поднял кубок:
— Что ж, за ваше здоровье, мисс.
Кейс отхлебнул немного вина, просто чтобы ощутить восхитительный вкус. Так ему хватит волшебного напитка надолго. «Что ж, по крайней мере, не все здесь такие, что на них даже помочиться не захочется, если они будут гореть, — подумал он и, содрогнувшись, вспомнил боевого мага, спалившего самого себя. — Ну вот, пожалуйста. Мне даже довелось сделать этот выбор однажды».
Глава 19
Серая каменная вершина холма была такой же плоской, как тарелка. Они разбили лагерь неподалеку от края, возле уступа высотой по плечо взрослому человеку, который играл роль укрытия от ветра и непогоды, а заодно надежно укрывал их от взглядов людей, которые могли появиться на редко используемой дороге внизу. Этот холм и крутой склон, обозначавший начало длинного горного перехода, были весьма полезны для банды, которая нередко пересекала здесь гряду, получая тем самым доступ к дорогам на юг и запад. Этот перевал они миновали бы вчера ночью, если бы Шарфи, Киоун и пилигрим не были слишком измотаны. Остальные члены банды давно уже проснулись и занимались своими делами на плоской каменной платформе чуть ниже, отчищая одежду и обувь, пытаясь помыться, а иномирец по- прежнему спал, свернувшись калачиком у костра. Было холодное, тусклое утро. Тонкие полоски облаков расползались по небу, как медленно разгибающиеся пальцы.
Мужчина, сидящий напротив пилигрима у костра на широком бревне, выглядел молодым и вместе с тем побитым жизнью. Он обладал крепким атлетическим сложением, и, хотя кожа его была светлой, что-то восточное было в красивом лице, больше, чем у кого-либо в Леваале. Он то и дело дергал пальцами волосы на висках — достаточно сильно, чтобы чувствовать боль. Он даже не осознавал, что делает это; на самом деле разбойник просто наслаждался тишиной и чувствовал себя так спокойно, как это только возможно, оказавшись на большой дороге в стране врага. Анфен какое-то время наблюдал за иномирцем, гадая, какие чудесные знания он принес с собой. Ему осталось спать не больше часа, больше времени выделить было нельзя, потому что вчера дурацким, никому не нужным налетом на вагоны было потревожено осиное гнездо, а они еще не отошли достаточно далеко. Это убежище, вероятно, было самым безопасным из всех, которые можно было отыскать по эту сторону горной гряды. Угроза исчезнет, как только они уйдут на юг и покинут пределы Выровненного мира. Никто не мог сказать, на какие земли сейчас открывается вид через их Окна.
«Анфен передает привет». Очень остроумно. Если бы Киоун знал, сколь близко Анфен был к тому, чтобы снести ему голову, услышав об этом, то, скорее всего, бросился бы наутек вместо того, чтобы надуться и начать что-то бормотать в свое оправдание. Киоун считал, что с ним обошлись несправедливо — ведь предводитель ударил его кулаком в челюсть, и рыжий упал без сознания на землю. У Анфена до сих пор в ушах стоял хруст, и это обстоятельство наполняло его чувством мрачного удовлетворения. Крикнуть подобное стражнику… Скорее это проявление импульсивности, нежели предательство, неуверенно решил Анфен. Но саботаж было бы трудно осуществить удачнее. Пальцы разбойника сжали лезвие меча, лежавшего у него на коленях, и, лишь когда почувствовал порез, он осознал, какой гнев до сих пор душит его. Рассеянно покосившись на кровь на пальцах, он вытер ее о штаны, не обратив на это происшествие никакого внимания.
Иномирец пошевелился. Анфен всмотрелся в лицо Эрика и отвел взгляд, потому что неожиданно оно предстало перед ним покрытым кровью и изувеченным, части костей держались вместе только благодаря растянувшейся, провисшей коже. Анфена это не слишком встревожило, в подобном зрелище не было ничего нового. Он не так давно видел, как молодому человеку отрубили голову — так же четко, словно это происходило наяву. Выслушивая отчет Шарфи о глупости Киоуна, он видел, как ломается и падает на землю челюсть бывалого солдата. Через мгновение перед его взором вновь было побитое, испещренное шрамами, но такое располагающее лицо воина. Анфен задумался, есть ли название у этого проклятия или болезни. Он не знал, что ее вызвало — годы постоянных кровопролитий и жестокости, которую он причинил… возможно, сцены из прошлого постоянно восставали перед его глазами. Видения приходили и уходили, иногда задерживаясь на многие недели и чаще всего касаясь новых, малознакомых людей.
Лицо Эрика вновь стало нормальным. Из благородных, заявил Киоун, словно эта новость могла загладить его проступок. Анфену стало интересно. Молодой человек выглядел так, будто привык хорошо питаться, на теле никаких шрамов, зубы хорошие, волосы недавно подстрижены и вымыты. Одежда казалась торжественной, даже деловой и хорошо сшитой. Что ж, это предположение и впрямь было похоже на правду.
Анфен посмотрел на небо, но не заметил никаких признаков появления Инвии. Сколько еще протянется его удача? Он Помечен, значит, его увидят издалека. Предводитель разбойников схватил черный смертекамень и принялся водить им по лезвию меча — чирк, чирк, чирк… Он мог приобрести зачарованный меч с каким-нибудь полезным свойством, однако предпочитал пользоваться смертекамнями, у которых была замечательная способность отвлекать и запутывать магов. Хотя необходимость ежедневно чиркать им по лезвию выматывала.
Этот звук заставил иномирца снова беспокойно пошевелиться. Анфен заметил, как его веки приоткрылись, но тут же снова сомкнулись и Эрик изобразил глубокий сон.
— Доброе утро, — произнес предводитель. — В горшке похлебка. Луп благословил ее. На вкус она куда лучше, нежели на запах и вид.
Эрик широко зевнул и сел на подстилке. Он огляделся вокруг, обернулся через плечо на пещеру, врезанную в склон холма, через которую его тащили Киоун и Шарфи. Затем иномирец наконец произнес:
— Ты собираешься отрубить мне голову этим мечом или просто его точишь?
Анфен попытался смягчить взгляд и жесты, прекрасно зная, что производит впечатление яростного, неистового, кровожадного чудовища. Каждое убийство изменяло его внешность, совсем чуть-чуть, однако теперь насильственные смерти вуалью окружали его. По крайней мере, так казалось разбойнику.
— Твоя голова в совершенной безопасности. И я его не затачиваю. Эскианские мечи в этом не нуждаются. Они никогда не тупятся. Хотя изготовители порой и хотели бы этого, если учесть, сколько стоит такое оружие.
Эрик, спотыкаясь, подошел к костру и вытащил из котелка кусок мяса. Анфен заметил, как он неуверенно оглянулся, не зная здешних правил этикета, — в каждом жесте читался вопрос: «Сколько можно взять?»
— Мясо твое, если влезет. Нас ждет долгий и нелегкий путь. Хуже, чем тот, которым ты пришел сюда, вне всякого сомнения. Я уже знаю, кто ты. Меня зовут Анфен.
Эрик ел с жадностью, отвлекшись лишь один раз, чтобы ощупать карманы и убедиться, что их содержимое по-прежнему при нем. Анфен бросил на него взгляд и увидел окровавленное месиво на месте правого глаза, словно яблоко только что выдрали, лицо, покрытое синяками. Одна рука разорвалась надвое, часть ее висела бесполезной культей, вторая валялась на земле, безжизненные пальцы крепко стискивали край деревянной миски, наполовину заполненной похлебкой. Разбойник поспешно закрыл глаза, и все вернулось на свои места, когда он их снова открыл.
— Мне сказали, ты из благородных.
Эрик поднял на него глаза:
— Вроде того.
— Вроде того? Как это понимать? Каков твой титул?
Эрик к этому моменту успел набить рот мясом и какое-то время только жевал, ничего не говоря и заодно выигрывая время на раздумья. Затем он ответил:
— Там, откуда я родом, есть обычай не сообщать подробностей о своих семьях и их связях. Я не слишком знатен и даже не занимал никакой выгодной должности.
— Однако на твое отсутствие обратят внимание?
— Да. Верно.
