Арвиды.
Без умения предвидеть будущее он уже лежал бы мертвым. Его противник был сильнее, быстрее и успел набрать скорость. Но пока клинок со свистом перемещался в намеченную точку, Арвида двигался, уходя с предопределенной траектории лезвия. Ловко увернувшись, он ушел от удара и трижды выстрелил врагу в лицо практически в упор. Заряды взорвались почти мгновенно, и взрывная волна отбросила противников в разные стороны.
Арвида сгруппировался и сразу вскочил, готовый стрелять снова. Но этого не понадобилось. Лицо противника было уничтожено, от головы осталась лишь оболочка, начиненная кровью, частицами шлема и осколками кости.
Мгновение Арвида постоял над поверженным воином, чувствуя, как пульсирует в венах кровь. Впервые он оказался настолько близко к тем, кто охотился за отделением среди руин.
Но едва его взгляд упал на знаки на наплечниках, как радость от удачного поединка сменилась потрясением. Потом, в провиденном будущем, словно отголоски сна, вновь зазвучали звуки погони. Другие воины быстро приближались…
Арвида отбежал под прикрытие нависающих остатков зданий и помчался к посадочному модулю. В одиночку пробиться к Каллистону сержант не мог, а если он бессмысленно погибнет, пользы от этого не будет никому. Единственная возможность — добраться до корабля, взлететь и попытаться спасти остальных с воздуха.
На бегу, прячась среди теней, словно вурдалак, он пытался осмыслить увиденные знаки.
Но никакого смысла в этом не было. Вообще никакого!
Доспех моего дознавателя, который в почти полной темноте представлялся мне серым, оказывается, грязно-белого цвета. Наплечники некогда были ярко-синими, хотя все видимые поверхности брони покрыты полупрозрачным слоем красно-коричневой грязи.
Итак, это Пес Войны. Или, как они стали себя называть, Пожиратель Миров. Новое имя нелепо, это извращение всего, за что велся Великий крестовый поход. Однако, насколько я разбираюсь в особенностях других легионов, оно весьма точное. Они действительно пожирают планеты. Мне доводилось слышать о таких злодеяниях, творимых под безумным покровительством Ангрона, что меня выворачивало наизнанку. Единственный легион, имеющий схожую репутацию, — Волки. Так что, наверное, неудивительно, что я так легко поверил, будто меня взял в плен один из псов Русса.
В темноте я представлял своего дознавателя звероподобным существом, балансирующим на грани безумия. Реальность оказалась не намного лучше. На голове у Пожирателя Миров нет шлема, поэтому видно его уродливое лицо. У него гибкое бронзовое тело, под низкими бровями скрываются глубокие колодцы теней. Высокие скулы, тяжелый квадратный подбородок. Голова обрита наголо, и весь череп в шрамах. На висках тоже отметины через равные промежутки, а из гладкой кожи торчат железные штифты, давным- давно запрещенные Императором, так как усиливают ярость и поддерживают ее, превращая напичканную тестостероном машину смерти в существо с поистине зашкаливающим уровнем жестокости.
И еще. Космодесантник, что стоит передо мной, — не простой Пожиратель Миров, если можно так выразиться. Лишь немногим, избранным членам этого жуткого легиона удалось прославиться даже за пределами своего закрытого братства. Этот — один из них. Мне даже не надо прибегать к помощи утраченного мысленного зрения, чтобы понять, что я нахожусь в обществе Кхарна, капитана Восьмой штурмовой роты и помощника примарха. Если и нужны были доказательства того, что моя смерть близка, то теперь я их получил.
Он уставился на меня. Его глаза желтые, цвета скисшего молока, с красными ободками по краю век. Вены пульсируют на висках — темные и выступающие над гладкой кожей. На подбородке еще блестит дорожка слюны. Захоти я вдруг представить себе образ психопата, будет достаточно воскресить в памяти это лицо. Кхарн — почти пародия на самого себя, апофеоз воинственного безумия, ходячий источник безграничной кровожадности.
Он не всегда был таким. Даже в историях, которые я слышал, он представал безжалостным, но не сумасшедшим. Что то его изменило. Что-то ужасное.
— Зачем ты притащил меня сюда? — спрашиваю я.
Кхарн улыбается безрадостной улыбкой. Словно его лицевые мышцы сами собой складываются в плотоядный оскал, если он перестает их контролировать.
— Я здесь по той же причине, что и ты, — говорит он. — Роюсь в развалинах и ищу трофеи.
Даже в моем теперешнем состоянии я не могу сдержать горький и душащий смех. Трудно представить Пожирателей Миров, ищущих трофеи. Они — воплощение разрушения и ничего больше.
— И как, вы нашли то, что искали?
Кхарн кивает.
— Под Тизкой есть глубокая Зеркальная пещера. Ты должен о ней знать. Мы предположили, что Волки, возможно, пропустили ее, хоть они и славятся своей педантичностью. Там, внизу, было кое-что, и я приказал это забрать.
Он извлекает из доспеха стальную подвеску, сделанную в виде головы волка, воющего на фоне серпа луны. Металл черный, будто слишком долго пробыл в огне.
— Лунный Волк, — говорит Кхарн. — Ваш примарх пользовался им, чтобы связываться с Хорусом. Раньше он был частью доспеха магистра войны и имеет с ним симпатическую связь.
Он говорит так, будто эти слова должны что-то для меня значить, хотя я и пытаюсь уловить смысл.
— Он может быть использован снова, а Хорус не желает, чтобы ему докучали разговорами. Эта штука будет уничтожена, так закроется еще одна потенциальная брешь в нашей обороне. Тогда, благодарение богам, я буду свободен и смогу заняться каким-нибудь более приятным делом.
— Не понимаю, — говорю я, и от мимолетного упоминания о
На этот раз Кхарн не улыбается, но я чувствую, как в нем зарождается злобное удивление. Я чувствую еще и другое. Он буквально сгорает от напряжения, разрядить которое может только убийство. Лунный Волк был не единственной причиной, по которой он явился на Просперо.
— Ты в самом деле ничего не знаешь, — говорит он. — Я собирался пытками вырвать у тебя твои секреты, но вижу, что у тебя их просто нет. Значит, я стану мучить тебя иначе.
Он подается вперед, и я отворачиваюсь от зловония. Его дыхание пахнет сырым мясом.
— Слушай же, Тысячный Сын! Я расскажу тебе одну историю — о великих переменах, происходящих в Галактике; о крушении всех надежд твоего примарха и об окончательном торжестве эффективной силы над малодушной слабостью. А затем, прежде чем убить тебя, я расскажу о конечной цели этого крестового похода, который люди в своем безграничном невежестве уже стали называть Ересью.
Ранее…
Стрельба оглушала. Болтерные очереди били по стенам, обращая их в пыль. Вдобавок противник пустил в ход тяжелые орудия. Просвистевший над головой снаряд ударился в каменную балюстраду менее чем в пяти метрах от места, где залег Каллистон.
Капитан Тысячи Сынов затаился на дне старой воронки где-то в центре города. С ним были два его воина, вжимавшихся в истерзанную землю и поливавших ночь очередями реактивных зарядов. Огневая мощь противника во много раз превосходила их возможности. Теплый ночной воздух разрывали летящие отовсюду трассирующие снаряды. Неподвижное тело четвертого лежало на дне воронки.
— Приготовиться к отходу, — приказал Каллистон, видя, что его магазин пуст. У него не оставалось выбора. Из-за темноты и на дальнем расстоянии было сложно подсчитать наверняка, но, похоже, что на них наседало не менее тридцати космодесантников. При таком соотношении сил удержать позицию невозможно.
— Куда, брат-капитан? — спросил Леот, один из двух оставшихся Сынов. В его неторопливом голосе не было страха, но слышался невысказанный упрек. Он знал, насколько мизерны их шансы.
— К транспортнику, — ответил Каллистон, отстегивая магазин и заменяя его новым. — Но не напрямую. Мы отойдем назад, к колоннаде, и оттуда срежем путь.
