— Мы пройдем его вместе.
— Рука об руку!
— Я не мыслю жизни без тебя, Софа.
— И мне ничего не нужно, кроме твоей любви! Лишь бы всегда с тобой. Ради этого я готова на все, что в человеческих силах.
— Кроме тебя, у меня ничего нет!
— И у меня, Хамди!
— Боже мой, как я счастлив!
Застыв в коридоре, Сейида содрогалась в душе от каждого слова, долетавшего до нее из-за двери. Господи! К этой маленькой неприметной девушке, у которой только и было что большие глаза и длинные волосы, спадающие на плечи, которая должна была, как казалось Сейиде, вовсе не существовать для Хамди, обращались теперь его ласкающие взгляды, его прерывающийся от нежности голос!
У нее нет такого роскошного тела, Сейида, такой пышной груди, таких крутых бедер, как у тебя, но, видимо, есть что-то более сильное, более притягательное. Нечто властно захватившее Хамди, потрясшее его душу. Ты не можешь даже отдаленно представить себе, что это такое, — твои мечты, Сейида, ограничиваются богатством, красивыми платьями, лакомствами и развлечениями… Боже мой, как это тяжело — не знать, что попросить у судьбы!
О, если бы это твоя рука сжимала руку Хамди, твои губы касались его губ. А нашла бы ты такие слова, как Софа?! Да, тысячу раз — да! Твои чувства безраздельны, а потому и острее, и полнее! Ты готова не только пройти с ним весь жизненный путь — умереть за минуту счастья. Ты готова не только разделить с ним невзгоды и беды — трудиться до гробовой доски, лишь бы его миновали малейшие огорчения! Все, чего она просит у всевышнего, — это возможности доказать свою искренность.
Послышались шаги Самихи. Софа порывисто схватила руку Хамди и пылко проговорила:
— Я принесу тебе другую розу!
Юноша поднял руку и ласковым предостерегающим жестом дотронулся до ее губ. Самиха заметила это и засмеялась.
— Ну что, прочитал он тебе свой рассказ?
Софа вспыхнула, но храбро ответила:
— Я выучила его наизусть. — Она встала и направилась к двери. — Пойду, а то мама забеспокоится.
— Я провожу, уже стемнело, — поспешно проговорил Хамди.
Значит, она принесет другую розу, которую Хамди бережно засушит и будет хранить среди книг… Теперь тебе понятно, Сейида, почему он назвал тебя дурочкой, когда ты предложила срезать свежий цветок… Сердце Сейиды разрывалось от горя. Как несправедливо устроен белый свет!
Глава 14
Переживания и волнения, как молния, освещают мрак обыденного существования. Соленый поток слез смывает горечь сердца. Но грозы, какими бы бурными они ни были, проходят, и в дождевых каплях вновь отражается солнце. Настроение переменчиво. Порою оно зависит от одного слова. А сегодня вообще не до переживаний — только успевай поворачиваться.
Дом полон стука и крика. Кто выбивает ковры, кто моет пол, кругом пыль, вода, щетки и тряпки! Хозяйка нервничает, Сейида хватается то за одно, то за другое. Хозяин возмущается, почему на рубашке нет пуговицы. Самиха прибирается в спальне, Хамди спешит в школу — он, как всегда, опаздывает. Во всей этой суматохе чувствуется приближение долгожданного праздника. Завтра большой байрам. Все должно блестеть, поневоле забудешь о душевных переживаниях — лишь бы успеть закончить уборку.
Господин Мухаммед спотыкается о ведро с водой и кричит:
— Нигде нет покоя в этом доме!
— Канун праздника, папа, — успокаивает его Самиха.
— Совсем сдурела, старая! — продолжает хозяин, словно не слыша реплики дочери. — Весь дом перевернула.
— Сам бы занялся этим треклятым делом, — парирует Фатьма.
— Никакой жизни! Уйду навсегда, ноги моей больше не будет в этом бедламе! — возмущается хозяин, застегивая на ходу ворот рубашки.
Его угрозы не тревожат госпожу: она-то хорошо знает, что Мухаммед не опоздает к обеду.
— Учти, дома есть нечего!
— Это еще почему? — останавливается хозяин, забыв, что решил больше не возвращаться.
— Некогда выйти купить.
— Ну и что же делать?
— Мы перебьемся, а ты пообедай где-нибудь или сам купи, что тебе нравится.
С уходом хозяина в доме становится поспокойнее. Работа закипает вовсю. Женщины спешат закончить уборку до наступления темноты, а времени в обрез. Наконец вымыта лестница и посыпаны песком садовые дорожки. Теперь госпожа Фатьма может спокойно вздохнуть.
К вечеру все в доме сияло и блестело. Сейида пошла за простоквашей, которую всегда покупали хозяину на ужин. Она дошла до улицы эс-Садд, забитой сотнями людей, пришедших поглядеть на праздничную иллюминацию, остановилась у молочной лавки и только успела спросить, есть ли простокваша, как почувствовала на своем плече чье-то прикосновение. Девушка вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял Аббас. На лице Сейиды отразился такой ужас, что парень даже удивился.
— Испугалась, предательница? Куда ты пропала?
— Работаю, — неохотно ответила Сейида.
— Где?
— У людей.
— У каких людей?
— А тебе зачем?
— Хочу в гости зайти, глядишь, и ты к нам завернешь.
— Что-то не тянет.
— С чего это ты вздумала убежать?
— Меня чуть в полицию не забрали.
— А что случилось?
— Попалась с поличным, едва обошлось…
— Я думал, дело верное. Даже не беспокоился. Ждал, ждал… А потом грешным делом подумал, что ты решила утаить деньги.
— Дело прошлое, не стоит вспоминать.
— Отец на тебя очень обиделся.
— Ну а мать что сказала?
— Вещь, которой суждено испортиться, не спасешь, даже если хранить ее в сундуке!
— Тем все и кончилось?
— Отец хотел было заявить в полицию, да мать остановила… Ладно, бог с ними… Как нам с тобой встретиться?
— Зачем?
— Не соскучилась по мне?
— Ничуть.
— А я по тебе соскучился.
— Так я и поверила!
— Ты еще больше похорошела. Приоделась… у кого же все-таки ты служишь?
— У хороших людей.
— И много их?
