ты должен чуть-чуть нарушить порядок – пусть будет видно, что туда кто-то заходил. Загни края всех ковров, чуточку сдвинь с места все стулья и стол, открой дверцы стенного шкафа.
Только смотри ничего не пропусти. И не спускай глаз вот с этого. – Я снял часы и надел ему на руку. – В твоем распоряжении двадцать пять минут. Если ты в них уложишься, с тобой ничего не случится. Когда увидишь, что время истекло, сматывай удочки, да побыстрей.
– Опять по пожарной лестнице?
– Нет.
В таком возбужденном состоянии Торвальд не вспомнит, закрыл ли он, уходя, окна. А меня вовсе не устраивало, чтобы он понял, что опасность грозит со стороны моих окон.
– Запри окно покрепче, выйди в дверь и беги со всех ног по парадной лестнице.
– Хорошего же вы себе нашли дурака, – сказал он печально, но все-таки ушел.
Он вышел во двор с черного хода и перелез через загородку. Если бы в одном из окон кто-нибудь поднял по этому поводу шум, я вступился бы за него, объяснив, что он там внизу что-то ищет по моей просьбе. Но все обошлось благополучно. Для человека его возраста он отлично преодолел все препятствия. Ведь он не так уж молод. Взять хотя бы эту пожарную лестницу – ее нижний конец находился довольно высоко от земли, а он все-таки ухитрился взобраться на нее, встав на какой-то предмет. Очутившись в квартире, он зажег свет и принялся за работу.
Я следил за тем, что он делает. Сейчас я уже ничем не мог ему помочь. Даже Торвальд вправе его пристрелить – ведь это незаконное вторжение. Как и прежде, мое место было за кулисами. Я был лишен возможности посторожить его с другой стороны. А без охраны, не обошлись даже сыщики.
Он, видно, делал все с большим напряжением. А я, следя за его действиями, был напряжен вдвойне. Двадцать пять минут тянулись как все пятьдесят. Наконец он подошел к окну и тщательно заложил щеколду. Свет погас – его уже там не было.
Вскоре я услышал, как он отпирает ключом дверь, и, когда он вошел ко мне, сразу же предупредил его:
– Не зажигай здесь свет. Иди приготовь себе праздничный двойной пунш из виски. Вряд ли твое лицо будет когда-нибудь белее, чем сейчас.
Торвальд вернулся через двадцать девять минут после своего ухода в Лейксайд-парк. Я позвонил вторично, прежде чем он успел заметить беспорядок. Уловить этот момент было не так просто, и, сняв трубку, я снова и снова набирал номер, сразу же после этого нажимая на рычаг. Он вошел, когда я набирал цифру 2 из 5-21 Ц, – так что я попал вовремя. Звонок там раздался, когда его рука еще была на выключателе. Этот звонок уже должен был дать какие-то результаты.
– Вам следовало принести деньги, а не пистолет, поэтому я не подошел к вам. – Я увидел, как он вздрогнул. Окно по-прежнему должно было оставаться вне подозрения. – Я заметил, как, выйдя на улицу, вы похлопали себя по пиджаку.
– Вполне возможно, что ничего подобного и не было, но теперь он уже не вспомнит, как было на самом деле. Обычно так поступают те, кто не привык носить при себе оружие. – Тем хуже для вас, что вы прогулялись впустую. Между прочим, в ваше отсутствие я не терял зря времени. Теперь я знаю больше, чем раньше. – Это уже было важно. Я неотрывно смотрел в трубу, буквально просвечивая его взглядом. – Я обнаружил, где… это находится. Вы понимаете, что я имею в виду. Теперь я знаю, куда вы… это спрятали. Я заходил в квартиру, когда вас не было.
Ни слова. Только учащенное дыхание.
– Вы мне не верите? Оглянитесь. Положите трубку и посмотрите сами. Я нашел…
Он положил трубку, направился к двери гостиной и, коснувшись выключателя, зажег свет. Окинул комнату одним внимательным всеохватывающим взглядом, в котором и намека не было на повышенный интерес к какому-нибудь определенному месту, который вообще ни на чем не задержался.
Мрачно улыбаясь, он вернулся телефону.
Тихо, со злорадным удовлетворением он произнес всего два слова:
– Вы лжете.
Я увидел, как он положил трубку на рычаг и снял с нее руку. На своем конце я сделал то же самое.
Испытание потерпело неудачу. Но все-таки кое-что оно мне дало, Он не выдал местонахождения трупа, на что я надеялся.
Однако фраза 'Вы лжете' подразумевала, что труп спрятан именно там, где-то неподалеку от него, где- то в доме. В таком надежном месте, что ему незачем беспокоиться, незачем даже проверять сохранность тайника.
Таким образом, это поражение принесло мне хоть бесплодную, ни своего рода победу. Впрочем, для меня она не стоила и выеденного яйца.
Торвальд стоял ко мне спиной, и я не видел, что он делает. Я знал, что телефон находится где-то впереди него, но мне казалось, что он, задумавшись, остановился около аппарата случайно. Он слегка наклонил голову – это все, что я мог разглядеть. Я не заметил, двигался ли его локоть. А если двигался его указательный палец, увидеть это было невозможно.
Он простоял так одну-две минуты и наконец отошел в сторону. В комнате погас свет; больше я его не видел. Он даже не решался, как бывало, зажечь в темноте спичку.
Поскольку мои мысли уже не отвлекала необходимость следить за ним, я направил их по иному руслу и постарался восстановить в памяти кое-что другое – то встревожившее меня нарушение синхронности движений, которое я заметил сегодня днем, когда агент по найму или домовладелец одновременно с Торвальдом перешли от одного окна к другому. Наиболее отчетливо я мог вспомнить только следующее: это напоминало ощущение, которое возникает, когда смотришь на какой-нибудь движущийся предмет сквозь скверное оконное стекло, дефект которого на секунду искажает очертания предмета. Однако тут дело обстояло иначе. Окна были раскрыты и между теми людьми и мной не было никаких стекол. И я тогда не смотрел в подзорную трубу.
