подружками, похвастаться перед ними новым платьем и золотыми сережками.
Мясник с баввабом[20] Али отвязали барана и потащили его в дальний угол сада. Вскоре все было кончено, и из кухни понеслись запахи жареного мяса.
Солнце поднималось все выше, дом просыпался. Наконец семья собралась за столом. Сейида спешила приготовить обед, чтобы пораньше освободиться, и наскоро позавтракала на кухне. К полудню она уже смогла снять фартук, надела новое платье и пошла к госпоже сказать, что уходит.
— Куда собралась? — поинтересовалась хозяйка.
— На старый двор, в квартал эль-Маварди.
— Будь осторожна и не слишком задерживайся.
— Вернусь еще засветло.
Возле своего бывшего дома Сейида увидела тетку Атуву, восседавшую на тротуаре с зеленью, бобами и сладостями.
— A-а, пропащая! Добро пожаловать, — обрадованно приветствовала Сейиду тетка Атува.
— Здравствуйте, тетушка! Как вы поживаете?
— Хорошо. Зейнаб вышла замуж. Помнишь нашего соседа? У него еще племянник работал механиком!.. Так вот, за него.
— Когда это случилось?
— Уже больше месяца. Они уехали в Танту.
— Что же брат отстает? Невесты перевелись?
— Он теперь работает в железнодорожных мастерских. Ушел от Анвара.
— Из-за чего?
— Тот все никак не повышал жалованье, хотя сама знаешь, какой мой парень — он тащил на себе всю мастерскую!
— Ну а как другие соседи?
— Бахнаси все еще живет в вашей прежней квартире… Да и у остальных ничего не изменилось… А ты что стоишь? Садись!
Девушка замешкалась. Раньше бы она, не раздумывая, уселась на тротуар — ее одежда была не чище. Но теперь… Пока Сейида колебалась, старуха ухватила ее за руку и потянула вниз.
— Видно, неплохо живешь, девонька? — нараспев продолжала она. — Ну а как дела у Умм Аббас?
— Не знаю. Ушла я от них.
— Ушла?
— Натерпелась, намучилась — на весь век хватит.
— И теперь где?
— Слава Аллаху, у хороших людей! Живу почти в самом парке Намиш…
Сидя рядом с торговкой, Сейида оглядывалась вокруг. Дом словно осел, а кучи мусора и отбросов выросли. Двор уже не казался ей таким притягательным местом… Все изменилось!
Нет, Сейида, это ты изменилась, а вовсе не старый двор. Твоя жизнь стала куда лучше, и в сравнении с нею потускнели картины, казавшиеся такими яркими в детстве.
Разговор не клеился, и Сейида заторопилась:
— Ну, мне пора… Счастливо оставаться, тетушка.
— Храни тебя Аллах, дочка! Прими от щедрот его! — И старуха протянула кусочек рахат-лукума.
— Спасибо.
Сейиде хотелось как-то отблагодарить тетку Атуву, но она боялась ее обидеть, если предложит деньги. Пожалуй, лучше всего купить пару пучков редиски… Девушка достала монетку из тех, что хозяева подарили на праздник, и протянула торговке.
— Это еще что, Сейида? — возмутилась старуха.
— Пиастр. За редиску.
— Как тебе не стыдно, дочка!
— Почему, тетушка? Хозяева просили купить, им ведь все равно у кого!
Когда она возвращалась домой, на душе у нее было немного грустно. Уже ступив на лестницу, Сейида услышала голос Хамди — юноша высунулся в окно и переговаривался с соседкой. Они желали друг другу поскорее окончить школу, поступить в университет… Словом, торопили годы. Как им хочется выйти из-под опеки взрослых и зажить своей, самостоятельной жизнью! Это вполне естественно — стремиться быть рядом с любимым человеком. У тебя, Сейида, нет никого, кто торопил бы время, оставшееся до назначенного свидания. Ну и что, разве она несчастлива? По-видимому, совершенно не обязательно обладать всем, что есть у других. К тому же она сейчас гораздо богаче многих обитателей квартала эль- Маварди. Все это верно, но попробуй успокоить подобными рассуждениями те неподвластные разуму чувства, которые бушуют в душе. Любовь сильнее рассудка, сильнее обстоятельств…
Глава 15
В школах начались экзамены. Хамди засел за книжки и буквально не выходил из дому. По вечерам к нему являлись друзья — Собхи и Рауф. Сейида приносила им чай, а иногда и ужин. Конечно, приятели не все время посвящали подготовке. Частенько отвлекались, чтобы поболтать, пошутить, порезвиться.
Толстый смешливый Рауф только недавно приехал в Каир и жил по соседству у своих родственников. Стоило ему войти в комнату, как приятели хватали его и валили на высокую железную кровать. Больше всего эта возня доставляла удовольствие Собхи — рослому, сильному юноше, предпочитавшему любую, самую изнурительную тренировку каким-либо умственным усилиям.
Мать Хамди относилась к его приятелям чуть ли не как к собственным детям. Но Собхи и Рауф все же больше симпатизировали господину Мухаммеду. Они беспрестанно повторяли Хамди, что другого такого отца в целом свете не сыщешь. Хозяин вел себя с ними словно с друзьями и никогда не читал нравоучений. Наоборот, он обычно мешал заниматься: «Не надоело вам зубрить? Сейчас все выучите, а что будете делать в ночь перед экзаменом?» При Самихе парни робели и даже шуток в ее присутствии не позволяли. Поэтому весь запас их остроумия обрушивался на Сейиду.
— Прекратите, бездельники! — время от времени покрикивал на них Хамди.
— А что, Сейида, выйдешь за меня! — не мог остановиться Рауф.
— Сдай экзамены, тогда и поговорим, — смеясь, отвечала Сейида.
— Это уже брак по расчету! Значит, без аттестата я тебе не нравлюсь?
— Ты без аттестата — нуль без палочки! — вставлял здоровяк Собхи.
Сейида забирала пустой чайник и уходила на кухню. Но даже туда доносились восхищенные восклицания Рауфа:
— И вправду хороша девчонка! Какой бюст!
— Ты только бюст и заметил? — вмешивался Собхи.
— Да хватит вам, трепачи! — возмущался Хамди.
Разговор переходил на политику. Ребята рассуждали об англичанах, партии Вафд, конституции. Обычно начинал Рауф:
— Вот досада! Эти дурацкие дипломатические ноты сорвали демонстрацию.
— Рабочие депо все равно вышли, — живо отзывался Собхи.
— И чем это кончилось?
— Перевернули трамвай, перебили уличные фонари, а около моста Абуль Эля их ждала полиция.
— Сколько человеческого труда идет прахом!
— Какого труда? — не понял Собхи.
— А разбитый трамвай, фонари?
— Другого пути нет!
— Пути куда?
— К восстановлению конституции!
