— Послушай, Вальтер, ты обещал: никому ни слова!
— Чего ты беспокоишься, не пойму. Раз граф Баттиани называет этого учёного господином Бобором, будем и мы его так величать. Позабудь о твоём учителе и лучше подумай о том, что тебе надо хорошенько подготовиться к благотворительному балу… Кстати, мне не очень по душе твоё зелёное платье. Вообще, я советовал бы тебе переменить портниху.
— Что ты, что ты, у мадам Луизы превосходный вкус! — оживилась Магда. — Неужели ты подумал, что я пойду на бал в зелёном? Глупенький, ты просто забыл — ведь я заказала новое из бледно-розового газа! Оно-то тебе понравится! Я уже его примеряла.
Магда начала подробно описывать новое платье, и вскоре образ Танчича-Бобора потускнел и скрылся за облаками розового газа.
Танчича ожидала в замке приятная новость. Для реставрации мебели и деревянной резной панели в столовой из Пешта привезли трёх столяров: летом ожидался приезд всей семьи графа, и в доме шли усиленные приготовления к встрече. Танчич обрадовался возможности общаться и беседовать с пештскими рабочими. Он тотчас отправился в помещение, отведённое управляющим для приехавших столяров. Танчич застал их уже за работой: они устанавливали верстаки, точили инструменты.
Приветливо поздоровавшись с приезжими, Танчич поинтересовался, откуда кто родом, давно ли занимается своим ремеслом.
Самый старший из рабочих, Никко́ло Бронзи́но, высокий и худой итальянец с оливковым цветом лица, лет сорока восьми, был родом из Венеции, где раньше работал токарем на мебельной фабрике. Но в 1834 году рабочие этой фабрики с ведома хозяина укрыли у себя преследуемого полицией прославленного революционера Джузе́ппе Мадзи́ни [19]. За это все рабочие были уволены, а фабрика закрыта. Пришлось Никколо расстаться с Венецией. Целый год он не мог найти постоянную работу, а потом узнал, что его бывший хозяин, владелец венецианской фабрики, которого не тронула полиция, устроился в Пеште, где снова стал изготовлять мебель. К нему-то и перебрался Никколо. Там он работал не только токарем, но и резчиком по дереву. Всё это Танчич узнал от словоохотливого Никколо.
Рассказ итальянца заинтриговал Танчича. Закрытие фабрики, увольнение рабочих, о чём коротко, без всяких подробностей поведал итальянец, совпадало по времени с жестокими преследованиями итальянских революционеров, объединённых патриотическим обществом «Молодая Италия».
Второй рабочий был тоже немолод. Чисто выбритое, румяное лицо без морщин, тщательно закрученные кверху светло-рыжие усы, низкорослая, полная фигура не давали Танчичу оснований решить, к какой национальности принадлежит этот человек, но больше всего он походил на немца. Венгерская знать считала хорошим тоном приглашать чужеземцев и совершенно игнорировать собственных умельцев, которыми богата была страна. Хотя Герман Шредер был немецкого происхождения, но родился и всегда жил в Венгрии. В Пеште у него в небольшом собственном домике остались жена и трое детей. Старший сын учился в Венском университете. При домике у Германа была маленькая столярная мастерская, в которой работал он сам и подмастерье.
— Вот он тут, со мной, — закончил свой рассказ Герман, указав гостю на третьего рабочего, который, пристроившись у дальней стены, усердно оттачивал резец. — Покажись-ка, Янош! Парень новичок в нашем деле, только начал мастерить, но уже владеет штихелем[20], как заправский резчик.
Янош Мартош шагнул вперёд и поклонился Танчичу.
Минуло всего три месяца с тех пор, как Яношу пришлось покинуть родной дом, но за это короткое время во внешности юноши произошла заметная перемена. Он сильно вытянулся и похудел. Кошут сдержал обещание: Янош ни одного дня не оставался без работы. Но юноше недоставало широких степей Альфёльда, его просторов, вольного ветра, наполнявших лёгкие воздухом, нагонявших здоровый румянец на обветренные, опалённые солнцем щёки.
К сближению с рабочими Танчич шёл постепенно, с осторожностью, несвойственной его прямому, живому и доверчивому нраву. Очень скоро он почувствовал их доброе расположение к себе, и было видно, что каждая встреча с ним доставляет столярам удовольствие.
Однако Танчич понимал, что стены замка всегда будут служить препятствием для сближения. Он любил рыбную ловлю и частенько спускался к замёрзшей у берегов Кульпе, пробивал тонкий слой льда и выуживал небольших форелей. Собравшись однажды в воскресный день за рыбой, он предложил рабочим присоединиться к нему.
На предложение Михая согласился только Янош, с которым чаще всего случалось Танчичу беседовать. У итальянца и немца оказались срочные дела.
За ловлю рыбы на берегу Малой Кульпы крестьянам надо было вносить слишком высокий налог, которого не мог оправдать даже удачный лов. Бесплатным разрешением добывать рыбу пользовались чиновники комитата: сельские судьи, пристав, духовные лица и кое-кто из служащих поместья — садовник, агроном, ветеринар и немногие другие. Это же право было предоставлено гостю замка — Бобору.
Рыбу Танчич ловил удочкой с моста, который соединял оба берега Малой Кульпы. По одну сторону реки лежала часть Австрии, заселённая немцами, по другую — хорватские земли. Расчищенные дорожки близ моста служили местом прогулок для жителей замка, офицеров пограничной охраны и их семей, обитавших в отдельных небольших домиках на немецкой территории. Танчич предпочитал гулять подальше и только для рыбной ловли делал исключение. Однако теперь, когда Михай собирался идти не один, а с молодым столяром, он нашёл другое место, куда в осеннюю пору нелегко было добираться, но которое теперь благодаря слежавшемуся январскому снегу стало более доступным.
Постепенно Янош пристрастился к рыбной ловле, преуспевал в ней и частенько приносил к ужину хороший улов, к которому Танчич обычно присоединял и свою добычу. Несмотря на богатство хозяина дома, харчи давали рабочим очень скудные. Поэтому рыбная добавка была заманчива, и взрослые рабочие поощряли Яноша к ловле, делали за него различные заготовки для резьбы, приводили в порядок инструмент. Таким образом, юноша мог больше времени проводить на реке.
В один из воскресных тёплых дней ловля затянулась. Не потому, что клёв в этот день был особенно хорош. Напротив, рыба ли изловчилась безнаказанно хватать приманку или рыбаки с недостаточным вниманием укрепляли наживку, но только чаще всего вытаскивали крючок без рыбы и без наживки. Впрочем, сегодня оба рыболова придавали этому мало значения — они вели оживлённую беседу, и было похоже, что темы, которых они касались, очень волнуют обоих.
— Всего-то третий месяц, как ты расстался с домом, а уж соскучился. — Танчич взмахнул в воздухе удилищем и, убедившись, что наживка ещё цела, снова закинул лесу в воду. — Что ж, у матери сытней жилось?
— Да нет… Тут сытнее. Только вот вспомню, как мать убивалась, когда расставались… — Янош умолк.
Танчич переложил удочку в левую руку, подвинулся поближе к своему новому другу, обнял его за плечи. Юноша замер, услышав слова, которые, казалось ему, выражали те чувства, что теснили его грудь:
