возвращения в Москву иногда обнаруживался в самых неожиданных местах. Это напоминало ей иголки перестоявшейся после Нового года елки – сколько ни борись с ними, хоть выметай, хоть пылесось, нет-нет да и возникнут то в щелях между паркетинами, то на ковре. К тому же она считала, что песчаные пляжи не очень гигиеничны. То ли дело гагринская мелкая галька, на которой можно даже голышом, без лежака и полотенца, валяться, ощущая всей кожей тепло, скопившееся в камешках.
Встреча с Ларисой Киселевой не доставила ей ни радости, ни огорчения – по большому счету, она была ей безразлична. Почему – сама не знала. Ну не интересна, что ли?
Утром раздался легкий стук в дверь, ведущую в ванную комнату.
– Ларис, это ты? – спросила Галина.
– Я, – отозвалась соседка.
– Сейчас… – Галина поднялась с постели, открыла дверь, впустила Ларису. – Ты что в такую рань?
– Побойся Бога! Уже десять часов, пора на пляж.
– Знаешь, моя дорогая, мне пора на пляж тогда, когда я этого хочу. Если ты готова, иди, загорай, меня не жди. Мой отдых заключается в основном в том, что я делаю здесь, что хочу и когда хочу.
– Но утренние лучи более полезны, в них больше ультрафиолета и меньше тепловой энергии, – объяснила Лариса.
– Я тебя умоляю! Что ты мне здесь прописные истины впариваешь! Плевала я на эти лучи, если мне не нравится рано вставать. Давай договоримся: каждый отдыхает, как хочет. Можем вместе пообедать в ресторане или встретиться на пляже, если совпадем на какой-нибудь часок. И – все. Никаких режимов, никаких обязательств. Полная свобода!
– Ладно, ладно, – примирительно проговорила Лариса. – Делай, как тебе удобно. Я буду на пляже, займу тебе лежак. Придешь – хорошо, нет – значит, полежу одна.
– Вот так хорошо, – согласилась Галина и шмыгнула в постель досыпать или просто долеживать свое время.
Лариса ушла…
Галина любила завтракать в маленьком кафе, где за стойкой торговал высокий огненно-рыжий буфетчик. Он явно симпатизировал ей, каждый раз приветствуя гортанным выкриком и всплеском обеих рук. Посетители, стоящие в небольшой очереди, оглядывались на нее, а он, уже изучивший Галины вкусы, быстро открывал баночку мацони, выкладывал на тарелку свежий теплый хачапури и поверх голов протягивал ей. Очередь начинала роптать, а буфетчик улыбался и говорил протестующим:
– Ви зачем шумите? Ви не видите, кто пришел? Все – гла лубов, все – гла красота!
Голоса смолкали, а глаза всех устремлялись на Галину, которая спокойно забирала свой завтрак и садилась за дальний столик. Она действительно была хороша в свои тридцать с хвостиком лет: огромная грива светло-русых волос обрамляла чуть смугловатое лицо с ярким, как бывает только у детей, румянцем. Изящный, слегка вздернутый носик словно принюхивался к чему-то и потому то и дело морщился, что придавало всему лицу легкий оттенок капризности. А светло-серые глаза смотрели из-под густых бровей с лукавой усмешкой, словно хотели продемонстрировать, что хозяйка их не так проста, как может показаться.
Оглядев незнакомку, народ странным образом успокаивался, как будто понимал, что здесь на самом деле особый случай, требующий обслуживания вне очереди.
Когда Галя добрела до пляжа, основная масса отдыхающих уже начала покидать его, и это было самое приятное – не лежать в куче тел, а наслаждаться открывшимся пространством.
Лариса, как и обещала, все еще была на пляже. Галя подошла к ней, стала раздеваться.
– Вот твой лежак, – сказала Лариса и убрала с него свои вещи, которые должны были означать, что здесь занято.
Девушки минут десять полежали на солнце, потом искупались и снова улеглись, блаженно растянувшись прямо на гальке.
– Привет папуасам! – раздался знакомый голос.
Галина привстала. Это был Кирилл, в шортах, с пляжной сумкой через плечо, загорелый, улыбающийся, с какой-то травинкой в губах. Она подумала, что давно не видела его таким спокойным, ясным, безмятежным. Видимо, время все-таки лечит.
– Давай к нам, Кирюша, – предложила она.
Он извлек из сумки полотенце, расстелил на свободном лежаке, лежавшем рядом с лежаком Ларисы, и плюхнулся на него с таким удовольствием, что не оставалось сомнений – Кирилл освободился наконец от пагубной зависимости от Тамары.
– Познакомься, это моя московская соседка Лариса, тоже врач, – представила ее Галя.
Кирилл чуть завалился на бок в сторону Ларисы, протянул руку:
– А я Кирилл.
– Лариса, – ответила девушка.
– Я запомнил.
Они лежали, вяло перебрасываясь отрывочными фразами, – под разморившим их солнцем говорить не хотелось.
– Как насчет поесть, дамы? – спросил Кирилл.
– Я бы не отказалась, – заявила Лариса, поднимаясь. – Сейчас в ресторане как раз свободно, большинство уже отобедало.
– Пожалуй, пора, – заключила Галя.
Они собрались и отправились в ресторан.
Беседа за столом оживилась, вспоминали общих знакомых, говорили о последней премьере у вахтанговцев «Дамы и гусары», о блестящей игре Юрия Яковлева, его обаянии и интеллигентности. Галя обратила внимание, как Кирилл поглядывает на Ларису, все чаще обращается к ней, спрашивает о ее работе. Узнав, что она кардиолог, он задал ей несколько вопросов об аппаратуре, с которой сейчас работают в клиниках. Интерес его к новой знакомой был очевиден. Галина подумала: а чем черт не шутит, все возможно, и как это было бы хорошо для обоих. Ей даже показалось, что они чем-то неуловимо подходят друг другу.
Когда обед подошел к концу, Кирилл предложил вечером сходить на концерт грузинской певицы на открытой эстраде. Певица была знаменита более своей потрясающей красотой, нежели вокальными данными, и еще тем, что была замужем за действительно великолепным певцом, артистом Тбилисского оперного театра, много старше ее, успевшем на своем веку сменить не одну жену.
– А что ее слушать, на нее смотреть надо, – заметила Галя.
– Вот и посмотрим, не возражаешь? – спросил Кирилл.
– Не возражаю.
– А вы, Лариса?
– Я тоже. Кстати, смотреть на красоту – тоже приятное занятие, – ответила она.
– Так и я об этом, – обрадовался Кирилл. – Значит, решено, я захожу за вами в семь часов. Будьте готовы.
– Всегда готовы! А билеты достанем? Может, пораньше выбраться, – засомневалась Галя.
– Билеты у меня будут, не беспокойся.
И они расстались до вечера.
Народу пришло на концерт очень много. Не только поклонники певицы, но и многолетние поклонники таланта ее мужа, вся грузинская интеллигенция, отдыхающая в эти дни в Гаграх, местные жители устроили ей грандиозный прием еще до начала концерта: вся сцена была уставлена многочисленными букетами цветов в огромных керамических вазах, периметр сцены увит красивыми венками роз и глициниями. Когда на сцене появилась певица, зал охнул: на ней было умопомрачительное концертное платье, выполненное с таким отменным вкусом, что дамы первые несколько мгновений даже не в состоянии были аплодировать. Сама певица блистала действительно редкой красотой: высокая, статная с точеным лицом и огромными выразительными глазами, опушенными длиннющими ресницами. Восторг публики был так велик, что уже не имело значения, как она споет, успех буквально реял между сценой и залом. Впрочем, пела она весьма неплохо, с большой музыкальностью и нюансировкой – угадывалась великолепная школа ее дражайшей половины.
