— Ты лучше не жди, — сказала я, — а вдыхай жизнь полной грудью. Она прекрасна, поверь мне.
Маркус пошел к двери.
— Но ты все равно можешь приходить к нам на яблочный пирог по воскресеньям, — сказала ему вслед тетя Бетси.
— Что ты любишь? — спросил меня на следующий день Брендан Файлер.
Я задумалась.
— Родниковую воду, — сказала я.
— А еще?
— Лесные орехи.
— Еще?
— Шарлотку тети Бетси.
— Еще.
— А ты только про еду спрашиваешь?
— Я обо всем спрашиваю, это ты только про еду отвечаешь.
В этом месте мы полминуты смеялись.
— Рассказывай, — сказал он.
— Люблю плыть далеко в океан и не поворачивать назад. Туда, где только гладь воды, небо над головой и горячее солнце.
— Еще.
— Люблю ехать куда-нибудь далеко на машине, где только простор, озера или поля по сторонам.
— Дальше.
— Холодными зимами люблю читать все что попадется перед камином. У нас холодных зим не бывает, но я все равно люблю читать все что попало перед камином.
— Еще.
— Люблю, когда главный герой любит героиню такой, какой бы она ни была, всегда, и в горе и в радости, что бы она ни делала и где бы она ни была, он любит только ее и никого больше.
Брендан посмотрел на меня очень внимательно.
— А еще? — спросил он.
Я, конечно, пошла на вызов, но все-таки я сказала это:
— Люблю, когда ты берешь пальцем мой подбородок, поворачиваешь к себе мое лицо и целуешь в уголок губ, воздушно и слегка коснувшись.
Мое лицо стало немного гореть, но я видела, что ему понравился мой вызов.
— А что любишь ты? — спросила я.
Он задумался.
— Люблю свою работу — Он посмотрел по сторонам. — Ехать на машине. Плавать по утрам в океане. Пить горячий кофе на веранде. Холодными зимами читать что попало перед камином.
— Дальше.
Он перестал смотреть по сторонам и стал смотреть на меня.
— Люблю, когда главный герой любит героиню такой, какой бы она ни была, всегда, и в горе и в радости, что бы она ни делала и где бы она ни была, он любит только ее и никого больше, — сказал он.
Я посмотрела на него с интересом.
— А еще? — сказала я.
Тогда он подошел ко мне, наклонился, легко взял пальцем мой подбородок, мягко развернул к себе мое лицо и нежно-нежно поцеловал в уголок губ. Он сделал это воздушно и слегка коснувшись.
— Люблю вот так целовать тебя, — тихо сказал он мне на ухо и пошел совершать свою утреннюю пробежку вдоль океана.
А мое сердце совершило кульбит куда-то вниз живота.
18
Мой самый любимый фильм — «Римские каникулы». А самое любимое место в фильме — когда главный герой входит в свою комнату и понимает, что на его кровати спит принцесса.
В этой сцене звучит такая музыка, что зритель тут же понимает, что теперь в жизни героя все будет не так, как было раньше. Потому что теперь в его жизни случилось чудо.
Я могу постоянно пересматривать этот фильм только из-за этого момента. Ни те кадры, когда герои понимают, что полюбили друг друга, ни те кадры, когда они понимают, что не будут вместе никогда, не трогают мою душу так, как этот момент.
Мне всегда казалось, что когда-то и в моей жизни тоже случится такое же чудо. Но только с тех пор, как со мной произошла эта трагедия, я стала воспринимать таким чудом каждый свой день.
Наша с Бренданом сова действительно каждое утро спала на большом дереве в соседском саду. Я никогда не знала, что у сов бывают какие-то привязанности и постоянное место жительства.
А еще очень часто над нашим океаном по ночам шли легкие дожди. И поэтому по утрам прозрачная радуга терпеливо уходила по воде вдаль, за горизонт.
Я все больше и больше ощущала присутствие Брендана в своей жизни. Этот человек потихоньку заполнял собой мои дни.
Тетя Бетси и бабушка Аманда ходили важные и загадочные.
«Доминик встретила хорошего человека, они общаются в пять часов утра», — написали они моей маме каждая в своем письме.
«Во сколько, во сколько утра ты общаешься с хорошим человеком?» — спросила меня в письме моя мама.
«Мы же тебе указали точное время — пять часов утра», — написали ей бабушка Аманда и тетя Бетси.
Маркус стал придерживаться новой политики, он решил делать вид, что ничего необычного не произошло и не происходит. Ну общаюсь я с кем-то там еще, ну и что?
Можно ведь терпеливо подождать, когда у меня с этим «кем-то еще» возникнет какая-нибудь трещина в общении. И тут же вовремя напомнить, что вот есть преданный и терпеливый Маркус, и моя жизнь вообще-то должна соответствовать его представлениям, как же я этого раньше не понимала.
Он приходил к нам в гости, целовал меня в щеку, спрашивал о здоровье и вел с бабушкой Амандой и тетей Бетси разговоры на отвлеченные темы. В отличие от Брендана он мог прийти в наш дом когда угодно, ведь он был давним другом нашей семьи, и Маркус с удовольствием пользовался этой привилегией.
Тетя Бетси и бабушка Аманда подозрительно наблюдали за ситуацией и бдительности не теряли.
Но в принципе все было хорошо и спокойно. Главное ведь, чтобы больше не было никаких трагедий, а в остальном жизнь поворачивалась к нам только светлой своей стороной.
У меня появилось дело, о котором я пока никому ничего не рассказывала. Я писала сценарий.
Про мраморные полы, витые колонны, звон хрустальных бокалов, выезды в открытом автомобиле, огромные шляпы с вуалью и дамский мундштук с сигаретой.
Я писала его по ночам при свете карманного фонарика. Днем меня могли увидеть, а я была еще не готова об этом говорить.
А так как в пять утра я уже была на улице и встречалась с Бренданом, то иногда я вообще всю ночь не спала. И как-то ночью мне показалось, что где-то в доме льется вода, и я поехала на звук. Но это была не вода.
В комнате у бабушки Аманды был включен телевизор. И она в четвертом часу утра, приглушив звук, тайком смотрела один из фильмов Санди Хоггарда, и слезы лились по ее щекам.
Мы все скучали по дяде Санди. Но никто из нас не мог в этом признаться.
К середине осени в океане уже нельзя было купаться, вода была слишком холодная. Зато у Брендана
