За столом Алексей был оживлен, разговорчив и поделился новостью: завтра станет известно, дадут ли ему правительственный грант для продолжения его работы.
– Будем держать за вас кулачки, – пообещала Юля.
– Вот спасибо. А теперь рассказывай, как там у вас с синьором Севино?
– Наверное, и у меня тоже многое решится завтра. Он должен прочитать мой перевод, – ответила она.
– Тогда бегом к принтеру, – шутливо приказал Алексей, – а то в наше время читать рукопись, выполненную даже очень красивым почерком, как-то неуместно. Ты не находишь?
– Ну конечно, – улыбнулась Юля.
За компьютером они быстро все выяснили, уточнили и вернулись в столовую пить чай.
На следующий день Юля сдала свой перевод и получила громогласное одобрение шефа. Сотрудники поздравляли ее так сердечно и искренне, что она готова была обнять всех и благодарить. Должность ей определили референт-переводчик с исполнением и секретарских обязанностей. Хотя секретарша у Флавио Севино уже была, но языка она хорошо не знала. Вот он и решил, что Юля станет подстраховывать ее в сложных случаях.
– Только без ревности и зависти, девочки! – предостерег шеф. – В нашем офисе должны царить дружба, взаимопонимание и любовь… – Он сделал паузу и затем закончил: – к детям.
Все рассмеялись, потому что профиль фирмы и ее предназначение были в распространении по России новой, модернизированной мебели для детских комнат. Сюда входило все, с чем от рождения и до подросткового возраста должен сталкиваться ребенок: коляски, различные стульчики и стулья, функциональные и обыкновенные, кровати, манежи, спортивные стенки, шкафы и тумбочки, словом, несть числа всяким придумкам, которые щедрой рукой начертали на своих чертежах итальянские дизайнеры, а фирма, чьим представителем был Севино, воплощала в жизнь и распространяла.
Дело это было совершенно новым. Пока в офисе на обозрение предлагались лишь образцы изделий. Но уже шли переговоры насчет аренды и строительства магазинов и магазинчиков в Москве и других крупных городах. Предполагалась и продажа сопутствующих товаров – от памперсов, или паннолини, как они называются в Италии, до автомобильных кресел для детей.
Когда на следующий день Юля рассказала дома обо всем подробно, Алексей удивился:
– А что же твой шеф не обрисовал сразу всю картину, а говорил как-то сдержанно и схематично?
– Я тоже об этом его спросила. Знаете, что он мне ответил? «Невеста – еще не жена. Вот теперь, когда я принял окончательное решение, могу быть с вами совершенно откровенным».
– Вот же хитрец какой! – заключила Антонина.
– Значит, тебя уже и женили? – засмеялся Алексей.
– Да вроде того. Он даже назвал сумму, которую будет мне платить. Я до сих пор не могу поверить, что с первой же зарплаты смогу снимать комнату, – радостно сообщила Юля.
– Снимать комнату? – встревожился Алексей.
– Конечно, не могу же я постоянно жить у вас.
– Это почему же? – удивилась Антонина Ивановна. – Мы ведь обо всем договорились, и маме ты уже успела сообщить, что остаешься у нас.
– Да, но если фирма дает мне такую возможность… И потом, я думала, что буду помогать вам в хозяйстве, Антонина Ивановна, а теперь у меня не будет для этого свободного времени, – возразила Юля.
– Господи, неужели ты решила, что я всерьез собиралась доверить тебе мое хозяйство?
– Вы так сказали… – растерялась Юля.
– Я сказала это для того, чтобы ты не комплексовала, девочка моя, а на самом деле все мое хозяйство – это всего лишь готовка, которой я занимаюсь с удовольствием. В конце концов, не могу же я целый день сиднем сидеть, сложа руки!
– Юля, сколько бы тебе ни платил твой расчудесный синьор, я не думаю, что тебе этого хватит, чтобы снимать жилье, посылать домой и еще тратить на себя. Разве тебе мало места у нас? Четыре комнаты! Хоть закатывай приемы, а ты собралась куда-то переезжать, – Алексей говорил с таким жаром, что Антонина даже встревожилась – не оставалось сомнений: если Юля уедет от них, для него это будет травмой.
– Если честно, – призналась она, – мне бы тоже не хотелось расставаться с вами, но с какой стати вы должны терпеть мое присутствие, не получая при этом вознаграждения?
– Эко загнула! – возмутилась Антонина Ивановна. – Вознаграждение! Чего это ты придумала, а? Платить мне деньги за то, что я тебя как родную приняла?
И тут разговор повернулся таким образом, что Юле пришлось оправдываться и уверять, что она не так и не то хотела сказать, что только чувство неловкости вынуждает ее думать о съемной квартире. Вмешался Алексей и, чтобы прекратить спор, сообщил, что грант ему выделен, решение окончательное. Антонина обняла его, расцеловала.
– Поздравляю, – присоединилась Юля. – Я искренне за вас рада.
– Тогда давай перейдем на «ты», а то я уже без твоего разрешения перешел, а ты мне все еще выкаешь. Согласна?
Юля молча кивнула, но в глубине души не была уверена, что ей это легко удастся, – все-таки большая разница в возрасте требовала, как она считала, соблюдения определенных правил общения.
– И что даст этот грант, кроме денег, конечно? – спросила Антонина.
– Это значит, что после защиты докторской я смогу поехать на стажировку в Штаты.
– Надолго? – насторожилась Антонина Ивановна.
– Сейчас трудно сказать, посмотрим, – Алексей с тревогой взглянул на мать.
– Значит, надолго… – грустно заметила она.
– Мама Тоня, ну что ты заранее настраиваешь себя! Все еще вилами по воде писано, – попытался успокоить ее Алексей.
– Солнышко, если кто-то и хочет больше всех, чтобы твоя поездка состоялась, так это я. Но без тебя мне будет тоскливо и грустно, и тут ничего не поделаешь.
– Вот видишь, Юля, еще один аргумент против твоего решения переехать куда-то от нас. Неужели ты оставишь маму Тоню одну? – воспользовался Алексей ситуацией.
– Но ведь вы…
– Ты! – напомнил он.
– Да, да… я еще не привыкла, – оправдалась Юля, – ты ведь не сегодня уезжаешь. Еще и докторскую не защитил…
– Совершенно верно, но я хотел бы знать определенно, что ты не оставишь мою маму в одиночестве, – произнес Алексей, глядя в упор на Юлю.
– Конечно, нет. Вы столько для меня сделали доброго, что даже если бы это противоречило моему искреннему желанию, я бы никогда, никогда… – она не смогла закончить фразы, расплакалась и вышла из комнаты.
– Ну вот, расстроили девочку, – сокрушенно заметила Антонина.
– Я сейчас, – Алексей вышел вслед за Юлей…
Вечер, посвященный музыке Шопена, прошел в гармонии и согласии. Несмотря на свое первоначальное решение снимать комнату, Юля была рада остаться здесь, с Антониной Ивановной и, что греха таить, с таким заботливым и интересным молодым человеком, которого судьба послала ей, словно сжалившись наконец над ее страданиями.
Гагры утром особенные, непохожие ни на какое другое место на всем черноморском побережье. Кажется, солнце здесь не только светит и греет, но и звенит, радостно и счастливо, оттого что в этом земном раю оно не должно никому угождать, ничего доказывать, выдерживая и высчитывая нужное для статистики количество световых дней, а просто жить вместе с морем, дожидаясь, когда последние купальщики покинут его, и тогда медленно и блаженно окунуться самому в него, чтобы на следующий день вновь всплыть над всей этой красотой.
Галина любила Гагры так, словно это была ее родина. Она знала здесь каждый закуток, каждый изгиб побережья и не променяла бы гагринский пляж из мелкой гальки на все песчаные пляжи других курортов. Она терпеть не могла песок, который забирался во все складки и щели одежды и тела и даже после
