дверью столько всего передумала…
Прижимаю ее к себе, пока не наговорила глупостей, веду к вагончику метро. Уголек явно нервничает. Что–то еще нахулиганила. Прокручиваю в очках запись нашего разговора.
– Ты с мамой поругалась?
Грустно кивает.
– Из–за меня? – опять кивок. Детский сад, честное слово. Живем пятую сотню лет, а ведем себя…
Вагончик останавливается, открывает двери. Поднимаю Уголька и несу перед собой. То ли она растолстела, то ли я ослабел. Зарядку по утрам делать надо. Подкидываю, ловлю на плечо, так и несу, хвостом вперед.
– Что ты делаешь?
– Я обещал носить тебя на руках по часу в день.
– Так то на руках…
– Провинилась – терпи.
Уголек послушно обвисает, скрещивает лапы за спиной, будто они связаны.
– Это моя добыча! – реву я, и гулкое эхо бродит по пустым коридорам. Нет, не пустым. За поворотом – комитет по встрече в полном составе. Кора, Анна и новенькая… Вспомнил, Майя! Уголек на плече начинает трепыхаться. Звучно шлепаю ее по заду, чтоб успокоилась. У встречающих отваливаются нижние челюсти. Проходя мимо Анны приседаю, обхватываю ее левой лапой, резко выпрямляюсь, подбрасываю и ловлю на плечо. Позвоночный столб просит пощады. Мы, драконы, не рассчитаны на то, чтоб бегать на задних лапках с грузом десять тонн. Да и лучше бы на этом месте стояла Кора. С Анной шутить опасно. Когти у нее о–го– го, а язык еще острее. Но пока молчит. Ошарашена.
– Мастер, ты куда нас несешь?
– На Канарские острова. Пурум пурум пурум–пум, пурум пурум пурум!
– Что?
– Не сбивай с мысли. Песня рождается.
Пешком идти, конечно,
Не очень–то легко,
Не очень–то приятно
И о–очень да–ле–ко!
Песня не моя, но готов спорить на собственный хвост, они ее не слышали. Кора с Майей семенят сзади. Кора удивлена, мордашка у Майи испуганно–восхищенная.
– Мастер, а зачем нам на Канары?
– Там тепло, там яблоки, – пытаюсь филейной частью Анны повернуть ручку двери нуль–кабины. Майя робко протискивается и открывает. Забиваемся все впятером в кабину, диктую Коре код. Выходим из кабины на самом настоящем необитаемом острове. Рощица пальм приветливо машет широкими листьями. Остров необитаемый, потому что по всему берегу на расстоянии ста метров друг от друга стоят плакаты:
ГЕНЕТИКО–БИОФИЗИЧЕСКИЙ ПОЛИГОН
Вы можете неограниченно долго жить на этом острове, употреблять в пищу любые плоды, но администрация полигона никакой ответственности за вашу жизнь и здоровье не несет!
P.S.
Ближайшая нуль–кабина находится в павильоне в центре острова.
Сгружаю драконочек на песок и расправляю усталые плечи. Анна с интересом изучает ближайший плакат.
– Это какой же умник такое сочинил? Мастер, ты куда нас завез? Хочешь потравить всех?
– Я тебе анекдот про Ивана Сусанина рассказывал? Форест, форест, форест. Ин зэ мидэл оф зэ форест Иван Сусанин энд…
– Кому ты его только не рассказывал. Теперь решил экранизировать? Сознайся, чей полигон. Вернемся, я им хвост накручу.
Смущенно ковыряю песок ножкой и, потупившись, протягиваю Анне кончик хвоста.
– Так это твой?
– Ага. Когда все меня бросают, лечу сюда и глотаю скупую мужскую слезу.
– А что за намек насчет опасности для здоровья?
Поворачиваю ее головой к пальмовой роще.
– Пальмы видишь? Они кокосовые.
– Ну и что?
– Тебе кокос на макушку никогда не падал!
Жду, когда все успокоятся, подзываю свистом местного кибера, приказываю подготовить ужин и веду всех купаться. Около часа плещемся в воде, ныряем, гоняемся друг за другом. Потом откуда–то появляются акулы, и драконочки с визгом выскакивают из воды. Конечно, двухметровые акулы драконам не страшны, но зато какой повод взвизгнуть в полный голос, никого не стесняясь! Мокрая Уголек катается по коралловому песку и становится белым драконом. Майя хочет о чем–то спросить меня, но боится. Прихожу к ней на помощь.
– Есть проблемы?
– Мастер Дракон, почему вы заперлись в бункере под землей?
– Чтоб не отвлекаться на женщин – это раз. Во–вторых, там у меня творческая лаборатория. Ей уже четыреста лет. И там стоит очень мощный компьютер.
– Четыреста лет назад мощных компьютеров не было.
– Ну, пусть не очень мощный, – соглашаюсь я. – Всего в шестьдесят тысяч раз мощнее твоих очков.
– Необъятный космос! Для чего нужна такая мощь?
– Не знаю, – честно сознаюсь я.
Купаемся, гоняемся друг за другом, греем брюшко на солнышке, а в перерывах штудирую личное дело Мрака. Он расчетливый, хладнокровный убийца. А теперь он стал драконом. Страшненький монстр получился. Уголек утверждает, что мы должны его спасти. Странно, но и мне он чем–то симпатичен. Настойчивостью, целеустремленностью, что ли. Есть у него одна черта, которой здорово нехватает мне. Он думает прежде, чем начинает действовать. Планирует свои действия и знает, к чему они должны привести. Принимаю твердое решение взять с него пример, и до вечера горжусь собой. Буду думать. Головой.
На второй день замечаю, что отдыхаю только я один. Майя учится на силовика, остальные то и дело переговариваются с кем–то через очки, утрясают какие–то вопросы, торопят, выясняют сроки. Уголек, вдобавок, обучает Майю. Перебираю по памяти незавершенные дела. Есть одно! Вызываю через очки центральный информаторий.
– Кто такой Иван Сусанин?
– Персонаж одного из любимых анекдотов Великого Дракона.
Массаракш! Тридцать три раза массаракш!!! В течении получаса восстанавливаю историческую справедливость. Подхожу сзади к Коре. Собирался вылить на нее бочку холодной воды, но поражен тем, что она делает. На коленях у нее лежит доска, и Кора барабанит по ней пальцами, словно это клавиатура рояля. Лоб нахмурен, чувствуется работа мысли. Поливаю водой из бочки ближайшую пальму и, пользуясь тем, что я самый–самый главный администратор компьютерных систем, незаметно (и, по совести, незаконно) подключаюсь к ее очкам, смотрю на мир ее глазами. Вот оно что! Компьютер в очках наложил на доску изображение клавиатуры, а над ней прямо в воздухе висит изображение экрана терминала. Кора редактирует сетевой график. Когда палец Коры погружается в изображение кнопки, та вдавливается и слабо пощелкивает. Впервые вижу такой гибрид обычной и виртуальной реальности.
– Здорово ты придумала, – вырывается у меня.
– Люблю по старинке работать, – улыбается мне Кора. – Не могу с этими новыми интелдиктофонами. Когда на экран пишешь, вся грязь наверх вылезает, все ошибки в глаза бросаются.
Кончает редактировать, записывает файл, отбрасывает доску. Кнопки еще некоторое время видны на ее поверхности, потом плавно растворяются. Отключаюсь от ее очков и веду в пальмовую рощу угощать
