португальский, французский… на каждый язык уходило месяца по два — если медведя сильно бить, он начинает ездить на велосипеде.
Последующие языки уже давались легче — видимо, сказывалось знание предыдущих языков, они были все-таки из одной группы. Вот китайский — это улет, тут всем пришлось туго, здесь уже взбрыкнул один из парней, за что и был высечен.
Что интересно, Мастер продолжал обращаться к нам по-русски — правда, мы должны были отвечать на том языке, который в этот момент осваивали. Впрочем, если он и не знал какого-то языка, по нему это не было видно — возможно, он и владел большинством тех языков, что мы изучали.
По правде сказать, и отвечать-то ему обычно было нечего — он просто ставил задачу, и ты должен был ее выполнить, не выполнил — спарринг с ним, где он избивал иногда до потери сознания, не смотря, кто перед ним, мужчина или женщина.
Победить его было нереально — это на самом деле была машина для убийства, если мы тренировались полтора года каждый день, то он это делал двадцать или тридцать лет.
Как я понял по отрывочным мимолетным сведениям, собранным с помощью наблюдений и сопоставления фактов, Мастер происходил из семьи, потомственно связанной с ниндзя, и был взят на службу много лет назад, вначале в качестве оперативного агента, а потом тренера-наставника. В его облике проглядывало что-то восточное — немного раскосые глаза, какие-то движения, мягкие, как у кошки. Он был невысоким, но невероятно сильным, его тело практически было стальным, пробить его пресс не представлялось возможным — удар шел как в стену.
На втором году тренировок нас стали обучать чему-то вроде паркура — то есть бегать через препятствия в городе, с огромной скоростью, на ходу преодолевая оконные проемы, лестницы. Это было понятно, уйти от погони — агент должен это делать лучше всех, несмотря на то что нам вдалбливалось в голову: раскрытый агент почти бесполезен. Но ведь и терять агента, в которого вложили столько денег и усилий, не хочется… да и не простые агенты мы были.
Через несколько месяцев мы уже могли бы соревноваться с паркурщиками, которые совершенствовались в этом деле годами — побегай-ка каждый день, да по несколько часов, да встречая по пути людей, которых надо выключить в схватке, да стреляя на ходу по мишеням на точность или метая ножи.
Кроме того — мы плавали, ныряли, просто так и с аквалангами, дрались под водой без оружия и с оружием, стреляли под водой и из воды.
Обучались и вождению автомобилей — огромный полигон содержал для этого все необходимое, не было только танков и вертолетов. Впрочем, для обучения их вождению были тренажеры, полностью имитирующие процесс.
В учебных классах нам преподавали способы убийства с помощью различных ядов, которые мы могли приготовить в домашних условиях из подручных средств, как и противоядия, — а ну как доведется вместе с жертвой выпить свою отраву, надо же как-то спастись. Занимались приготовлением взрывчатки, изготовлением отравленных пуль и стрел, стрелок для духовой трубки, изучали специальные средства — типа ампул, раздавив которую в закрытом помещении ты убиваешь всех нервно-паралитическим газом за несколько секунд, если, конечно, предварительно, за несколько часов ты принял противоядие, нейтрализующее действие этой пакости. Иначе самому кранты…
Очень трудно дался мне курс обучения, который я назвал бы — «Грязь».
При моей чистоплотности я с детства терпеть не мог не то что грязного тела, но и каких-то запахов типа сортирных — меня с них просто мутило, то-то мне так трудно было сидеть в СИЗО. Убийца должен быть абсолютно устойчивым к таким раздражителям — вдруг придется спасаться по канализационным трубам, лежать в грязи, в дерьме… Вот нас и заставляли лежать и ползать в дерьме, в грязи — тренажеры полностью имитировали канализационные трубы, заполненные полусгнившим дерьмом, и мы сутками находились в этой пакости, пока у всех не исчез рвотный рефлекс.
Запах падали — рядом с полуразложившимся трупом собаки, покрытым белыми отвратительными червями, я однажды пролежал сутки — казалось, этот запах, въевшийся в меня, не исчезнет никогда.
Но вот трупы людей… где они взяли эти трупы? В морге? Или это были трупы тех, кого мы убивали на спаррингах? Наверное.
Эти раздувшиеся, отвратительные, с хлопаньем лопавшейся кожей, раздутой газами, и оскалом полусгнившего черепа — они будут мне сниться еще много лет… если я выживу.
Приходилось взваливать их на себя, маскироваться под труп и лежать часами, долгими, долгими часами, ощущая, как на тебя капает гнилостная жидкость из раздувшегося тела.
Тогда и сорвался второй из парней — возмутившись, заявил, что это бесполезная тренировка, ни к чему не пригодная, а он трупов боится с детства. Его избили, потом посадили в яму с дерьмом, где он и сидел по шею, без воды и еды.
Кстати сказать, ямы с дерьмом не избежали и все мы, сидели там как миленькие. Ну это-то я еще понимал: вдруг дожидаться жертву, например, какого-нибудь боевика, бандита, придется где-нибудь в сортире в сельской местности.
Как по контрасту, одновременно нам преподавали умение вести себя в обществе, одеваться, понимать живопись и искусство — слава богу, хоть не требовали петь или играть на музыкальных инструментах, у меня к этому никогда не было склонности.
Позабавил курс обольщения — как обольстить женщину (соответственно для женщин — как обольстить мужчину), как вести себя в постели, что нужно уметь, как двигаться и — опять же для женщин — как изображать оргазм, если его нет.
Приглашались объекты соблазнения — после них можно было стать импотентом — толстые и худые тетки разных возрастов, и мы, мужчины, должны были изображать неземную страсть и удовлетворять их по всем правилам.
Хорошо хоть, что времени на обучение этому отвели немного, иначе и правда могли привить отвращение ко всему женскому роду. Столько уродин в своей постели я не видел никогда, ни до, ни после.
Это все было понятно — агент должен уметь втереться в доверие, соблазнить женщину, доказать ей, что он не ради денег или доступа к чему-то тайному ее соблазнил, и изобразить настоящую неземную страсть.
Трудно изображать страсть к стодвадцатикилограммовой туше, которая радостно похрюкивает под тобой во время акта и требует активности в постели…
Женщинам вроде как должно быть проще, но одна из случайных партнерш-курсанток жаловалась мне на то, что от них требуют всех удовольствий, какие может предложить женщина, вплоть до совершенно извращенных, и чтобы при этом она еще стонала, кричала якобы в потрясающем оргазме, — и я подумал, что это, пожалуй, еще хуже, чем упражняться с толстушкой, пахнущей потом и селедкой.
Тяжко далось сыроедение — это когда какое-то животное убивают голыми руками, раздирают на части и поедают еще сырым, теплым, выпивают кровь. Жрали всё — кошек, собак, баранов, змей… Я зажал себя и старался не думать, что делаю. Человека убить мне было уже несложно, но убить кошку или собаку — все в душе переворачивалось.
Увы, тут всегда действовал принцип — или ты убиваешь, или тебя убивают. И мы убивали, жрали, лежали в дерьме, снова убивали и к концу второго года обучения превратились даже не в людей-убийц, а в каких-то монстров, человекоподобных машин для убийства.
Но, как оказалось, обучение еще не было закончено. Это была только теория… практика началась позже.
Однажды нас всех собрали в учебной комнате, и Николай сказал нам:
— Вы закончили теоретический курс. Теперь вас будут выводить на практические занятия — в город, в село, в лес. Не забывайте, что за вами сверху постоянно наблюдает спутник, и не один, мы знаем о всех ваших передвижениях, о всех ваших словах, все ваши помыслы — если попытаетесь бежать, поймаем, и наказание будет очень жестоким, как и за отказ выполнить задание. Надеюсь, за два года в этих стенах вы уже поняли, что с вами не шутят! Вы — наши. И всегда будете наши. Назад дороги нет: не выполняете условия — вы погибнете. Я вообще удивлен, что у вас
