пребывает в благоденствии. Опечалился царь, ибо очень сильно было в нем стремленье к щедрости. И у царя явилась мысль: «Поистине, блаженны те избранные, к которым нуждающиеся доверчиво и без стеснения обращаются со своими просьбами, даже если они касаются их тела. Ко мне же люди, словно боясь суровых слов отказа, приходят лишь с робкими просьбами об имуществе!»
Бог Индра, услышав мысли царя, изумился: «Неужели этот человек настолько щедр, что не боится и тело свое раздать страждущим? Надо его испытать!»
Приняв облик старого слепого нищего, он пришел во дворец царя Шиби. Царь, увидев слепого, обратился к нему с ласковыми словами: «Чем помочь тебе, странник? Нуждаешься ли ты в деньгах, в одежде, в пище – скажи, и я с радостью одарю тебя!»
Поклонился нищий, поблагодарил царя, и сказал: «О, щедрый владыка! Я стар, и не принесут мне радости ни золото, ни одежды, ни пища. Но хотелось бы мне перед смертью хоть раз взглянуть на этот мир. Не отдашь ли ты, царь, мне один свой глаз?»
Ропот возмущения пронесся по рядам подданных, а царь подумал: «Нищий ли сказал эти слова? Или мне послышалось, ибо давно я мечтаю и тело свое отдать страждущим?»
И спросил царь: «Скажи, кто надоумил тебя прийти ко мне?»
«Это Индра, верховный бог, послал меня к тебе!» – воскликнул нищий.
«Раз ты пришел по указанию самого Индры, для него не сложно будет сделать так, чтобы глаза мои засияли на твоем лице. Ибо ты просил один глаз, но я отдам тебе оба, и под конец жизни ты насладишься созерцанием этого мира!»
И царь призвал врачей, те извлекли его глаза, и приложили к пустым глазницам нищего. И волшебной силой Индры прекрасные глаза царя засияли на изборожденном морщинами лице старика.
Радостно вскричал нищий, бросился в ноги царю Шиби и удивленно оглядывал открывшийся ему мир. А потом, покинув дворец, всюду рассказывал о безмерной щедрости царя.
Все жители царства лили горькие слез, оплакивая глаза владыки. А слепой царь бродил на ощупь по покоям дворца, и радостно было у него на сердце. И вот спустя некоторое время царь сидел на берегу пруда в своем парке. Неожиданно он услышал гудение роя пчел, и пряный аромат разлился вокруг.
«Кто здесь?» – спросил слепой царь.
«Это я, бог Индра, явился к тебе, – раздалось в ответ. – Скажи, о щедрый царь, чего ты желаешь?
«Я всегда желал лишь блага другим, и ничего не просил для себя, – ответил Шиби, – но с тех пор, как я ослеп, я все чаще думаю о смерти. Народ мой живет в благоденствии, я смог помочь всем, кто просил о помощи. А теперь я хочу уйти…»
«Нет, царь, не пришло еще твое время! – ответил бог Индра. – Но за твою безмерную щедрость, за твое безмерное терпение я дам тебе новые глаза, куда лучше прежних. Ибо отныне сможешь ты видеть не зримое прочим, и читать в сердцах людей!
С этими словами Индра исчез, а царь Шиби прозрел. Радостным был этот день у всех подданных щедрого царя! А сам Шиби прожил долгую жизнь, и, прозревая сердца людей, смог помочь еще очень и очень многим…»
Далеко не все знают, что в Санкт-Петербурге находится действующий буддийский храм. Конечно, он не является главной достопримечательностью города. Но этот храм, который носит название Дацан Гунзечойнэй, или «Источник Святого Учения Будды Всесострадающего» – самый северный буддийский храм на планете.
Дацан находится в районе Черной Речки, у станции метро «Старая Деревня». Окруженный могучими деревьями, сложенный из темного камня, храм массивной трапецией подпирает низкое петербургское небо. Если сравнить его с радостными, ярко расписанными храмами Бурятии и Калмыкии, Гунзечойнэй покажется мрачным и величественным замком. Но зато этот храм, построенный по тибетским канонам, чудесно вписывается в общий архитектурный облик северной столицы.
Дацан Гунзечойнэй построил в начале ХХ века бурятский лама, философ и политический деятель Агван Доржиев. Доржиев был известен многими благотворительными проектами, связанными с распространением Учения Будды. Но главной его заслугой стала постройка первого буддийского храма в столице. Агван Доржиев говорил, что дацан будет способствовать сближению русских, бурят, калмыков и тибетцев, позволит русским ближе познакомиться с буддийской философией. Ему во многом удалось добиться поставленных целей. Сохранились фотоснимки начала 1910-х годов, на которых русские буддисты, в основном из высшего общества, стоят рядом с простыми бурятами и калмыками на ступенях еще не достроенного дацана.
Долго и терпеливо добивался Агван Доржиев разрешения на строительство первого буддийского храма в Петербурге. Работы начались в 1909 году в районе Черной Речки, у Старой деревни. Деньги на строительство пожертвовали сам Агван Доржиев, Далай-лама, многие российские буддисты. Постройка храма, долгая и трудная, завершилась в 1915 году, в разгар Первой мировой войны. Церемония освящения храма состоялась 10 августа, на ней присутствовали представители правительств Николая II, Далай-ламы XIII, сиамского короля Рамы IV и монгольского Богдо-гэгэна. Побывавшие на открытии корреспонденты петербургских газет были поражены, увидев вместо скромной молельни для местных бурят и калмыков монументальное и величественное сооружение. Дацан с легкой руки журналистов тут же прозвали «Буддийская пагода».
После революции, в 1919 году, храм был разграблен красноармейцами. Многие ценные вещи были украдены, трехметровая статуя Будды разбита, сожжена уникальная библиотека тибетских манускриптов, уничтожен огромный личный архив Агвана Доржиева, посвященный взаимоотношениям России, Тибета, Англии и Китая, который он собирал более 30 лет.
Но Агван Доржиев, следуя Учению никогда не унывающего Будды, не опустил руки и сумел практически полностью отреставрировать храм, несмотря на царившую в стране разруху. Он постоянно пытался наладить отношения с новой властью, убеждая Ленина и Луначарского в необходимости свободы вероисповедания и культурного строительства.
Но в 1929 году новым антирелигиозным законом была запрещена деятельность буддийской церкви Забайкалья, в 1935 году начались преследования буддистов Ленинграда. В 1937 году после многочисленных арестов и расстрелов буддийская община при храме перестала существовать, а в ноябре того же года в Бурятии был арестован и 85-летний Агван Доржиев.
Спустя несколько месяцев Агван Доржиев скончался в тюремной больнице города Улан-Удэ. Где он похоронен, до сих пор неизвестно.
Все, чему посвятил он свою жизнь, было уничтожено пожаром революции, раздавлено репрессиями 30 -х годов, предано забвению в эпоху «развитого социализма».
Но остался храм. Каменный гигант, он пережил и осквернение, и страшные годы войны, и последующее использование для разных хозяйственных нужд. А в 1990 году Источник Святого Учения Будды Всесострадающего вновь забил, даря свет Учения жителям северной столицы и многочисленным паломникам.
Работая в библиотеках над проектом экспедиции «Путь Темуджина», которая должна была пройти по следам армии Чингисхана, я обнаружил среди многочисленных жизнеописаний великих полководцев и воинов историю советника Великого Хана по имени Елюй Чуцай. Буддийский монах, попавший в плен к монголам, не только стал правой рукой Чингисхана, а затем его сына Угэдэя, но и спас от гибели миллионы людей. Все, что делал этот удивительный человек, шло вразрез с политикой кровавых завоеваний. Часто советы Елюй Чуцая воспринимались монгольской знатью как откровенная измена, и множество раз он был на волосок от гибели. Но монах не боялся смерти. Он боялся, что не сможет спасти других…
В конце правления Чингисхана на съезде монгольской знати, курултае, был поставлен вопрос: что делать с многомиллионным населением завоеванного Китая? Люди разбегались с разоренной монголами земли и уходили в леса, где становились разбойниками. Тогда многие полководцы склонялись к тому, чтобы полностью разрушить все города и села, поголовно истребить население и превратить Северный Китай в пастбища для монгольских табунов.
Елюй Чуцай понимал, что разжалобить великого монгола не удастся. И тогда он обратился к Чингисхану с поистине гениальным практическим предложением: «О, Великий хан! Если даже для изготовления луков требуются мастера-лучники, так неужели для управления Поднебесной не нужны мастера управления? Твое
