ресторанно-театральные проститутки, даже вокзальные и уличные проститутки платят ему. Не платят только заведения, принадлежащие семье Кунадзе — Шаликашвили. Видно, Столетника это не устраивает. На завтра он назначил «стрелку» Дато и Вахтангу. Поедет Дато — Вахтанг не любит острых ситуаций, он за последние годы сильно сдал, только понт на себя напускает. А еще поедет Тенгиз. Ему скоро «короноваться», надо, чтобы его знали. Так вот, я уверен: Столетник, если Кунадзе не примут его условий, попытается их ликвидировать…
— Подожди, подожди, — перебил Север. — Ведь Дато — вор в законе. Разве может один вор убить другого без разрешения «сходняка»?
— Раньше — ни в коем случае, — кивнул Витька. — Но теперь другие времена. Воры почти полностью прибрали к рукам власть в стране. И между ними раскол. Одна их часть — к ней принадлежит большинство блатных грузин — проводит, если так можно выразиться, ревизию воровского кодекса. Сотрудничают с официальной властью, занимаются легальным бизнесом, помимо нелегального, занимают высокие чиновничьи должности и вообще живут шикарно, напоказ, как западная мафия. Другая часть воров требует строгого соблюдения канонических воровских «понятий». Сами-то они тоже сплошь и рядом нарушают эти «понятия», но не так явно. Так вот, Столетник принадлежит ко второй группе, он считается ярым «законником». А среди «законников» теперь существует правило: если безупречный «честный» вор обнаружит в действиях другого вора отступление от «понятий», он имеет право сам принять решение об уничтожении такого отступника. В этом случае «сходняк» всегда оправдает убийцу. Все, что я знаю о Столетнике, свидетельствует: он человек хитрый, изворотливый, но очень решительный. А клан Кунадзе — Шаликашвили ему буквально кость в горле. Я не сомневаюсь: завтра будет кровавая разборка, потому что принимать условия Столетника Дато не собирается.
— А что об этом думает Тенгиз?
— Тенгиз уверен — их семья слишком сильна, чтобы Столетник решился воевать с ними. Тенгиз вообще страдает манией величия.
— А Давид?
— Ему просто не приходит в голову, что вор может просто так убить вора. И конкретно, что Федор Столетник может покуситься на жизнь его, Давида Кунадзе, с которым они вместе сидели и вместе «держали» зону. Дато думает так: в худшем случае, если они не договорятся, Столетник ограничится официальным объявлением войны Кунадзе. А дальше уж пусть подставляются под пули рядовые бойцы. Давид считает: война — дело «пехоты».
— Хорошо, Витя, расклад мне ясен. Но что мы с него имеем?
— Имеем следующее. Помнишь, я сказал твоей Миле: Юрка Клещ не сможет разыскать Тенгиза ни сегодня, ни завтра? Знаешь, почему? Тенгиз сейчас в особняке у Дато и будет там до самой завтрашней «стрелки». Клещ — слишком мелкая сошка, чтобы знать адрес Давида. Оба Кунадзе и Вахтанг Шаликашвили нынче очень заняты — обсуждают различные варианты возможного соглашения со Столетником. Но саму вероятность стрельбы они исключают. Поэтому собираются взять с собой демонстративно мало охраны. Давид берет двух своих постоянных телохранителей, а Тенгиз — меня и еще одного человека по моему выбору. Со мной поедешь ты.
— Но почему?! — удивился Север.
— Завтра мы спасем Кунадзе от пуль столетниковских бойцов. Давид — позер, как и все грузины. Тебя он не знает. За спасение своей жизни он предложит исполнить любое твое желание, все, что в его власти. Ты попросишь себе в жены Милу, сначала не называя ее имени. А когда Дато даст слово, назовешь. Тенгиз, конечно, взбеленится, но против отца пойти не посмеет. И ты заберешь Милу из борделя.
— Не понимаю, зачем нам с тобой вообще ввязываться в эту разборку. Пусть Столетник кончает Кунадзе…
— Ага. А значит, и меня, — усмехнулся Чекан. — Мне-то так и так ехать…
— Все, я врубился, извини. Но объясни еще одно: как спасение Кунадзе сочетается с твоим планом их ликвидации?
— Очень просто. Завтра мы их спасем. А после уничтожим по одному, включая Вахтанга. И свалим все на Столетника. У Давида есть родной брат Нодар. Тоже вор в законе, но живет в Грузии. Нодар обязательно приедет разбираться, кто пришил его родню. Поэтому мы должны быть вне подозрений. Если хотим жить спокойно… и вообще жить.
— Зачем тебе я?
— Одному мне не справиться. А у тебя нет выбора, Север… если ты действительно любишь свою Милу. Да и потом… Ты мне очень помог. Я хочу помочь тебе. Я считаю тебя своим другом. Последним другом, который у меня остался. Кроме Лиды, конечно.
— Ладно, Витя, понял. Но у меня еще один вопрос. Что мы будем делать, если Столетник завтра все же не нападет?
Чекан пожал плечами.
— Это — худший из вариантов. Тогда нам придется после окончания переговоров на месте положить Тенгиза, Дато и его охранников. И попробовать свалить все на Столетника. Но повторяю: я почти уверен — Федор нападет. Все расклады свидетельствуют в пользу этого.
— Что ж, тогда по рукам. Как пишут в дешевых пиратских романах, спина к спине у мачты.
— По рукам! — Чекан протянул руку, Север крепко пожал ее.
— Поеду я… Мила ждет. — Белов грустно улыбнулся.
— Ее трахнули на «субботнике»? — спросил Витька сочувственно.
— Трахнули… — с трудом произнес Север. — Буквально истрахали всю… Скоты… И я ничего не смог сделать… А главное — она наслаждалась этим скотством…
— Мерзко тебе теперь?
— Мерзко… но не она мне мерзка, нет… Очень боюсь за нее, боюсь, что опять пойдет по рукам… Не знаю, как я смогу это вынести…
— Если любишь — вынесешь. Да и не пойдет она по рукам… если, конечно, любит тебя.
— Все равно страшно…
— Представляю… Если б Лидку трахали на моих глазах, я бы, наверно, сразу сдох. Сердце бы лопнуло… Понимаю тебя, Север. Впрочем, раз ты выдержал сегодня, значит, ты сильный. И сможешь удержать Милку.
— Сильный… Говоришь, ты понимаешь меня… Трудно такое понять. У тебя-то небось с Лидой все хорошо…
— В каждом дому по кому, Север…
— А у вас-то какие проблемы? — удивился Белов.
— Каждому свое. Лидка, например, до сих пор держит меня на расстоянии. Но все равно она — сокровище…
…Едва Север позвонил, Мила тотчас открыла дверь и бросилась ему на шею.
— Пришел, пришел… — горячо шептала она. — Господи, как я боялась!..
Вдруг девушка резко отпустила его и, потупив взгляд, отступила в глубь квартиры. Белов последовал за ней.
— Что с тобой? — спросил он тревожно. — Что-то случилось?
Мила подняла полные слез глаза.
— Ты презираешь меня?.. За сегодняшнее?..
— Н-нет, — через силу произнес Север, вспоминая пережитый ужас. — Я… Мне было очень больно… Очень! Но не за себя — за тебя… Мне хотелось растерзать их… А ты… Это была не ты…
— Это была я, не обольщайся, — горько усмехнулась Мила. — Я ведь все понимала, отдавала себе отчет… Но поделать с собой ничего не могла. Вот так, малыш… Вот так.
— Бедный ты мой ребенок… — прошептал Север смутно знакомую им обоим, пришедшую откуда-то из прошлой жизни фразу.
— Что?! Что?.. — вздрогнула Мила. — Ты готов меня принять… с этим?!
— Глупенькая… — тихо сказал Север. — Я же не выбираю. Бог давно все решил. А нынче еще и судьба вмешалась… Витька предложил мне такое дело!.. Если мы его сделаем, ты будешь уже не
