— Какой диагноз?
— По крайней мере подозрения на инфаркт отпали. Слава Богу.
— Слава Богу.
— Говорят, какое-то воспаление. Хотят оставить его для наблюдения.
— Врачи знают, что делают.
— Иногда начинаешь сомневаться…
— Вы же сами захотели туда уехать…
— Давай не будем об этом говорить. Важно, чтобы папа поправился.
— Да, конечно…
— Вечером позвоню, когда придут результаты анализов. Я говорила с Лоттой. Очень рада, что вы стали чаще встречаться.
— Я тоже.
— Но… вы приедете, если потребуется?
— Я же обещал.
— Может, все обойдется…
— Надеюсь.
Он зашел к Рингмару. Тот жестом пригласил его присесть — говорил с кем-то по телефону.
— Единственное, что мы знаем точно — они и в самом деле брат и сестра, — сказал Рингмар, положив трубку. — Все бумаги подтверждают. Ей шестьдесят шесть лет. Возраст отчасти снимает подозрения.
— Образцовая братско-сестринская любовь.
— Что? А, да… Судьбы складываются по-разному. Могу себе представить, что у вас был за разговор.
— Она неадекватна. — Винтер положил на стол копию записки, найденной в кармашке детского платьица в подвале у Хелены. — Но я по другому поводу. Значит, если я все понял правильно, это платье было на Хелене, когда ее подбросили в Сальгренска?
— Да. У них там строгий порядок — все ее вещи собрали в пакет… Вещей-то было — майка, штанишки и платьице.
— И она хранила это платье всю жизнь…
— Этого мы не знаем. Нам даже неизвестно, сама ли Хелена положила эту записку в карман. Может, она про нее ничего не знала.
— Но в полицейских протоколах об этой записке ни слова… Она же была у нас.
— Придется с этим жить, — вздохнул Рингмар.
— А может, кто-то дал ей эту записку совсем недавно. Она про нее забыла, и…
— Куда ты клонишь?
— Сам не знаю. Но не могу отвязаться. Видишь, таскаю с собой повсюду… Есть еще одна мысль.
— Слушаю.
— Я все размышлял над этим кодом… Ладно, оставим его пока в покое. Эти линии… — Винтер наклонился и повернул копию так, чтобы Рингмару было видно. — Когда мы искали по карте, как проехать к Бремеру, я сравнил. Видишь? Смотри… если свернуть у Ландветтера и ехать параллельно с шоссе… по старой дороге, а потом повернуть налево… И пересечения дорог в лесу похожи. Если у меня не тараканы завелись в голове, это же карта дороги к Бремеру! Даже дом помечен, вот здесь, наверху… за последним перекрестком.
— И ты сравнил с картой?
— Да. Можешь сам проверить.
— Даже не знаю, что сказать…
— Ты не знаешь, а я знаю, что ты хочешь сказать. Что у меня чересчур живое воображение. Что ж, иногда помогает… — Винтер еще раз посмотрел на копию записки. — А если честно, я тоже не знаю, что сказать… но все совпадает. Л — Ландветтер, X — Херрюда…
— Т — торп. Хутор.
— Очень может быть.
— Место встречи? — спросил Рингмар. — А на словах объяснить нельзя?
— Можно… если говоришь на одном языке. Эту бумажку скорее всего должны были уничтожить.
— Но почему-то прошляпили.
— Да… прошляпили. Отпечатки пальчиков маленькой Хелены мы нашли… это же факт.
— Да… — Рингмар рассматривал бумагу. — А остальное?
— Не знаю… Может быть, количество людей, деньги… отпра… — Винтер осекся.
— Что?
— Вдруг подумал… эта цифра двадцать три с вопросительным знаком… Может, это время отправления? Например, парома?
— Они же не идиоты, чтобы сесть на паром после такой заварухи… После вооруженного ограбления с трупами…
— Нет. Не идиоты. Но мог быть кто-то еще, не участвовавший в ограблении. Или уверенный, что его не опознают. Можешь позвонить в «Стена-лайн» и узнать, был ли рейс парома из Фредериксхавна в те годы в одиннадцать часов вечера?
— И «Сессан-лайн», — сказал Рингмар. — Я больше любил «Сессан». Мой любимый паром.
Во второй половине дня из Дании пришло еще одно увеличение. Человек в окне вполне мог быть Георгом Бремером, но, конечно, для прокурора и тем более для суда этого недостаточно. Но суд, как ни странно, дал добро на обыск в доме в Блокхусе.
— Благодаря увеличенным снимкам, — сказала Микаэла Польсен. — Мы сейчас туда едем. Здесь у нас парень из Копенгагена, криминалист. Говорят, лучший дактилоскопист в стране.
— Там может быть несколько слоев обоев, — заметил Винтер.
— Он, по-моему, даже обрадовался… Экспертов такие штуки только подзуживают.
— Наверное… Но как ты объяснишь, что они решились так надолго задержаться в чужом доме? Выглядит по меньшей мере странно.
— Не так уж странно, если знать, что владелец этого дома никогда там не бывал. Мы только сейчас это выяснили. Те, кто въехал позже, начали менять обои и что-то там нашли — не хозяева. Они просто сняли дом.
Прибежал запыхавшийся Хальдерс, и для Винтера это стало подтверждением. Это и было подтверждение.
— Мы едем за ним прямо сейчас, — сказал он.
58
Георг Бремер отказался от адвоката. Он сидел в ярком свете лампы в комнате для допросов, не поднимая глаз. Винтер решил допросить его сам. Коэн не возражал, Габриеля Коэна престижные соображения не волновали.
У Винтера в буквальном смысле чесались руки, и он все время невольно их потирал. Может быть, что-то с кровообращением. Микроциркуляция, или как там сказала Лотта.
Он уселся напротив Бремера. «Ты» или «вы»?
Он начал допрос.
