Японская цивилизация

санкционировано кодексом 1232 года. Император оставался главой государства со всеми полномочиями, но больше не стоял во главе армии. Эта роль была отнята у него феодалами, которые после усмирения восточных провинций твердо держали войска в своих руках; теперь они представляли собой военную аристократию, которая желала быть независимой от императора силой. С VIII века «главнокомандующий, усмиривший варваров» (сэй-и-тай сёгун) играл главную роль в военных делах, но в 1192 году этим титулом, дарованным императором Ёритомо, стал называться военный предводитель, принявший полномочия от императора. С тех пор сёгун, глава феодального класса, на законных основаниях контролировал вооруженные силы. У императора оставалось только право властвовать над гражданскими лицами. Центральная власть, таким образом, оказалась раздвоенной: императорская администрация обосновалась в Киото, а администрация сёгуната — в Камакура. С XIII века генерал-губернаторы (тандай), губернаторы провинций (сюго) и налоговые интенданты (дзито), назначенные сёгунатом с разрешения императора, вытеснили гражданских должностных лиц, подлинная власть оказалась только у сёгуна. Еще необходимо уточнить, что эта власть быстро перешла в руки сиккэна — регента при сёгуне.

Система, при которой регентство (сиккэн) осуществляет власть от имени диктатора, которому передает властные полномочия император, практиковалась и в других феодальных обществах. Разумная забота о том, чтобы не наносить открытого удара даже слабому противнику, выражалась в том, что императоры начиная с 1073 года стали отрекаться от престола в пользу собственного сына, но сохраняли при этом власть. Препоручая императора-ребенка регентам (сэссё) из семейства Фудзивара, отрекшийся император (Эзоко) укрывался в каком-нибудь монастыре; став бонзой (хо-ё), оттуда, освободившись от давления вельмож, он управлял (инсэй). Его распоряжения имели туже силу, как если бы он отдавал приказы из дворца. Таким образом, двойственность власти, плохо, хорошо ли, обеспечила Японии относительно мирное столетие (1086–1181). В жестокой борьбе за власть, которой при дворе предавалась вельможная знать, зарождался ранний феодализм. Император же не участвовал в этой борьбе. Его роль своди/хась к роли дипломата, призванного играть, используя тонкость обольщения.

Советы Фудзивара-но Коремити (1093–1163) для младенца-императора Рокудзё (1165–1168) в отношении поведения, должного отличаться скромностью и вежливостью, которых ожидают от хорошего императора, весьма многозначительны: «Правитель должен был бы попытаться найти способ поговорить о делах страны. Если он не намеревается разговаривать, то каким образом он может оценивать прекрасные поступки? В старинных законах говорится о том, что императору следует исправлять плохие дела. Завершая беседу, вы должны, выслушав речи о государственных делах, спрашивать людей о том, что именно следовало бы предпринять. Правитель должен с вниманием принимать тех, кто имеет представление об этих делах, и относиться к ним с доброй благосклонностью. Если вы станете действовать подобным образом, те, у кого имеются дурные намерения, не осмелятся говорить с вами о делах страны. Те, у кого нет точной цели или кто разговаривает о безобидных предметах, с вами об этом заговорит неожиданно. Вы должны бы задать людям вопрос о том, что они любят. Если они обладают талантом или пониманием, следует разговаривать с ними о литературе; с теми, кто любит поэзию вака, обсуждать вопросы этого характера; с теми, кто получает удовольствие от упражнений с луком и от лошадей, говорить об этих предметах; с теми, кто любит слушать игру на музыкальных инструментах, разговаривать о музыке; с теми, у кого не имеется никаких увлечений, следует вести безобидные речи. Во время этих встреч вы должны быть введены в курс дела, и это будет нравиться еще и придворным, которые прибудут ко двору, и затем они станут туда возвращаться ежедневно, даже не будучи призваны. Дворцовые обязанности не будут обременительны, в императорском дворце постоянно будут посетители» (Дзоку гунсо рюидзю).

Двойственность, которая возникла с IX века, между системой императорской власти и феодальной системой, без сомнения, объясняется тем, что японским учреждениям были навязаны иностранные законы. Сётоку Тайси, регент при императрице Суйко с 592 по 622 год, установил институт императора по китайскому образцу. Он реорганизовал дворцовую администрацию и, во имя укрепления императорской династии, распределил знать по двенадцати рангам. В результате крупной реформы эры Тайка в 645 году было сформировано новое чиновничество, предназначенное для усиления связи правителя со своими подданными. Конфедерация кланов была уничтожена, взамен политической власти старейшины получили высокий ранг в аристократической иерархии. Система кланов была заменена административнотерриториальной — были введены провинции (купи) и округа, или уезды (кори). Население по приказу императора обязано было нести налоговые повинности, в то время как подчиненные императорской власти религиозные общины пользовались значительными преимуществами. Японский император, как и китайский, стал главой государства, но по японской традиции императорский трон оставался наследственным. Неоспоримости небесного мандата, которую ни один китайский император не мог отрицать, в Японии соответствовала, таким образом, неоспоримость наследственности властительного трона, которой никогда ни один японский род не осмеливался подвергнуть сомнению. Частой сменяемости китайских династий противостояла стабильность японской императорской династии. Чересчур старательное следование китайским законам (несмотря на их важное первоначальное значение) в создании японской администрации тормозило работу административных механизмов, так как сохранялась старая традиция независимости кланов.

Разделение централизованной власти и властей в провинциях было характерно для японского государства с момента его возникновения. Правитель был главой федерации кланов. Каждый удзи представлял религиозную, общественную и политическую общину. Члены общины, объединенные кровным родством, имели общего предка, и глава удзи (удзи-но ками) одновременно был жрецом, судьей и военачальником. Глава всего общества осуществлял только духовную и религиозную власть; но власть над землями и людьми принадлежала старейшине каждого клана. Политически роль императора ограничивалась тем, что он использовал всю свою дипломатию для того, чтобы конфликты между главами клана не привели к гражданской войне. В случае неудачи политики императора его могли убить и заменить кемлибо из членов его семьи. Императоры принадлежали, таким образом, всегда к одной династии, которая по определению являлась августейшей. Никогда ни у одного из вельмож не возникала мысль о том, чтобы заменить царствующий род и захватить трон. Боги создали священное семейство, и, какими бы ни были конфликты и войны, божественная добродетель императорской семьи была неприкосновенна. Без сомнения, эта идея, до того еще, как была сформулирована, способствовала тому, чтобы навсегда сохранить за императорской семьей верховную власть.

Культурная сущность

Император Японии должен выражать дух или идею своей страны гораздо в большей степени, чем давать импульс в ее жизни. По этой причине в наш технологический век Япония имеет императора-ученого, биолога, получившего образование на Западе. Двор должен был оставаться замкнутым мирком, где, вдали от волнений повседневной жизни, кристаллизуется история. Эта кропотливая работа по возделыванию культуры сопровождается определенной забывчивостью, но подробности жизни в данном случае имеют меньшее значение, чем символ. Император Мэйдзи, перекинувший мостик из одного общества в другое, понимал, что ему придется в самом себе культивировать определенную двойственность. Он был абсолютно современным императором, в период царствования которого были приняты хартия и конституция, он одевался на западный манер и, хотя личность императора всегда была священна и недоступна для взора, не побоялся представить народу свой фотоснимок. Мэйдзи как мудрый властелин в своих речах всегда ссылался на нравственные ценности, освященные традицией, и проявлял постоянный интерес к вопросам образования членов своего семейства. Именно своей осознанной скромностью и подчеркнуто глубоким вниманием, с каким он прислушивался к советам, Мэйдзи сумел приобрести уважение и доверие своих