— Нет, — говорю я, как можно безжалостнее разбивая его надежды. — У нас не было времени. И я в любом случае сомневаюсь, чтобы что-то могло уцелеть в том аду, который вы устроили. Все разрушили! Знай мы, что за этим побоищем стоите вы, ничего другого и не ожидали бы. Вы — мясники, психопаты, садисты, дебилы, худшие из…
Я знаю, что делаю. Его психология все больше раскрывается передо мной. Я возбуждаю в нем надежду и уничтожаю ее. Я чувствую слабость его разума и наношу удар по самому больному месту.
Я умолкаю лишь после того, как кулак врезается в мою челюсть. Хоть я и приучен к физической боли, от удара темнеет в глазах. Его движения быстры; намного быстрее моих. Я чувствую, как дробится моя челюсть, а откинувшаяся назад голова бьется о железную спинку стула. Вспыхивает боль, горячая и слепящая. Затем еще одна вспышка мучительной боли, разливающейся по лицу.
— Ты ничего не знаешь про нас! — ревет он, мгновенно обезумев от ярости.
Оглушенный, я понимаю, что выпустил на свободу что-то очень важное, и внутри у меня все сжимается.
Он бьет меня снова, уже другой рукой, и моя голова судорожно дергается в оковах. Слабые остатки зрения исчезают, глаза заволакивает пятнистая багрово-черная пелена. Что-то еще — ботинок? — вонзается в мою обнаженную грудь, ломая сращеные в щит ребра и вминая осколки внутрь.
— Ничего! — рычит он, и целый фонтан слюны брызжет на мои разбитые щеки. Он вопит прямо мне в лицо.
Я ничего не могу противопоставить этому. Я слишком рано сделал ход, и теперь он точно убьет меня. Удар следует за ударом; от них лопается кожа, рвутся мышцы, сотрясаются кости. Моя голова как волчок крутится на шее. Если бы не оковы, удерживающие меня за шею, она уже давно оторвалась бы.
Потом он останавливается… Трон милосердный, он останавливается!
Я слышу, как он продолжает бушевать, выкрикивая что-то неразборчивое в маниакальном припадке. Он мечется по комнате, пытаясь обуздать темные силы, выпущенные мной на волю. Я хватаю воздух ртом, ощущая, с каким трудом работают проткнутые легкие. Голова, кажется, разбухла от крови. Мир кружится, мутный и расплывчатый от боли.
Его дыхание частое и влажное, как у зверя. Он долго молчит. Думаю, он просто не может говорить. Чтобы утихла ярость, нужно время.
— Ты ничего не знаешь про нас, — снова рычит он, и в голосе вновь прорывается то жуткое, угрожающее урчание.
Я не в состоянии ответить. Мои губы распухли и потрескались, и я чувствую, как свертывается кровь в ранах, образуя плотные сгустки.
— Ты так уверен, — сплевывает он, и я ощущаю, как сгусток маслянистой слизи ударяется в мое тело. — Ты так чертовски уверен! И все же, оказывается, ты знаешь даже меньше, чем думаешь.
Он снова подходит вплотную, и я вдыхаю его кисловатый запах. В нем есть нечто звериное, так пахнут мокрые бока старой охотничьей собаки, но есть и еще что-то. Химическое, возможно…
— Ты не знаешь, зачем я притащил тебя сюда, — говорит он. Его презрение колет, будто игла. — Пора пролить немного света.
Едва он говорит это, светильники на стенах оживают. Внезапная вспышка лишь добавляет боли к той, что уже бушует в моей голове, и мои заплывшие глаза с усилием закрываются. Вновь открываются они не сразу и осторожно, веки вздрагивают от хлопьев засохшей крови.
В первый раз я вижу своего дознавателя. Глядя в его лицо, туманное и расплывающееся среди слепящего света, я замечаю наконец деталь, некую отличительную черту.
И тогда я понимаю, что не знаю ничего.
Ранее…
Ревюэл Арвида бежал, пригибаясь к земле, внимательно выбирая, куда поставить ногу. Он добрался до цели — высокой колонны из наполовину расплавленного металла на углу того, что когда-то было перекрестком двух транспортных магистралей.
Он скользнул за сломанную колонну и рискнул заглянуть за угол. Тело Орфида лежало посреди пустой улицы. По обе стороны длинного проспекта тянулась череда развалин. Никакого движения заметно не было.
Он взглянул на датчики обнаружения на дисплее шлема. Вражеских сигналов нет, трое его боевых братьев мертвы. Три других, активных сигнала сходились к точке, где был Каллистон, в нескольких сотнях метров отсюда. Арвида находился дальше всех, отрезанный от остальных.
В городе было абсолютно тихо, но усилители слуха в шлеме уловили едва слышный шорох дальше по улице: что-то двигалось к нему, прячась за тучами пепла и развалинами.
Сержант присел, прислонившись спиной к металлу. Арвида был Корвидом, мастером чтения изменчивых узоров будущего. Здесь, на родной планете, среди ее привычных резонансов, он чувствовал себя особенно сильным. Он позволил своему сознанию быстро пробежаться по перечню возможностей.
Арвида увидел расходящиеся от него тропы, наложенные на схему ближайших улиц. Явных возможностей было много, они бежали все вместе, словно стадо охваченных паническим страхом животных. Некоторые пути были неясными, но многие — вполне очевидными. Он увидел приближающихся врагов, их продвижение и тактику. Они окружали позицию Каллистона. Их множество.
— Брат-капитан, — позвал он по воксу. — Советую отступать к посадочному модулю. Их слишком…
Арвида умолк, почувствовав быстро приближающиеся шаги. Этих шагов еще не было слышно. Его чувство будущего заслоняло окружающий мир, показывая грядущие события в причудливом наложении на настоящее.
Он поднялся и отступил той же дорогой, откуда пришел. Он шагал быстро, держа болтер наготове на уровне груди. Каллистон ему не ответил. Похоже, угодил в переплет. Враги, казалось, знали все их слабые места. Сколько времени они лежали в засаде, готовясь к этому дню?
Он добрался до конца очередной разрушенной улицы. Здесь сходились четыре дороги, и на их пересечении все еще стояла почерневшая статуя Квэраса Епистима. Обуглившиеся глаза смотрели на восток, весь камень в маслянистых потеках.
Арвида видел приближающиеся будущие следы врагов, будто гололиты, и действовал соответствующе. Они шли ему наперерез. Несколько человек двигались вдоль улицы, где лежал Орфид. Еще двое свернули, прошли насквозь через квартал и теперь быстро приближались к нему.
Арвида съежился в тени статуи, выжидая, когда покажутся враги. Они появились через считаные минуты, вслед за своими будущими следами, ведя охоту с таким рвением, словно знали, что их собственные призрачные двойники находятся на расстоянии вытянутой руки.
Арвида позволил им пройти мимо, потом резко развернулся и выскочил из укрытия. Он быстро прицелился и выпустил два заряда из своего болтера. Они были направлены в головы врагов — одного за другим. Первый заряд угодил точно в цель и взорвался, пробив на затылке тусклый, испачканный кровью шлем. Цель пошатнулась, сделала еще один неуверенный шаг и тяжело рухнула на землю. В воздух взлетел вихрь стеклянных осколков.
Но предвидение будущего не бывает идеально точным. Второй заряд скользнул по броне космодесантника, заставив того потерять равновесие, но не сумев сбить его с ног. Воин почти мгновенно выправился, развернулся и бросился на землю. Цепочка раскаленных добела плазменных зарядов полетела прямо в Арвиду.
К этому мгновению Корвид уже находился в движении, метнувшись обратно под защиту статуи, пока импульсы энергии молотили по камню. После второго попадания статуя развалилась, она пошла трещинами с головы до пят и распалась на куски. Арвида кинулся влево из-под сыплющихся обломков, выпустив еще одну очередь из своего болтера.
Его противник тоже не стоял на месте, дожидаясь, когда его убьют. Он ринулся вперед, чтобы убить самому. В левой руке он держал цепной топор, жужжащий, будто целый рой рассерженных пчел. Движения его были стремительными и мощными, точными и исполненными сокрушительной силы. Цепной топор зажужжал совсем рядом, метя в грудь, но потом внезапно резко изменил направление, взметнувшись к шее
