меня такой талант.
Громко крикнул:
— Лена, давай! — и заметил волколака, уже перекинувшегося в зверя и мощными рывками летевшего на меня из-за дома.
Счет шел на секунды, я подхватил валявшийся рядом лук, со скрежетом вырвал у себя из груди стрелу, наложил ее на тетиву, и она, загудев в воздухе, вонзилась в летящего на меня волколака.
Зверь упал, сбитый стрелой, секунды две, ошеломленный, лежал на месте, а очухавшись, вновь бросился на меня.
Я огляделся — где взять еще стрелы? — не увидел, бросил лук, подобрал кинжал, готовясь к смертному бою, и тут волколак затормозил, как автомобиль, замотал башкой и бросился не на меня, а на оставшихся в живых солдат, с которыми в этот момент билась Лена.
Девушка страшно материлась, подпрыгивая, вертясь между сверкающими полосами бронзы, и разила, разила, разила… Двое уже лежали на земле рядом с ней, слегка подергиваясь в последних судорогах, а волколак доделал остальное — он всей массой сбил одного, уцепился за шлем и оторвал его вместе с головой, из обрубка шеи забил фонтан крови, и тело задергалось, как в пляске святого Витта. Второй застыл, потрясенный, и был тут же убит светловолосой фурией.
Волколак замер в шаге от Зари, дрожа и заглядывая ей в глаза, а она внимательно смотрела и смотрела на него. Наконец он, повизгивая, лег на брюхо, подполз и полизал ей ботинок, затем стал медленно трансформироваться в подобие человека. Моя стрела торчала у него из плеча, и, когда он снова стал человеком, Лена решительно выдернула ее, осмотрев рану. Покачав головой, сказала:
— Нормально. Жить будешь. Гарсуг, теперь я твоя хозяйка. И он, Сергатар! И ты умрешь, защищая нас. И будешь выполнять все наши приказы. Ты понял?
— Понял, хозяйка! Я все сделаю! А прежний хозяин жив? Он ко мне хорошо относился, жалко его.
— Не знаю. Мне это не интересно. Он нас предал и не заслуживает жалости. Иди в дом и сделай себе перевязку, чтобы не загноилась рана, потом собери знахарских снадобий — хозяин же тебя обучал ле?карству?
— Обучал. Ему скучно было, он обучал.
— Ну так вот, собери все, что нужно в дорогу — снадобий, еды — и возвращайся. Мы скоро уходим.
— Хорошо, хозяйка!
Я подошел к подруге и спросил:
— Внушила ему?
— Ага. Он легковнушаемый — видимо, мозг послабее, или это просто такая их особенность. С обычным человеком пришлось бы повозиться… Давай-ка и этих обшарим, лишние деньги не помешают. А волколак нам очень, очень поможет. Теперь можно рассчитывать только на себя. Надеюсь, ты его не сильно помял?
— Хе-хе… кто кого помял-то! Если бы не стрела, сейчас бы мне, может, кирдык был. Кстати, чего там с их командиром? Нить от «слизняка» к нему все еще идет, значит, живой.
— Живой, но на издыхании. Давай я пошарюсь по трупам, а ты посмотри, что там с ним.
Я отправился в дом — командир стражников лежал в углу, бледный как полотно, на его голове пульсировал мой «слизняк», а лицо и шея были покрыты какими-то нарывами и опухолями. Видно было, что его изнутри убивает какая-то болезнь, что-то вроде раковой опухоли, молниеносно пустившей метастазы во все стороны. За двадцать минут цветущий, здоровый человек превратился почти что в труп.
Меня передернуло от отвращения, но я пересилил себя и спросил:
— Можешь говорить?
Человек с трудом открыл рот:
— Могу. Добей меня! Хочу чистой смерти, а не от этой гадости!
— Хорошо. Только ответь мне на несколько вопросов, и я тебе дарую чистую смерть. Это Арданан вызвал вас?
— Да. Как только вы появились, он послал своего волколака в город, в Храм. Мы сразу вышли на захват.
— Зачем вы решили нас захватить? Что мы вам сделали?
Человек с трудом вздохнул, закашлялся, вытер кровавые слюни рукой и ответил:
— Вы возмутители спокойствия. Вы не первые пришельцы с той стороны. Вас надо уничтожать, чтобы не было смуты.
— А старику-то какой смысл был нас сдавать? Зачем он это сделал?
— Награда. И возвращение в академию. Его поймали на совращении мальчика, обучающегося на гаура, и выгнали с позором — мальчик оказался сыном крупной шишки, замять скандал не удалось. А это был шанс вернуться.
— А он мне тут врал про его бунтарство… про исследования.
— Хе-хе… — Человек засмеялся, и кровь опять выступила на его губах. — Какой он бунтарь? Он лебезил перед верховным жрецом, ползал на коленях, просил, чтобы его оставили. Ему пообещали, что, если он усовершенствует военное заклинание, его вернут. Какой там бунтарь!
— Что обычно делали с прибывшими с той стороны?
— А что с ними делать — в цепи или же в жертву быку, поджарить бунтовщиков. Как обычно.
— Много таких было?
— Не знаю. Знаю, что были.
— Где находится портал, ведущий на тут сторону?
— В главном храме богов в городе Сантар.
— Ну хоть в этом старая скотина не соврал, — пробормотал я себе под нос. — Из него можно перейти на тут сторону?
— Можно, да. Только запрещено верой и законом — та сторона принадлежит Ахриману, и каждый, кто туда переходит, становится его адептом. Как и все те, кто оттуда приходит! Вы слуги Ахримана, и вас надо уничтожать, как крыс! От вас все зло, бунты и безобразия! Смерть вам!
— Пока что смерть тебе. — Я сильно ударил кинжалом в подмышечную впадину стражника, достав до его сердца, он дернулся и затих.
«Слизень» с легким хлопком исчез в сером вихре, в голове у меня больно кольнуло, я вздохнул и встал на ноги.
Будущее было туманно и совсем неясно. Ясно было одно — теоретически я все-таки мог выбраться отсюда на Землю, но путь назад обещал быть очень и очень непростым… если вообще возможным.
Глава 9
Наша тройка шла по лесу, напряженно оглядываясь по сторонам — все время казалось, что где-то прячется засада. Гарсуг знал своим острым чутьем и слухом, что никакой засады нет, но наша нервозность передалась и ему, и он тоже зыркал вокруг зелеными звериными глазами.
Я решил идти сразу в столицу, или, как они говорили, главный город — Аннаон. Портал находился в другом городе, в главном храме, но нам нужно было время, чтобы ассимилироваться в этом мире, насколько возможно, ну а уж потом можно думать и о перемещении назад, на Землю… Впрочем, если я и хотел туда вернуться, то только затем, чтобы отомстить, а так… какая мне разница, где жить? Кроме покойной матери, у меня уже не оставалось никого, о ком бы я мог сожалеть на Земле. Дальние родственники? Да я с ними никогда особо и не общался… Друзья? Да не было настоящих друзей — так, приятели… А что такое вообще друзья? Мне всегда было интересно, когда я слышал из уст каких-нибудь парней — «друг», «друзья»: кто такой друг? Люди редко задумываются над этим словом и вкладывают в него совсем не то значение, которым оно, это слово, насыщено. Понятие дружбы совершенно профанировалось — в моем понимании, друг это тот, кто не думая бросит все дела и прилетит к тебе на помощь, кто будет защищать тебя ценой
