Следы ведут в океан

Валентин Аккуратов Следы ведут в океан

— Следы! — крикнул в микрофон Михаил Титлов — командир самолета.

Радист и я бросились в кабину пилотов, откуда был хороший обзор, Ни в первое мгновение, ни в следующее мы не поверили Михаилу Алексеевичу. Это казалось немыслимым…

…Двухмоторный самолет уже более четырнадцати часов курсирует над просторами Северного Ледовитого. Наша задача — выяснить, как распределяются льды в океане. На основании этих данных можно будет предсказать условия плавания для караванов судов.

Неожиданно мое внимание привлекла странная полоса, которая легкими штрихами пересекала ледяное поле, проплывающее под нами. Приподняв светофильтры, я стал внимательно вглядываться в эти полосы…

— Следы! — Возглас командира оторвал всех от привычных занятий. Члены экспедиции устремились в кабину пилотов.

Машина шла на небольшой высоте. Цепочка следов промелькнула гак быстро, что мы увидели позади самолета в снежном мареве полярного дня лишь нечеткую полоску. Ее можно было принять за трещину, вдоль которой прошел белый медведь в поисках нерпы.

— Разыграть вздумали, — разочарованно протянул всегда немного скептически настроенный радист Герман Потарушин.

— Нет, точно следы, — недоуменно ответил самому себе второй пилот Афинский.

Титлов, прищурившись от напряжения, вновь старательно выводил машину на нечеткую 'полоску следов, чтобы рассмотреть ее как следует,

— Правда, следы!.. — еще раз подтвердил командир.

— Показалось, — вздохнул Потарушин. — Мы же так далеко от материка и в трехстах километрах от Диксона. Ни одного сигнала бедствия в этот месяц не было, С неба, что ли, люди свалились? Марсиане?

Мы перешли на бреющий полет над вершинами торосов.

— Смотрите, вот они, 'марсиане', левее голубого тороса! — крикнул Титлов.

По заснеженным льдам вились следы — очевидно, шли двое с нартами. Теперь без сомнения можно было оказать — шли люди. И шагали они как люди следы их тянулись бесконечной синусоидой, потому что люди не могут ходить строго по прямой, как, например, белые медведи, и белые медведи не тащат за собой нарты. И видимо, один из людей покрепче или помоложе, потому что следы упорно оттягивало вправо, в сторону океана. Это делалось вряд ли нарочно.

Вдруг за очередной грядой торосов следы пропали. Под нами было чистое заснеженное поле.

— Что за чертовщина? — пробурчал Титлов.

— Проглядели, — сказал я. — Люди, видимо, спрятались в торосах. Курс обратный!

Титлов развернул машину, Мы снова прошли над грядой торосов. Следы обрывались в изломах льда.

— Они почему-то прячутся от нас! — проговорил Афинский.

Мы переглянулись. Такое совсем не вязалось с представлениями об Арктике и полярниках. Люди прячутся от людей, оказавшись среди океана, в сотнях километров от населенного пункта!

— Садимся? — предложил я Титлову.

Садиться на океанский лед — предприятие рискованное. Одиночный самолет, без страховки другим, да еще на колесах!

Я пожалел о сорвавшемся слове, но люди… Ведь одни в океане!

Титлов внимательно посмотрел на меня и молча кивнул головой.

— Осмотрим вон то ледяное поле, прикинь, размеры, толщину заснеженности.

Состояние льдины делало посадку возможной. Смущали колеса: как они поведут себя на заснеженной льдине? Сбросили дымовую шашку для определения ветра и ориентировки. Шурша покрышками, самолет мягко пробежал по льду и остановился. Выскочили и осмотрелись. Лед крепкий и надежный.

— Пойдем, — сказал Титлов.

Пошли. До той гряды торосов было более километра.

Метрах в трехстах от торосов остановились.

Обитатели торосов молчат. Мы тоже. Подождали, подождали, наконец Титлов крикнул:

— Кто вы?

Не ответили.

Афинский повторил тот же вопрос по-английски. Молчание.

Мороз был крепкий, с ветерком нам в лицо.

— Отвечайте! — снова крикнул Титлов.

— Отвечайте, черт возьми, кто вы?!

— Пошто лаешь? — донеслось из-за торосов.

— А пошто молчите?

— Кто вы такие? — спросили из-за торосов.

— Ну уж это наглость, — пробурчал Потарушин, человек весьма чувствительный к вопросам субординации и вежливости.

— Летчики советские! — крикнул кто-то из нас.

— Выходи один. Поговорим.

Мы переглянулись.

— Иду? — взглядом спросил я Титлова.

Тот кивнул.

Я поднялся. Когда я прошел шагов десять, из-за торосов навстречу мне вышел невысокий русобородый мужчина. Я внимательно приглядывался к нему. Он двигался вразвалку, как ходят люди, привыкшие к тяжелому физическому труду, крепко ступал на ноги.

Сблизились.

Я увидел, что мужчина немолод. Он передвинул на шапку эскимосские 'очки': распиленный поперек молодой ствол пихточки с крестообразным отверстием.

За пятьдесят ему перевалило давно. Глаза из-под лохматых бровей смотрели сурово и подозрительно. Шел неторопливо, и мы встретились гораздо ближе к его лагерю, чем к моему.

'Непрост мужичонка-то', — подумал я.

Сошлись.

Не подавая руки, бородач сел на обломок тороса. Сел и я. Помолчали, изучая друг друга.

— Пошто идете за нами? — угрюмо спросил он.

— Вы-то как очутились здесь?

— Дорога заказана?

— Нет.

— Вот мы и идем.

— Да идите, пожалуйста. Мы помочь думали, в беде вы, океан же кругом!

Молчит, пытливо сверлит меня глазами.

Я достал кисет, стал набивать трубку. Старик крутил головой.

— Хорош табак.

— Хорош.

— Духовитый.

— Душистый и крепкий, с душой.

Помолчали.

— Одолжите, может…