расположенную на первом этаже дома, стоявшего напротив ее жилища, поставил нешуточную защиту и отправился в город – сейчас ему было нужно побольше личин в коллекцию, чтобы потом не тратить время на такую ерунду.
Ит злился. Злился сильно. Больше всего ему, конечно, не нравилась ситуация со второй группой. Конечно, они оба знали, что подобное время от времени случается – их самих за годы работы три раза тоже посылали на «проверку лояльности», но там все же были немного другие обстоятельства, да и настолько грубых действий они никогда себе не позволяли. И ко всему прочему они, проверяя кого-то на задании, никогда не выстраивали ситуацию так, чтобы подставить другую команду. Чтоб вот так явиться в чужую локацию с прямым вопросом и почти без маскировки – да где это видано?! Кто это может быть? Либо стажеры, ни черта не умеющие, либо (что гораздо хуже) эта вторая команда настолько в себе уверена, что действует не так, как положено, а вообще абы как. Если это второй вариант, то дела обстоят еще хуже. Ит в первую очередь подумал, что кто-то собирается подставить Эдри, и эта мысль ему очень не понравилась. Тут снова возможны несколько вариантов. Либо – смена руководства кластера. Либо – смещение с поста Эдри при сохранении руководства. Либо… либо происходит еще что-то, о чем они трое не знают вообще ничего.
Каида, столица одноименной субпрефектуры, находилась гораздо севернее Джовела. Сейчас в городе стояла зима, причем, как на собственной шкуре почувствовал Ит, самая что ни на есть настоящая. Немногочисленные открытые улицы заметены снегом, все остальные – с внешним силовым покрытием, защищающим от ненастья. Недешевое развлечение устанавливать такую технику. Город большой, но какой-то отталкивающий, неприятный – то, что оба они ощутили, впервые оказавшись в Джовеле, тут чувствовалось в несколько раз сильнее. За внешней благопристойностью, обустройством, удобством, яркими рекламами и внешним благополучием стояло все то же инферно, непонятно откуда идущее. Да еще и зимний мглистый день вносил в это ощущение свою лепту – пронзительная тоска, хоть и была, в принципе, ожидаема, резала по нервам, как лезвие ножа.
Когда Ит узнал, что Гоуби живет и работает в Каиде постоянно, он удивился. Насколько ему было известно, художнику для работы необходим хороший свет, а тут нормально работать можно только летом. Относительно светло тут было лишь три месяца, все остальное время город тонул в ледяной зимней мгле.
Однако, познакомившись с жилищем жены министра субпрефектуры, он понял, что для имеющих такие деньги людей проблемы света не существует – пентхаус, в котором обитала парочка, был оснащен по последнему слову техники, причем техники нездешней.
О необходимости для художника яркого освещения Ит знал от Фэба, первая жена которого, Гира, увлекалась рисованием. Давным-давно, разбирая вместе ее вещи, они со Скрипачом наткнулись на тетради с рыхлой, пожелтевшей от времени бумагой. Здесь было много рисунков. Наброски, этюды, натюрморты. Но больше всего рисунков с детьми. Гира, как, впрочем, практически все гермо, обожала детей, и было видно, что ей доставляло удовольствие рисовать именно их.
Ит и Скрипач тогда рассматривали эти рисунки с тихим восторгом. Под некоторыми из них Гира ставила названия. «Уйди» – девочка-рауф, сидящая на ступеньке и прижимающая к себе куклу. Буквально несколько штрихов, и получается совершенно живой взгляд ребенка, за игрой которого тайком подсматривают, и малышка не хочет, чтобы кто-то взрослый вмешивался в ее крошечную тайну. «Перед завтраком» – двое человеческих детей, девочка и мальчик, моют руки у высокого рукомойника. Мальчик поддерживает девочку, стоящую на скамеечке. «А ты знаешь?..» – трое детей о чем-то тихо разговаривают, а совсем крошечный малыш, подползший к ним, стоит на коленках, вцепившись рукой в курточку очень похожей на него сестренки, и внимательно слушает, ничего не понимая. «Плюшки!» – узнаваемая гостиная в доме, на заднем плане сидит в старом кресле более чем узнаваемый Фэб, но его фигура словно не в фокусе, чуть размыта, зато дети на переднем плане прорисованы на совесть – девочка-рауф, подняв палец вверх, изо всех сил принюхивается, а вокруг три человеческие девочки, выжидательно смотрящие на нее, и у каждой на лице – немой вопрос. Еще один рисунок назывался «Я» – Фэб говорил, что да, она очень похожа. Рисовала у зеркала, он сам попросил. Поворот головы – три четверти, ежик коротеньких волос, в глазах – застенчивое доброе лукавство, словно она хочет рассмеяться, да все не решается…
Фэб тогда предложил работы убрать, но Скрипачу они понравились настолько, что он уговорил Фэба устроить в доме комнату для них, благо, что комнат имелось в избытке. И Фэб в результате сдался. Одну из западных гостевых спален они освободили от мебели, оставив лишь низенькую узкую кушетку, и развесили рисунки по стенам. Стекло в окне пришлось сменить на миллиметровой толщины блок из специального геля, не пропускавшего ультрафиолет, а в самой комнате Ит установил хороший климатизатор, который защищал бумагу от старения. Экспозиций получилось в результате четыре – одну, основную, они решили не менять никогда, а остальные сменяли раз в три года. С четким условием – на работы, убранные временно в хранилище, не смотреть, даже если очень хочется. Чтобы успеть соскучиться по ним по-настоящему.
И чтобы радость от встречи тоже была настоящей.
«Ну, Фэб, – сердился сейчас Ит, сидя в крошечном закутке на ледяной крыше, – ну ты и подлец!.. И это все ты тоже хочешь разрушить, да? Дай мне только домой вернуться. Я найду, что тебе сказать, и на слова не поскуплюсь, так и знай».
Он чувствовал – вся жизнь его сейчас распадается на части. Ледяной ветер хлестал, как плетка, но мысли были намного хуже, чем самый злой ветер, чем самая холодная зима.
Жена министра субпрефектуры Каиды, мастер-кукольник и меценат международного масштаба Дэбора Гоуби и в самом деле ни в чем себе не отказывала.
«Правило, действительное для всех, – утверждал когда-то философ. – Чем выше живое существо поднимается по социальной лестнице, тем выше оно предпочитает жить и тем глубже оно хочет спрятать свои тайны».
Жилище семейства Гоуби лишний раз доказывало справедливость этого тезиса. Оно было расположено на трех верхних этажах одного из самых престижных домов Каиды и представляло собой целый комплекс, в котором имелось все: от бассейна до парковки флаера. И это при том, что на Онипрее частный воздушный транспорт был под запретом, существовал только экстренный, грузовой и общественный. Закуток, который выбрал себе Ит как место для наблюдения, находился рядом с контуром воздуховода, опоясывающего мастерскую и расположенного, чтобы не портить эстетику, в небольшой выемке. Осмотрев снаружи помещение мастерской, Ит понял, что проблемы света для Дэборы Гоуби действительно не существует – свет в мастерской был полной имитацией настоящего дневного, в том числе и по спектру. Сама мастерская тоже оказалась оборудованной так, что даже непосвященный в тонкости этого ремесла Ит понял, насколько тут все серьезно. Отдельное помещение, в котором стоят три муфеля для обжига фарфора. Линия для отливки эластомера, изолированная, тоже в специальном небольшом зале. Мастерская со стендами, на которых стоят модели-заготовки. Видимо, заготовки она делает не сама, сама только кастомизирует и дорабатывает – зачем ей, при таких деньгах, дышать токсичным эластомером? Отдельная большая комната, с приспособлениями для росписи и украшения кукол. Круглый зал, в нем выставлены готовые работы. Великолепно обустроенный кабинет, из которого открывается прекрасный вид на город…
Собственно, именно кабинет его и интересовал, вот только рисковать и соваться внутрь здания Ит не решился. Как потом выяснилось, правильно сделал. В здании имелась охрана в большом количестве и были предусмотрены ловушки для незваных гостей; кроме того, элитный дом оказался отлично защищенным от рауф. Именно от рауф. Нет, если бы рауф вошел в него в полной защите, он бы, конечно, уцелел – но во всех остальных случаях сработали бы ловушки, подобные той, с которой они уже познакомились на выставке кукол в Джовеле.
С десяток этих ловушек Ит обнаружил во время проверки выставочного зала. Молекулярный датчик плюс баллон с ядовитым газом. При желании и зная, что датчик там есть, его, конечно же, можно обмануть – но если не знаешь, где он, получишь дозу яда… с которым повторно общаться, даже при наличии защиты, совершенно не хочется. Впрочем, даже если защита сработает… Все датчики включены в общую систему, о срабатывании какого-то из них тут же узнает охрана. Считай, позвонил в дверь – я тут, дорогие хозяева.
Риск, конечно, дело благородное.
Но только в том случае, если он не мешает делать настоящее дело, причем не имеет значения, благородное или нет.
