Посмотрел на часы: 19:07.
— Девятнадцать ноль семь, а именинник как в воду канул. А, вот и он.
— Нет, это Зоя Федоровна, — Аля подбежала к монитору, обернулась (заметил Дмитрий Евгеньевич) и прямо засияла, будто жениха увидела. «Все сегодня какие-то странные, — сказал себе Дмитрий Евгеньевич. А отец — ясное дело, поехал к своей суке и застрял, несуществующие отношения выясняет».
Зоя Федоровна была одета на удивление торжественно: в белом чесучовом костюме и блузке под цвет кораллового ожерелья, висевшего у нее на шее. И туфли, и сумочка на золотой цепочке — тоже коралловые, и мясистый букет белых лилий в руке.
— Ты при таком параде, — ахнула Катя.
— Случай торжественный, — ответила Зоя Федоровна и подмигнула (опять отметил Дмитрий Евгеньевич) Але.
— Нет, Зоя, я так не могу, — Катя решительно встала, оставив свое шампанское, — пойду переоденусь. Я же тут по-домашнему, а юбилей — ты права — дело торжественное. Только Крокозябр что-то запаздывает.
— Кьокозяб, кьокозяб, — завопил Лис.
— Катя, я же просил… — Но жена, по совету Вари («спинка прямая, голова высоко поднята, взгляд неприступный»), только бросила на Диму испепеляющий в ее понимании взгляд.
Снова раздался звонок. И снова это был не виновник торжества, а Димин компаньон Лева, ведавший всеми их шпионскими закупками. Лева стоял у калитки с кем-то неизвестным. «И не предупреждал, — пробормотал Дмитрий Евгеньевич, — ладно, посмотрим».
Евгений Викторович повторял: «Сволочи, сволочи, сволочи» почти без остановки. Короедов, которых вызвал по мобильному хозяин пострадавшего зада для оформления ДТП, он ждал уже два часа. Инцидент произошел около шести, а сейчас без двадцати восемь. На шоссе из-за их двух машин образовалась гигантская пробка, но эти сволочи не спешили. Вот когда Евгений Викторович пожалел, что отказался от мобильного телефона. Он никогда не понимал его надобности и спорил с Димой: «Зачем мне эта дрянь! Чтоб я был доступен в любую секунду? Я в туалет, а тут звонок, я заснул — нет, не спи, я работаю над важными текстами — бросай и рассказывай, не болит ли у тебя голова». Раз пять спорил. Аля однажды фыркнула: «Можно подумать, вам обрывают телефон». Ну да, ей-то делать нечего, как и маме ее, вот бабы стали наглые, при социализме все работали как миленькие… Попросить бы позвонить этого парня из «ниссана» — так он орет как зарезанный, даже слушать не станет, какие у Евгения Викторовича неотложные обстоятельства. Дима же там с ума сходит. И гости, неудобно. Неудобно — еще что, Дима сейчас начнет обзванивать морги и больницы, всех на уши поставит. Он, если что, всех ставит на уши. И опять все из-за этой суки.
Наконец гаишники приехали, он бросился на них чуть не с кулаками:
— Из-за вас, сволочи; ничего не знаю, пока не дадите позвонить.
Они: «За оскорбление милиции…»
— Да пошел ты в жопу, только взятки и умеешь брать, из-за тебя важные люди сейчас страну на рога поставят!
Гаишники заржали в голос:
— Старик, уймись, а! Документы давай.
— Ты мне не тыкай, недоумок.
Время шло. Евгений Викторович и представить себе не мог, что оно принесло Дмитрию Евгеньевичу, пока его самого мариновало на шоссе.
Зоя Федоровна, Катя, Аля, несносный Лис, Лева и приехавший с ним господин, появление которого Лева объяснил не совсем внятно, сели за стол без двадцати восемь.
— Сто раз говорил ему: носи с собой мобильник, — сокрушался Дима, — вот упрямый старик! Называется: счастливые часов не наблюдают, — счастливые-то, наоборот, из графиков не выбиваются…
— Был бы юбилей, а юбиляр приложится, — пошутила Варя, но вышло несмешно. Зоя Федоровна кашлянула, а Аля пробурчала куда-то в пространство:
— Все такие остроумные стали…
— У всех но?лито? — Катя встала и подняла бокал отобранного на сегодня из погреба
Все выпили без особого энтузиазма. Только Варя звонко чокнулась с подругой. Взялись за вилки в полной тишине.
— Очень вкусный салат, вот этот, с крабами, — похвалила Зоя Федоровна. — И пирожок с капустой.
— Спасибо, — почти шепотом отозвалась прислуживавшая Вера Сергеевна. — На горячее у нас баранья нога с дофинским гратеном.
— С чем, с чем? — переспросила Варя, рассматривая лежавшую перед ней салфетку с фотографией диковатого старика и красной цифрой 75.
— Так называется, увидите, картошка, запеченная со сливками, — ответила Вера Сергеевна почти ей на ухо.
Дима встал, чтоб не мешкая произнести следующий тост, и вдруг господин, приведенный Левой, тоже встал и сделал жест рукой — типа, чтоб Дима сел. Дима оторопел.
— Меня зовут Иван Иванычем, и я приехал сюда, чтобы кое-что рассказать, — начал господин. — Дело в том, что Дмитрий Евгеньевич — не совсем тот человек, за которого себя выдает.
— Да как ты смеешь, урод! — вскипел Дима. — Лева, а ну-ка уведи его отсюда немедленно. Вон из моего дома! Я тебя и знать не знаю.
— Не кипятитесь, Дмитрий Евгеньевич, если хотите еще немножко пожить, вы ведь взялись за дело, подрывающее основы нашего государства и, разумеется, щедро оплачиваемое нашими врагами.
Дима онемел. Бросил взгляд на Леву, но тот неопределенно пожал плечами.
— Так вот знайте, что Дмитрий Евгеньевич ведет двойную жизнь. Причем это касается всего. У него есть вторая семья, вторая жена Дарья, двое детей…
Господин — условный, разумеется, Иванываныч — расписывал Димину личную жизнь в таких подробностях, что у Димы не осталось сомнений: его сдал Вася. Так вот почему он исчез. Дима, конечно, мог бы вырубить этого чувака, вышвырнуть вон, заткнуть ему рот, и так бы и сделал, если бы не было совершенно ясно, что порученец прибыл с приветом от «объекта». И Димино спецзадание раскрыто. А это грозило… даже не грозило, это был приговор. «Если хотите пожить…» — разве этот вариант еще оставался? Неужели и Джек, его незаменимый хакер, его сдал? Он позвонил около шести, сказал, что заболел и не приедет. Нет, невозможно, или его уже повязали. У Димы в голове вспыхивали разные варианты «что делать», хоть он и понимал, что «все погибло», пока Иванываныч произносил свою речь. Катя зашлась в истерике, схватила столовый нож, а Варя держала ее и бормотала: «Может, еще неправда, надо выяснить». — «Правда, правда, — причитала Катя, — я давно знала, чувствовала…» Речь закончилась тем, что Иванываныч достал миниатюрный видеопроектор, и на стенке появились Дима с Дарьей и детьми, которые сидели, стояли, гуляли, разговаривали, целовались…
Аля встала и стояла с открытым ртом, переводя взгляд с отца на мать, одна Зоя Федоровна невозмутимо сидела с прямой спиной в своем белом костюме, только достала сигарету из миниатюрной сумочки и закурила. Хотя в доме никто не курил. И тут раздался звонок, это прибыл наконец Евгений Викторович. Он принципиально не пользовался входом для членов семьи — подставь глаз, калитка и откроется, а упорно звонил в звонок. Все равно дома всегда кто-то был, а «дьявольщины», каковой он считал все непонятное, старик побаивался.
Никто не пошел к монитору открывать, только Лис, который не мог дотянуться до кнопки, орал в нее: «Кьокозяб, кьокозяб!» — потом вдруг заплакал, повернулся и сквозь слезы зло сказал: «Вы все кьокозябы». Аля открыла дверь и уволокла сопротивляющегося и рыдающего ребенка в спальню. Половина десятого, пора. Вера Сергеевна, ошалело стоявшая в проеме двери, посторонилась. И, спохватившись, побежала за
