трехмерном континууме и трех соседних. Никогда не думал… Просто представить не мог, что стану агностиком. Триста лет мечтал найти по–настоящему сложную проблему. Нашел… «Не спрашивай о том, что тебя не касается, если не хочешь услышать нечто, для тебя неприятное». Кажется, так все просто. Бывают вещи, недоступные по чисто технологическим причинам. Например, в XIX веке не могли изготовить антиграв. В этом компьютере нет ни одного узла, с которым бы мы не смогли разобраться, который не смогли бы скопировать. Технология позволяет. И все же… Эта проблема нам не по зубам. Мы даже не можем вообразить себе задачу, для которой потребовался бы такой компьютер. Изучая его, безусловно, узнаем много нового для себя. В основном, в теоретическом плане. Да, компьютеры Терпеливых превосходят наши по всем параметрам. Да, имея хотя бы один образец, мы можем размножить его с помощью дубликатора Трепеда. Нет проблем. Проще, чем два байта переслать. Беда лишь в том, что по технологии Терпеливых опытный образец будет изготавливаться несколько сотен лет. Если не тысяч.
Мы никогда не узнаем, какую задачу решает компьютер Терпеливых. Чтобы разобраться в этом, нужно построить компьютер, сравнимый с ним по мощности и объему памяти. Пусть в десять, пусть в сто тысяч раз слабее, но сравнимый. Мы не умеем строить компьютеры размером с маленькую планету. Их комп навсегда останется для нас черным ящиком.
Вряд ли мы встретим когда–нибудь самих Терпеливых. Уродец вдвое старше Земли. Но он был молодой планетой, когда началось строительство компьютера. Терпеливые измеряют время другими единицами. Их комп ведет задачу на протяжении геологических эпох. На моей памяти самая длинная осмысленная задача на самом мощном (в то время) компе решалась триста часов. Есть, разумеется, бесконечные задачи – например, вычисление десятичных знаков числа пи – но не о них речь. Люди предпочитают не ставить задачи, решение которых занимает недели и месяцы. Считается, что если задача не может быть решена за приемлемый срок, значит она бездарно запрограммирована. Видимо, Терпеливые считают приемлемым сроком миллиарды лет. И вряд ли появятся здесь до окончания счета. А может, не появятся вовсе. Компьютер сообщит им ответ по нуль–связи и приступит к планомерному самоуничтожению. Почему–то я убежден, что после решения задачи комп самоуничтожится. Ведь он уничтожил тот модуль, который мы скопировали дубликатором Трепеда.
Самим искать Терпеливых так же интересно, как дождевую каплю, упавшую в океан. Их комп занимает несколько трехмерных континуумов. Это говорит о том, что они умеют перемещаться между континуумами. Найти нужный в двенадцатимерном пространстве – легче найти знакомую песчинку в пустыне. Да и как они выглядят? Кого искать?
Тупик… Настолько явный и очевидный, что крылья вянут. «Разум – могучий рычаг!» Подайте сюда того, кто это сказал. Пусть посоветует, что с этим рычагом делать. А нет – так пусть засунет его себе в… Фу, чуть не облаял невинного человека. Не виноват он, что рычагом не зацепить проблему. Соскальзывает.
ОБЛОМАЛИСЬ – выкладываю камешками на прибрежном песке. Интересно, сколько драконов уже осознали такую простую мысль. Пока они полны энтузиазма. Предстоит несколько экспедиций к Объекту, девять лет исследований. Лобасти сообщила, что экспедиция заняла почти одиннадцать лет. Мы вернемся со славой. Еще бы – доказали, что не одиноки во Вселенной. Нашли совсем свежие следы Старших Братьев. Сделали кучу мелких открытий… Куковать мне здесь до конца срока. Может, залечь в анабиоз?
Караван мертвецов
…дай мне силы исправить то, что я могу изменить, дай мне мужество смириться с тем, что я изменить не в силах, и дай мне разум отличить одно от другого.
Рынок
Эти двое ей сразу не понравились. Трудно так, с лету, объяснить, чем. Они были не такие, как все. Чуть–чуть не так одеты, чуть–чуть не так смотрят по сторонам. Как ведут себя мужчины на невольничьем рынке? Некоторые спешат по делам. Они знают, куда и зачем идут, по сторонам почти не смотрят. Другие пришли за покупкой. Придирчивым взглядом оценивают женские тела, подолгу останавливаются у помостов. Третьи пришли просто полюбоваться. Но они обычно не задерживаются в этой части рынка. Они там, где торгуют рабынями постели. Эти двое глазели на все. На навесы над помостом, на сами помосты. На мужчин, выбирающих товар, на кольца в полу, к которым за лодыжку были прикованы женщины, и особенно на самих женщин. За два дня на помосте Дора изучила посетителей рынка и теперь с тревогой наблюдала за странной парой. Впрочем, странной пара казалась только для ее цепкого взгляда. Продавцы видели в них лишь покупателей. Необычные воины сделали уже два круга по рынку, а это говорило о том, что они не намерены уходить без покупки. Дора с подозрением наблюдала, как воины, почти не задерживаясь, проходили мимо рабынь постели справа от нее, как подолгу рассматривали каждую из рабынь черной работы на помостах слева. Те отвечали им хмурыми взглядами. Для них время, проведенное на рынке, было отдыхом. Когда воины остановились напротив нее, Дора задрожала и отвела взгляд. Им, видимо, нужна была рабыня черной работы, а для Доры это было хуже смерти. Ей проденут в груди тяжелые стальные кольца, ее будут запирать на ночь в вонючем бараке. Это ее, привыкшую спать в любую погоду под открытым небом. Ее, десять лет ходившую с торговыми караванами. Каждую ночь будут сажать на цепь вместе с другими. И это после того, как она чуть не получила ошейник свободной женщины.
– Посмотри на нее. Она неплохо загорела. Лицо обветренное.
Караван мертвецов! Да что же это? Как стервятники кружат, – Дора с ненавистью взглянула на мужчин и опять уставилась в пространство. Еще дня два, три, и хозяин передумал бы ее продавать. Разве не она спасла все то, что осталось от разграбленного каравана? Три лошака, два верховых, один вьючный. Разве не она проводила с хозяином дни и ночи, пока тот не оправился от раны? Особенно – ночи. Как она старалась! Как все шло хорошо. Да, мужчина двух ошейников не дарит. Таков закон. Но не для караванщиков. Об этом не говорят вслух, но у каждого богатого караванщика есть дом в каждом крупном городе, а в этом доме – женщина, которая следит за хозяйством. Свободная женщина в железном ошейнике. Иначе как она сможет вести дела господина в его отсутствие? И что в этом плохого? Всем хорошо. Жизнь караванщика – дорога. Города – это лишь краткий отдых в пути. Разве мужчина не может позволить себе женщину во время отдыха? Разве она, Дора, не доказала свою верность и преданность? Разве она недостойна ошейника? Но у хозяина в этом проклятом городе долги, и он решил продать то, без чего мог обойтись. Ее. Почему на них не напали рядом с Харифом, где у хозяина много друзей? Почему не у стен Бахана, где любой банкир, любой меняла охотно даст кредит караванщику из Йорка. Чего нет, того нет, но хотя бы еще две ночи наедине. Она пробудила бы его сердце. Прошлой ночью хозяин уже смотрел на нее тем долгим, ласковым взглядом, после которого на шею девушки ложится холодный металлический ошейник. Она знает, как себя подать, она все сделает. Ведь другого случая не будет. Ей почти тридцать. Или ошейник свободной женщины, или в бараки навсегда. Третьего не бывает.
Из палатки вышел продавец.
– Чем занималась эта?.. – спросил один из воинов с незнакомым акцентом.
– О, она все умеет, – охотно отозвался продавец. – Вы будете довольны. Она ходила с караваном, а в степи нужно все уметь. Дьявол не придумал еще такой работы, с которой не справится рабыня каравана. Посмотрите, какие сильные у нее руки и ноги. Стальные мышцы, ни капли жира. Она очень выносливая. Может бежать, держась за стремя, целый день. Может неделю не есть.
– Ходила с караваном, говоришь? Много повидала? – один воин взял ее за подбородок, поднял лицо, внимательно посмотрел в глаза. – Ты была в Бахане?
Дора кивнула, продолжая смотреть воину прямо в глаза. Взгляд в упор – единственное оружие,
