проститутка! Ты будешь моя жена!
— Жена?..
— Жена, любовница, наложница — как угодно! Моя женщина, неприкосновенная для кого бы то ни было, кроме меня!
— Значит, не уезжаем… — выговорила Мила отрешенно.
— Пока нет. Надо обеспечить свою дальнейшую безопасность. Завтра мы с Чеканом едем на разборку…
— На разборку?! И это ты называешь безопасностью?! Тебя убьют за чужие деньги! Не хочу!
— Милка… Я видел, что бывает с тобой, когда накатывает твоя нимфомания. Теперь уже я боюсь. Ты должна в будущем жить спокойно. Чтобы выздороветь окончательно. Кстати, ты пробовала лечиться?
— Пробовала. Меллерил глотала лошадиными дозами. Оглушишь себя… а сны все равно эротические… и все равно хочется… Болен мозг. Я пробовала даже гипноз, но он вообще на меня не действует. Единственное мое лекарство — ты. Но я не хочу, чтобы ты ради меня рисковал жизнью!
— Лучше уж я один, чем ты или мы оба.
— Погибнешь, мне тоже не жить… Север! — Мила вскинула глаза. — Скажи, зачем я тебе? Столько баб кругом… Станешь богатым — любая девка твоя… Зачем тебе шлюха, да еще такая грязная?
— Идиотка… — мотнул головой Север. — Вот идиотка! Люблю я тебя, пойми, люблю!
— Наконец-то произнес! — выдохнула Мила восторженно. — Наконец-то ты это произнес, дорогой мой, любимый мальчик, солнце мое! Наконец-то признался в любви — мне, проститутке, нимфоманке, гадине, твари! После всего, что видел! Господи! Теперь мне ничего не страшно! Слышите, ничего! — выкрикнула она куда-то в сторону окна. — Я одолею болезнь! С тобой — одолею! Теперь мне легче умереть, чем изменить тебе! Боже, Боже, помоги нам, слабым грешным детям твоим! — Она истово перекрестилась и тут же бросилась к Северу. — Возьми меня, я твоя, навсегда теперь только твоя, навсегда!..
…Если б Мила знала, как она ошибается!..
15
Уже было далеко за полдень. Север с Милой лежали, курили и разговаривали.
— Оказывается, Чекан совсем другой, чем казался… — задумчиво сказала Мила. — Не знала…
— Думаю, мы подружимся, — Север встал, оделся. Он уже спешил.
…Кафе, где была назначена «стрелка», находилось в стороне от жилых корпусов и снаружи выглядело совершенно пустым. Но несколько шикарных лимузинов, припаркованных рядом, опровергали это впечатление.
Первым в двери, предупредительно распахнутые двумя швейцарами, вошел Давид Кунадзе. За ним следовала его личная охрана — два огромных грузина, бывшие борцы-вольники. Следом шел Тенгиз, сопровождаемый Севером и Чеканом.
Зал кафе был почти пуст, лишь посередине стоял стол, за которым восседал пожилой худощавый мужик, явно русский, но лицом напоминавший чеченца. Это и был Столетник. Сзади маячили шесть мордоворотов.
— Здравствуй, брат Дато! — Столетник поднялся и двинулся навстречу Кунадзе. — Сколько лет, сколько зим!
Воры обнялись.
— Проходи к столу, брат! — продолжал Столетник. — Мы люди скромные, но водка и «Беломор» всегда найдутся для старого друга!
Эта фраза произносилась недаром. Ею Столетник хотел подчеркнуть свою верность традиционным воровским законам, предписывавшим вору жить скромно, обходиться простой пищей, курить дешевый табак, пить дешевую водку. Эти же законы запрещали вору иметь дом, семью, детей, работать. Подобные законы не устраивали «лаврушников» — так русские блатняки величали грузинских коллег — и постоянно ими нарушались. Своей фразой Столетник умышленно унижал Давида. Но Кунадзе мудро пропустил ее мимо ушей.
Воры сели друг против друга, как и положено на переговорах. Тенгиз и остальные встали за Давидом, внимательно изучая мордоворотов Столетника.
— Зачем звал, брат? — спросил Кунадзе-старший.
— Почему ты один? Где Вахтанг? — отозвался Столетник.
— Вахтанг приехать не смог, болен, — вздохнул Давид. — Но его интересы представляю я. Моего авторитета вполне достаточно! — отрезал Кунадзе, ставя Столетника на место.
— Что ж, тогда начнем, брат, — с деланной грустью произнес тот. — Ты знаешь, уважаемый Дато, что все московские шалавы ходят подо мной. Знаешь?
— Знаю, — кивнул Давид.
— Итак, проституция — моя сфера влияния. Ты согласен, брат?
— Согласен, — снова кивнул Давид.
— Но в районах, контролируемых тобой и Вахтангом, работают девочки, которые не платят мне ни гроша. Нехорошо, — словно бы огорченно покачал головой Столетник.
Белову очень не нравилась дверь, находившаяся за спиной Столетника и его мордоворотов. Север незаметно толкнул Витьку Чекана и указал на нее глазами. Витька понял, напрягся.
— Пойми, Федор, — говорил между тем Давид. — Эти девочки работают на нашей с Вахтангом территории. И платят они нам. При чем здесь ты?
— Но ведь ты признал, что проституция — моя сфера влияния? — вкрадчиво спросил Столетник.
— Признал, — согласился Давид.
— Ну вот! Значит, я отвечаю за всех московских девочек! А вдруг кто-нибудь из людей — «людьми» воры называли своих, блатных — заразится дурной болезнью на вашей территории? Спросят ведь с меня! А что я скажу?!
— Мы внимательно следим за своими девочками. Но если кто-нибудь все же заразится, направляй людей к нам. Мы ответим.
— Нет, брат, так не пойдет! Любой бизнес требует одного хозяина.
— Что ты предлагаешь? — раздраженно спросил Давид.
— Отдайте мне все свои бордели, всех ваших шлюшек. Так будет честно.
— А что мы получим взамен?
— Взамен гарантирую крупный государственный кредит.
— Нет, Федор, сделка неравная. Кредит придется отдавать. Не отдадим — подставим фирмы, от чьего имени он будет взят. С государством лучше не связываться. РУОП — контора серьезная, а ФСК — еще серьезнее. Мы больше потеряем, чем приобретем. А проституция — дело верное и прибыльное. Так что я не согласен.
— Это твое последнее слово? — равнодушно произнес Столетник.
— Последнее.
— Что ж, тогда разговор окончен. Ша! — Он хлопнул ладонью по столу.
Тотчас мордовороты и сам Столетник одновременно бросились на пол. Дверь, примеченная Беловым, растворилась, в ее проеме возникли трое автоматчиков. Стволы плюнули огнем…
Но Север оказался проворнее. За секунду до выстрелов он одним прыжком достиг стола, сбил Давида со стула, сам упал сверху, выхватив револьвер. Точно так же Витька Чекан сбил Тенгиза. Автоматные очереди располосовали только двух грузин — телохранителей Кунадзе-старшего.
Север трижды спустил курок. Автоматчики повалились мешками. Белов вскочил, выстрелил еще трижды, уложив на месте троих мордоворотов. Остальных пристрелил Витька.
Но самого Столетника в зале уже не было. Он успел откатиться к стойке бара, пролез под ней и ушел через кухню. Север слышал, как где-то с той стороны взревел автомобильный мотор…
Давид медленно поднялся.
— Ты спас мне жизнь, парень! — сказал он Белову. — Я таких вещей не забываю. Ты теперь будешь
