обеспокоенно заглянула в открытую адъютантом дверь.
Женщина кивнула, по ее посеревшему лицу президент понял, что она находится в состоянии транса.
– Кэтрин, возьмите себя в руки и распорядитесь, чтобы все члены Совета собрались через три, нет, через две минуты в Овальном зале. И еще. Дайте указание, чтобы линия генерала Картрайта была переключена в зал на видеоэкран.
Затем Клинтвуд поднял трубку одного из телефонов, стоявших на столе.
– Полковник, срочно свяжите меня по спецсвязи с премьер-министром Великобритании, президентом Франции и канцлером ФРГ.
Отдав распоряжение, он нагнулся к чемоданчику и сказал в микрофон:
– Генерал, через две минуты я соединюсь с вами из Овального зала. Еще раз все проверьте, нет ли здесь какой ошибки.
6 июля 1998 года.
06.00 по вашингтонскому времени.
В Овальном зале Белого дома присутствуют:
1. Президент США Билл Дж. Клинтвуд.
2. Вице-президент Чарльз Р. Прескотт.
3. Исполняющий обязанности помощника президента по национальной безопасности Фитцджеральд Кэндол.
4. Министр обороны Реджинальд Корстер.
5. Директор ФБР Ален Ричардсон.
6. Исполняющий обязанности директора ЦРУ Ричард Паркинсон.
7. Государственный секретарь Гарри Р. Спилмэн.
8. Руководитель аппарата Белого дома Питер С. Гарт.
9. Секретарь Совета национальной безопасности Кэтрин Поллак.
Президент медленно обвел глазами присутствующих. Ему стало жаль себя и этих людей, с лицами землистого цвета и красными от постоянного недосыпания глазами.
– Я вынужден сократить перерыв в связи с поступившим сообщением чрезвычайной степени срочности и важности.
Клинтвуд нажал кнопку, и на вспыхнувшем двухметровом экране появилось изображение генерала Картрайта. Позади него мерцала разноцветными огоньками огромная карта мира.
– Генерал, здесь происходит экстренное заседание Совета национальной безопасности. У нас есть десять минут, чтобы принять нужное решение. Доложите Совету о той ситуации, которая сложилась на настоящее время.
– Но, господин президент, у нас нет времени на чтение лекций.
Клинтвуд заметил, как на покрасневших от возмущения скулах генерала перекатываются тугие желваки.
– Я настаиваю на этом, – непреклонно заявил президент. – Эй, операторы, выведите таймер на экран.
Из Омахи вместе с изображением дали два маркера – один с вашингтонским временем, второй отсчитывал время подлета ракет до ближайшей цели на территории США. Цифры на нем показывали 12 минут 35 секунд.
– Слушаюсь, сэр! – очнулся наконец генерал и обернулся в сторону огромного экрана на жидких кристаллах, на котором проецировалась карта мира.
– Объяснять особо нечего. Как вы сами можете убедиться, около семисот баллистических ракет в настоящее время находятся в двенадцати минутах лёта от территории США.
На карте действительно четко выделялись синие и красные точки, которые почти полностью закрыли очертания Гренландии и моря Баффина. Еще одно сплошное сине-красное пятно чуть меньших размеров находилось между Алеутскими островами и Ванкувером.
В зале поднялся шум, а Кэтрин Поллак начала громко всхлипывать.
– Сохраняйте спокойствие, господа! – поднял руку президент и кивнул генералу: – Продолжайте.
– Какая-либо ошибка исключена, сэр. Все четыре основных компьютера – наш – в Омахе, ГКАС,[15] компьютеры НОРАДа и информационно-аналитической системы ЦРУ – однозначно классифицируют возникшую ситуацию как ракетный удар по США, предпринятый с территории Советов – простите, России. Все четыре компьютера не могут одновременно ошибаться, сэр. Кроме того, мы имеем точные, взаимопересекающиеся данные с радарных станций дальнего и ближнего обнаружения системы НОРАД.
Генерал взглянул на часы и продолжил:
– Две минуты назад я отдал приказ противоракетной обороне – уничтожить максимальное количество ракет противника.
Он еще секунду помолчал, а затем решительно продолжал:
– Мы теряем время, господин президент. Я считаю, мы должны немедленно нанести удар по России.
Президент повернулся к членам Совета, которые, как завороженные, смотрели на экран.
– Я прошу высказаться каждого. Лимит времени – тридцать секунд. Начнем с вас, Ричард.
Клинтвуд с надеждой посмотрел на Паркинсона, единственного, казалось, кто не утратил присутствия духа.
– Господин президент! Мы являемся очевидцами какого-то фатального стечения обстоятельств. Все, что мы наблюдаем на экране, это одно из двух: либо не объяснимый с точки зрения здравой логики сбой супернадежной техники, либо, вероятнее всего, результат грандиозной мистификации. Я готов ответственно заявить, что у русских сейчас нет баллистических ракет, кроме нескольких десятков в Забайкальском ВО, демонтаж которых мы не смогли проконтролировать из-за начавшихся в России беспорядков. Система управления стратегическим ядерным оружием полностью выведена из строя, и ее восстановлением никто не занимался. По нашим данным – а я ручаюсь за их достоверность, – Россия за последние полгода не изготовила ни одной баллистической ракеты. Нанесение ракетного удара по России будет роковой ошибкой, которую человечество нам не простит. У меня все.
Паркинсон сел на место и уставился на свои плотно сжатые кулаки.
– Что скажет Пентагон? – Президент испытующе посмотрел на министра обороны Корстера.
– Я полностью поддерживаю точку зрения командования СВВС. Этим коварным русским никогда нельзя доверять. Тем более что Паркинсон сам только что признал, что у русских могут быть ракеты. С этими варварами нужно покончить раз и навсегда, чтобы опасность больше никогда не исходила из этой ужасной страны.
– Вам все же не терпится устроить избиение младенцев. Что-то я не замечал у Пентагона такой храбрости лет десять назад, – не удержался от сарказма президент.
– Сэр, отдайте приказ – и вы увидите, что армия США выполнит свой долг.
– Вы же прекрасно знаете, что русским нечем защищаться от нашей увесистой дубинки.
Президент махнул рукой и предложил продолжить обсуждение. Следующим слово взял государственный секретарь Спилмэн. Как прирожденный дипломат, свои тридцать секунд он потратил на составление обтекаемых фраз и пустопорожних предложений. В конце концов Клинтвуд раздраженно махнул рукой и усадил его на место.
Вслед за Спилмэном с кресла поднялся Питер Гарт.
– Я с ностальгией вспоминаю те старые времена, когда еще были живы Советы, а в Москве заседало Политбюро…
После столь необычного вступления Гарт скосил взгляд на таймер, который неумолимо отсчитывал время. Все непроизвольно посмотрели в ту же сторону. До конца света оставалось 7 минут 55 секунд. Гарт вымученно улыбнулся и продолжил выступление:
– Да, господа, я с ностальгией вспоминаю о тех временах, когда коммунистический монстр еще был жив. Тогда мы в любое время могли снять трубку «горячей линии» и получить необходимые разъяснения непосредственно из Кремля.
