понимать шутки. Однако его предводитель ожидал ответа.
— А как насчет пилигримов? — спросил Шарфи.
— Острейший клинок. Опаснейший. Слишком много рук тянется к нему в попытке схватиться за рукоять. Было бы лучше вообще его уничтожить.
— О котором из них ты говоришь? Об Эрике или Кейсе?
— О Тени.
Еще один день марша миновал, когда Анфен неожиданно без всяких объяснений сошел с Великой Разделительной Дороги и двинулся по равнине, усыпанной обломками камней, на которой возвышались голые серые колонны. На этой земле некогда бушевало пламя, вырвавшееся из драконьих глоток, поэтому сейчас здесь ничего не росло. Унылая пустыня со временем сменилась зеленой местностью, полной жизни, хотя растения здесь оказались запущенными, заброшенными, переплетаясь с руинами — как древними, так и недавно превратившимися в развалины. Ноги путников ступали по гравию или сокрушали хрупкую землю, которая хрустела так громко, что с тем же успехом путники могли бы орать во всю мощь своих легких «Мы здесь!» на каждом шагу.
Если Шарфи правильно сориентировался, они должны были оказаться к северу от Эльвури и приблизиться к стране Инвий. Анфен никогда не говорил командирам Отряда мэров о том, что он Помечен; остальные бы тоже не узнали об этом, если бы их предводитель не поглядывал постоянно на небо, опасаясь нападения сверху. Но он больше этого не делал.
— Инвии, Анфен, — спросил Шарфи, — ты обеспокоен? Или забыл о них? А? Ты же Помечен, не забывай об этом! Помечен! Меч у тебя хорош, но ты не сможешь побить их лишь с помощью нового оружия, а? — «И даже не пытайся просить меня о помощи», — хотел было добавить он, но почему-то промолчал. — Что, если они вдруг появятся здесь, как тогда, в доме Фауль?
Но единственным ответом ему послужил топот сотен пар ног.
Шарфи прищурился, глядя на горизонт.
— Сюда идут, Анфен, — обеспокоенно произнес он. — Взгляни! Видишь, там, впереди? Их очень много. Сложно разглядеть отсюда, но мне думается, у многих есть оружие. Нам нужно спрятаться.
Хрусть, хрусть — шуршали по ломкой земле шаги предводителя.
— Послушай-ка, ты можешь запросто топать дальше и столкнуться с ними нос к носу. Я лично предпочитаю пересидеть.
Ему показалось, что из-под странных доспехов Анфена, надетых под плащом, выскользнуло облачко жара. Неожиданно они вновь оказались в сумеречном месте, где не было ни прошлого, ни настоящего, ничего живого. В тиши жили только они, и не было никаких путей, кроме Великой Разделительной Дороги, ни врагов, ни друзей, ни домов, ни пристанищ, только трава, деревья, холмы и далекие горы.
И красивые, похожие на бриллианты кристаллы, повисшие в воздухе. Уже не впервые Шарфи обращал на них внимание, хотя раньше ни разу не видел такого изобилия. Он не имел ни малейшего понятия о том, что это такое, но руки чесались прикарманить хоть один. Вдали виднелся огромный кристалл, здоровый, как дом, паривший высоко в небе.
— А это что такое? — спросил он, указывая на свою находку. Анфен ничего не ответил. — Некоторые готовы были бы заплатить целое состояние, чтобы завладеть одной из этих сияющих штучек, зуб даю. К тому же, похоже, они наполнены магией. Мы могли бы получить много чешуек или золота. — Этот не слишком тонкий намек, видимо, тоже прошел незамеченным. — Проклятье, Анфен! Я ведь не получу никакой платы за то, что сейчас топаю за тобой! Тебе не кажется, что за свои усилия я мог бы кое-что приобрести? Смотри, какая россыпь блестяшек вон там! Если взберемся повыше, сможем зацепить немного маленьких. Спорить готов, я достану их палкой подлиннее. Сшибем их с воздуха и…
Анфен остановился, повернулся к Шарфи, и тот поразился, какое величественное и благородное у него было выражение лица. А затем знакомый голос тихо произнес:
— Если попытаешься хотя бы притронуться к ним… если осмелишься к ним приблизиться… я тебя убью.
С этими словами Анфен развернулся и двинулся дальше.
Шарфи очень хотелось бы разозлиться. Впервые Анфен угрожал ему. За все время их знакомства. Однако в его голосе была такая властная сила, что Шарфи не мог не почувствовать: сказанное вполне справедливо, как будто ему просто передали некий высший указ. И, как покорный пес, он снова последовал за хозяином, цепляясь за остатки своей гордости, пока птичье пение не разломило кокон сонного молчания, пока не спала эта маска тишины.
Деревня, к которой вывел Анфен, была заброшена, но не больше нескольких лет, рассудил Шарфи, поскольку здания — хотя очевидно покинутые жителями — еще были в весьма неплохом состоянии и некоторые из них можно было бы починить всего за неделю, вздумай они задержаться здесь. К югу виднелись стены Эльвури, полуразрушенные, выделявшиеся на горизонте огромными клыками. Они зашли даже дальше на север, чем Шарфи предполагал, и находились теперь на территории Выровненных городов. Анфен отстегнул меч от пояса, бросил его на землю и отошел.
Шарфи поспешно поднял оружие, гадая, почему оно упало почти беззвучно. С тех пор как он впервые увидел его той ночью, когда странный свет, казалось, исходил от его поверхности, ему не терпелось исследовать лезвие, однако он боялся попросить. Теперь же Шарфи трепетно потащил рукоять на себя — и с удивлением обнаружил, что в ножнах лежала только она. Клинка не было. Он вернул изящную крестовину на место и бережно положил ножны.
Анфен, шатаясь, прошел вдоль небольшого поля, на котором росли овощи, безуспешно борясь с сорняками. Казалось, он ищет что-то в высокой сочной траве. Наконец бывший разбойник упал на колени.
— Это мои, Шарфи, — хрипло произнес он.
Воин подошел к нему, молча ожидая продолжения.
Анфен начал руками выдирать траву, царапая землю. Он действовал с лихорадочной скоростью. Шарфи опустился было на колени, чтобы помочь, но Анфен только яростно прорычал:
— Назад!
В его голосе было столько неприкрытой злобы и свирепости, что Шарфи счел за лучшее не спорить, испугавшись, что Анфен, чего доброго, его укусит. Поэтому он встал чуть поодаль, наблюдая. Через полчаса руки Анфена были по локоть в грязи, ногти обломаны. Он тяжело дышал — почти по-собачьи. И, как пес, выкапывал похороненные кости. Все явно когда-то принадлежали людям.
— Это мои, — повторил он. — Мои кости. Я сам их сделал. — Медленно, бережно и нежно его руки очищали находки от грязи.
Шарфи, хотя и повидавший в своей жизни вещи пострашнее, был весьма встревожен.
—
Словно не услышав этих слов, Анфен продолжал вытягивать кости из разрытого хранилища, одну за другой. Ребра, позвоночник, кисти рук, стопы. Вытащив наконец все, он любовно разложил их на траве поблизости. Затем нежно вытер грязь с черепов и еще долго приглядывался к ним, словно желая убедиться, что поставил их на место к подходящим скелетам.
— Они ничего мне не должны, — плача, произнес Анфен. — Ничего. Они не простили меня. Но я все равно попрошу их ответить.
— Кости не могут говорить.
Смех Анфена больше походил на кашель умирающего. Он собрал девять тел целиком, если не считать, что у одного не было ноги, а у нескольких других — мелочей типа фаланг пальцев. Несколько черепов оказались проломленными. Анфен сидел среди них склонив голову, не шевелясь, бормоча что-то себе под нос и плача.
Шарфи почувствовал глубочайшее отвращение. Он нашел съедобные корни и немного фруктов и провел ночь, ворочаясь на голом полу в заброшенном доме, подложив под голову рюкзак вместо подушки. То и дело он просыпался от рыданий Анфена. К утру Шарфи настолько устал от этого спектакля, что решил рискнуть и двинуться обратно, и не важно, вражеская это территория или нет.
Приближался рассвет, а Анфен все так же сидел среди костей, баюкая в руках маленький череп.
