Больше всего я переживала за самого принца, ведь уже минуло несколько дней с его отъезда, а кроме ночного гонца источником новостей никто не являлся. Беспокойство не столько тревожило, сколько упорно мешало жить, когда расслабленность была просто жизненно необходима. Я даже не выезжала с Шудо за пределы замка, хоть и река отпустила меня со своим наваждением. Я просто боялась пропустить посланника из герцогства Вондэр, поэтому с отчаяньем бродила по коридорам замка.
Уэн каждый вечер снабжала порцией свежих слухов, но дельных вещей в толках из кухни не было, хотя на что я рассчитывала? Однообразие и нервный подтекст каждого дня испарял мои силы, я медленно таяла под гнетом собственных сомнений, но на помощь никто не спешил. Ни гонец, ни голубь, ни даже мысли моего волка. Осознание того, что мои поступки сейчас так ничтожно никчемны, стало горьким, когда мои глаза в очередной раз встретили рассвет. Словно явилось нечто несправедливое в том, что моя жизнь встретила новый день, а где-то умирают другие.
Смерть в таком явном, чистом проявлении напугала. Как только раньше это не приходило мне в голову? За что умирают солдаты? Они могут бежать вглубь страны, могут покориться своим завоевателям, в конце концов, свои последние мгновения жизни эти люди имеют право разделить с семьей. Но почему же тогда молодые люди добровольно идут в армию и стражу? А сейчас отдают последнее дыхание своим окровавленным мечам? По той же причине, по какой наследный принц бросался в гущу боя с поднятым над головой топором.
Они боролись со смертью за жизнь. Они теряли свою душу, но спасали сотни и тысячи других. Военный человек умрет, забрав с собой врага, а крестьянин едва ли сможет противостоять жестокому мародеру Красной страны. Солдат зарубит противника, но сам падет от руки его брата, а миловидная девушка вряд ли сумеет убежать от толпы диких и жадных насильников. В том смысл войны, которую вело Королевство Дейстроу. Оно не нападало, а защищало. Принц думал о своем народе и мечтал лишь о том, что в его землях люди смогут дышать полной грудью и светлым взглядом смотреть в будущее.
Но в противоборство этому пониманию пришел вопрос о Красной стране. Зачем они затевают войны? И причины не таились вовсе, их просто не желали замечать. Алчность и жадность стала важнее людям этого государства, нежели корни их будущего и будущего детей своих. Было откровенно плевать на то, сможет ли убежать дочь их народа от насильника-врага, или крестьянин защитить свою семью. Презрение ярким огнем вспыхивало в добродетельном существе, когда речь заходила о подобных людях. Жители Красной страны не знали, что есть честь и польза. Жажда власти и завоеваний затмевала естественные инстинкты природы человека, и они шли убивать, как обезумевший лев, забывший, что он охотиться только для того, чтобы утолить голод. Как больное животное, Красная страна металась по своей карте, предполагая в той или иной черте увидеть слабую линию, которую можно повторить чуть дальше нынешней границы. Их народ не нуждался в новых землях, численность могла удовольствоваться уже имеющимися территориями. Торговлю с ними вели пусть и неохотно из-за воинственного характера. Солдатам и правителям Красной страны нужен был сам факт убийства, наслаждения от красной от крови земли под босыми стертыми в мозоли ногами. Бездушно, бессмысленно они убивали.
И с этим обезумевшим и потерявшим инстинкты зверем боролся мой принц. Боролся оружием своего противника — когтями и зубами, ведь увещевания рассудка не действовали на Красную страну. Вот почему Силенс избрал путь воина, а не дипломата. Вряд ли вам удастся уговорить покрытого слюной от бешенства медведя не рвать несчастную девчушку, что попалась на его пути. Увенчается ли ваша попытка успехом? Вот и принц предпочитал не рисковать чужой жизнью мирного населения и примерял на себя маску ожесточенного завоевателя, которая теснила его свободную душу, но ослабляла зудящую боль в сердце по своему Королевству.
Эти вещи стали похожи для меня на простоту самых элементарных выводов. Казалось бы, ничего проще на свете быть не может, но почему таким долгим путем я пришла к этому? Ну, хотя бы моя тревога отошла на второй план, и я перестала планомерно издеваться над своим телом. Смогла поесть, умыться и даже хорошенько выспаться, поручив свои обычные дела Шолду. Возникло впечатление, что главный конюший превратился в советника принцессы. Но никто и рта не мог открыть в противоречие моему решению. Так что Шолд уверенно исполнял свои обязанности.
На этот раз сон повлиял на меня благотворно, а мое душевное равновесие словно воззвало к рассудку принца Силенса, и ближе к вечеру в Дейст примчался гонец на взмыленной лошади. Знакомый мне Куко с доброй улыбкой передал мне два увесистых конверта. Парень был явно чем-то обрадован и не отказался ни от отдыха, ни от еды, сообщив, что принц велел выехать из замка на рассвете, чтобы его принцесса к тому времени смогла закончить ответ.
— Значит, все не так уж плохо? — робко спросила я посланника, ощутив на себе взгляд Шолда на своих лопатках. Конюх превратился в нечто среднее между телохранителем и советником. Мне очень повезло, что мужчина до поступления на службу в конюшни служил в страже короля Энтраста.
Да, кстати, о короле Энтрасте. Монарх практически отошел от дел и даже не отреагировал на мой давний рапорт, когда принц просил подкрепления. Он не выявил никакого желания, когда пришло согласие Южного гарнизона прийти на помощь к Силенсу немедля. Король, показавшийся проснувшимся на свадебной церемонии, вновь погрузился в небытие, сделав своими спутниками алкоголь и уныние. Красная страна вновь напомнила ему о смерти Ялдона.
— Да, моя принцесса, — запоздало ответил посланник, прерывая течение моих мыслей. — Мы одержали пусть и тяжелую, но победу. — Он замялся, намериваясь что-то добавить. — Принц Силенс советовал сначала вскрыть письмо с красной печатью, — подытожил Куко.
В ответ на его слова я кивнула и поднялась в зал для аудиенций, который превратился несколько в мой кабинет. Я обставила его новой мебелью, несмотря на тревожную обстановку в своей душе. Теперь комната не казалась массивной и неприветливой, Шолд отметил, что здесь видна частичка меня.
Усевшись за стол, новый, как и стул подо мной, я стала разглядывать конверты, ощущая жжение нетерпения в кончиках пальцев. Один достаточно пухлый был скреплен красной печатью, другой, менее внушительный, чем первый, на своей печати носил личный герб принца. Он мало отличался от герба Дейстроу, но в не присутствовало изображение топора и волка. Хищник меня удивил, но я лишь пожала плечами, и непослушными пальцами вскрыла первый конверт.
«Принцесса Эверин!
Мы отбили Строкт, который был взят Красной страной несколько дней назад на рассвете, когда прибыл Южный гарнизон, посланный тобой. Победа оказалась тяжелой, но она существенна. Враг оттеснен от Клокола, и теперь мы в некотором смысле спокойны. Я решил вам в подробностях рассказать о битве.
Все случилось, когда Коктон ворвался в наш лагерь, будто свежий ветер надежды. Его сильные и здоровые воины подняли в моих стражниках боевой дух, а остатки резервного подкрепления наконец почувствовали себя армией, а не разрозненной частью огромного мясного пирога. Ворнинг оправдал мои надежды и принял непосредственное участие в составлении плана об отбитии Строкта. Мы напали на рассвете, когда день только-только занимался, и наши тени стали тенью смерти для врагов. Жаль, не для всех. Я мог бы проявить милосердие, но разве проявили бы они его, оказавшись в Клоколе? Я видел сгоревший Строкт и не желал, чтобы основной город Вондэра потерпел такое же ужасающее поражение.
Я повел своих стражников в обход, где нас ждал поднятый по первому зову защитный круг Красного предводителя, самостоятельно поведшего своих подданных в бой. Мои воины дрались, как львы, но многие пали от мечей наших противников, отряд стражи поредел, хотя резервы напротив воспряли духом и получили незначительные потери. Коктон тоже потерял не больше десятка солдат, зато отбил в Строкте знамена Красной страны, и противник отступил. То наша первая победа, теперь мы ждем удобного случая, чтобы прогнать их из Пэопэла и Нотвара. Рату Фенеген, капитан отряда, который обмельчал до тридцати солдат, присоединился к нам и складно рассказывает о расположении войск Красной страны.
Армия обрела надежду. У нас появился шанс победить, если нам удастся прогнать налетчиков на их же земли.
Письмо выглядело официальным, таким, какое предоставляет подданный своей госпоже в виде
