощины, заросшей кустарником, к манду идет крутая тропа. За лощиной зеленеют полоски картофельных полей. Земля под полями принадлежит тода, но всем известно, какие они земледельцы. Как и большинство их соплеменников, жители Керордманда меньше всего заботятся о картофеле. На полях работают бадага — арендаторы. Все знают, какая это аренда. Мешок картошки в год в качестве арендной платы, а то и просто обещание уплатить в следующем году. Самым хитрым среди арендаторов был бадага, работавший на поле Малороджа. Поле небольшое, всего три акра, но в тот год рыночная цена на картофель поднялась и арендатор получил весомую прибыль. Малороджу он сказал, что когда-нибудь сразу заплатит ему за землю. Малородж, может быть, и не обратил бы на это внимания, если бы не лавочник с утакамандского рынка. Во вторник тода принес ему гхи и молоко, лавочник не дал ему за это ни пайсы.
— Мне надо купить сегодня рису, — спокойно объяснил лавочнику Малородж. — У нас ничего не осталось.
— Ты и так мне много задолжал — оборвал его тот. — Я не намерен содержать твою семью.
— Но ведь я приношу тебе каждую неделю гхи и молоко, — попробовал возразить тода.
— Всего молока твоих буйволиц не хватит, чтобы расплатиться со мной. — Лавочник достал толстую тетрадь и стал водить по ней пальцем.
— Вот видишь, тут все твои долги.
Малородж видел, но ничего не понимал в этих крючочках и палочках.
— Сколько я тебе должен? — спросил он упавшим голосом.
Лавочник прищурился и посмотрел на замызганную стену лавки.
— Тысячу рупий, — раздумывая ответил он.
— Где я возьму такие деньги? — Малородж почувствовал, как ослабели его ноги.
— А мне какое дело? — усмехнулся лавочник. — Раз должен, отдавай.
Никакие уговоры не помогли. Совершенно убитый Малородж вернулся в свой манд. За всю его жизнь у него не было такой суммы. Да и во всем племени вряд ли найдется сразу столько денег. На тропинке у лощины его ждал сын. Мавияркутену недавно исполнилось восемнадцать лет. Это был тихий, застенчивый юноша, проводивший дни на дальнем пастбище с буйволами. Когда Малородж сообщил сыну новость, Мавияркутен растерялся.
— Что же нам теперь делать? — спросил он отца. Малородж опустил голову. Он ничего не мог ответить сыну. Через несколько дней они отправились за советом к Пеликену. Тот тоже ничем не мог помочь. У него самого не было денег.
— Если продашь буйволов, может быть и расплатишься с лавочником, — сказал ему Пеликен.
— Как — продать буйволов? — не понял Мавияркутен. — Что же я буду делать без них?
Пеликен задумался и вдруг вспомнил.
— Послушай, Малородж, у тебя же есть земля. На ней, кажется, работает бадага?
— Да, — подтвердил Малородж.
— Он тебе платит?
— Иногда дает картошку и все обещает заплатить. Пеликен был опытным человеком, не зря он возглавлял Прогрессивный союз тода Нилгири. Он прикинул что-то на бумаге и сказал Малороджу, что бадага должен ему по крайней мере триста рупий.
В свой манд отец с сыном вернулись повеселевшими. Малородж пошел к арендатору поговорить насчет уплаты долга. Бадага только рассмеялся.
— Какие триста рупий? — спросил он. — Ты что, Малородж? Я работаю на твоей земле, я платил тебе исправно.
— Но Пеликен сказал, — возразил Малородж, — что ты мне должен триста рупий.
— При чем тут Пеликен? — наигранно возмутился бадага. — Если он тебе сказал, пусть сам и платит.
