напрямую… не знаю.
— Посмотри на нашего опекуна.
— Они наверняка в курсе… Вопрос только в том, было ли их пятеро с самого начала.
— Шестеро, — поправил Винтер. — Не забывай ребенка. Хелену.
— И где твой убийца? Тоже поехал в Швецию? Или остался в Дании? Может быть, здесь, в Ольборге?
— Он только что прошел мимо по улице, — сказал Винтер. — Шучу. Откуда мне знать… Но августовское убийство в Гетеборге… Может, он и не живет постоянно в Швеции, но в августе там был.
— Если это он.
Винтер молча кивнул.
— Могу предложить другую версию… Один из шестерых выжил… но этот один — женщина. Бригитта.
Винтер опять кивнул.
— Ты побледнел, — сказала она. — И я, наверное, не румянее тебя. Эта версия еще страшней.
— То есть она убила собственную дочь?
— Может, у нее не было выбора. Или не знала, что это ее дочь… Тебе не хуже меня известно, что мы сейчас заглядываем в мир, непостижимый для нормальных людей.
— Это часть нашей работы… той самой, от которой то и дело становится не по себе.
— Но моя версия тоже всего-навсего версия.
Винтер дошел до Бульвара и осмотрелся.
Никого. На улице никого, в окне кафе «Бульвар» никого. То же пьяное шевеление у дверей бара «Майорка».
Он поступил как и накануне — дождался, пока сработает реле в коридоре, проскользнул в темный номер и подкрался к окну.
Через несколько секунд по улице проследовал вчерашний тип.
И в то же мгновение в кармане заверещал мобильный. Винтер сам не знал, зачем таскает его с собой — он был убежден, что телефон не работает. Достал его и посмотрел на дисплей — номер Ангелы.
— Это я, — сказала она.
— Ты уже звонила?
— Нет… а почему ты спрашиваешь?
— У меня мобильный не работал.
— Может, твой абонемент не распространяется на другие страны? Как это называется… роуминг?
— Не знаю…
— Но я же звоню. Как ты там? Как там в Ольборге?
Что на это ответить?
— Кровь леденеет, — сказал он.
53
Его разбудило щелканье дождевых капель по жестяному откосу окна. Будильник еще не звонил. В комнате было совершенно темно, рассвет никак не мог пробиться сквозь затянувшие небо свинцовые тучи.
Он спустил ноги с кровати и двинулся было в туалет, но тут же со всего маху ударился большим пальцем ноги о прикроватную тумбочку.
Винтер выругался и сел на постель, дожидаясь, пока пройдет острая боль. Даже помассировал немного ушибленный палец. Потом встал и похромал в туалет.
Вернулся и лег с той же мыслью, с которой заснул накануне, — о Беате Мёллер. Он так ее и не видел. Может, стоит съездить? Зачем? Притащиться черт знает куда, поставить машину поодаль и посмотреть, как она выходит из дома?
К тому же он понимал, что будет там не один. Где-то остановится другая машина. Или мотоцикл. Может быть, он их заметит, а может, и нет. В общем, с его стороны это будет чистая провокация, способная поставить пожилую даму в опасное положение. Кому от этого польза?
«Лучше пусть Микаэла попытается еще раз с ней поговорить. Я только все испорчу».
— Два нераскрытых убийства гложут наши души, — торжественно произнес Йенс Бендруп, сидя на письменном столе в рабочем кабинете Винтера. — Они, как привидения, бродят по закоулкам нашей совести и не дают нам покоя.
— Что? — удивился Винтер и оторвал глаза от монитора. — Прости… что ты сказал?
— Старые убийства… не говоря о паре вооруженных ограблений. Ты ведь знаешь, что срок давности по ограблению Датского банка уже прошел? Двадцать лет… У преступлений, за которые дают восемь лет и больше, есть срок давности — двадцать лет. В том числе и убийства. Так что могли бы и не искать… но для тебя ведь другое важно? Ты хочешь связать прошлое с настоящим?
— Надеюсь.
— За лишение жизни другого человека назначается наказание в виде тюремного заключения сроком от пяти лет до пожизненного. Уложение о наказаниях Королевства Дания, глава двадцать пятая, параграф двести тридцать седьмой.
«Лишение жизни другого человека…» Звучит почти лирически, подумал Винтер.
— Звучит довольно мягко, — подтвердил его ощущения Бендруп. — Может, чтобы не настораживать преступников. Ты же знаешь, они читают уголовный кодекс, как Библию. Обдумывают каждое слово.
— И что это за нераскрытые убийства?
— Одно похоже на байкерское убийство. Но, как всегда, подозрения остались подозрениями. Не хватило доказательств.
— Что произошло?
— В вокзальном туалете нашли двадцатичетырехлетнюю женщину с перерезанным горлом. В сумочке у нее был билет в Фредриксхавн. Поезд уходил через полчаса, но, как ты понимаешь, она никуда не уехала. Это было четырнадцать лет назад, в восемьдесят четвертом. В тот же вечер показывали «Французский связной» по ТВ. Так у меня на всю жизнь и осталась связь. Убийство и «Французский связной».
— «Французский связной», — задумчиво повторил Винтер.
— Прямо как сейчас. Можем назвать то, чем мы занимаемся, «Шведский связной».
— Или «Датский связной».
— Знаешь, пару раз в году я обязательно достаю протоколы и читаю. Случай Ютты. Ее звали Ютта. Я руководил следствием, а теперь все материалы можно найти в компьютере… В общем, не могу выбросить из головы. Следствие повисло в воздухе. Потом дело стало забываться… но я-то забыть не могу.
— Какие-нибудь новые следы?
— Как всегда… каждый год какие-то мелочи, но зацепиться все равно не за что. Педерсен из Рингстеда регулярно звонит и признает свою вину, говорит, это я убил Ютту… но такие у вас тоже наверняка есть.
— Да… и отнимают кучу времени. — Винтер выключил компьютер. — Значит, ты связываешь убийство… Ютты с байкерами?
— С байкерскими бандами. Она была, если можно так сказать, пассивным членом организации. Ее парень работал автомехаником… тоже, так сказать, пассивный член. Но это все иллюзии… В банде нет и не может быть пассивного членства. Видимо, ей об этом и напомнили таким способом… Но убил ее скорее всего не он. Он покончил с собой.
— Другие подозреваемые?
— Я же сказал — ничего, что можно было бы представить в суд. Парень перед самоубийством
