— Детский сад, штаны на лямках. Ведь не в первый раз здесь.
— Вот именно! Я знаю, как наслаждаться этим обстоятельством!
Из соседнего челнока начали выбираться корабельные техники. Их задача — построить нам временный дом и улететь. Наша — собрать и проверить все данные, чтобы доложить затем Земле, как идет терраформ.
Денис все сидел и пересыпал песок из руки в руку. Потом растер его между пальцами.
— Интересная пыль, — сказал он. — Слишком быстро оседает для Марса. И цвет слишком насыщенный. Здесь месторождений рядом нет никаких?
Я пожал плечами и надел маску.
Обустроились мы в жилом комплексе, установленном километрах в пяти от моря Сирен. Стандартная предосторожность от бурь и прочей ерунды. Моря на Марсе вот уже года три перестали быть чисто номинальными. Сейчас в них по плану уже должны были появиться водоросли — особенные, вырабатывающие воздух в несколько раз активнее обычных, чтобы компенсировать его потерю из-за низкой гравитации.
Контроль терраформа проводился непрерывно. Обычно на Марсе всегда работало не меньше двух групп. В этот раз еще одна сидела в Амазонии, неподалеку от Никс Олимпика, другая — у озера Исмены.
Уже на третий день закипела рутинная работа: Настя проводила доскональный анализ воздуха и почвы, Денис составлял геологические и топографические карты, следил за изменениями в атмосфере. Шура решал все проблемы с аппаратурой, параллельно увиваясь за Настей. Мы с Денисом подозревали, что он периодически специально портит какой-нибудь прибор, чтобы побыть в ее обществе.
В моей епархии биосфера имелась. Животного мира на Марсе еще не было, но я на всякий случай раскидал датчики — терраформеры не всегда вовремя сообщали о своих планах, и мне не хотелось прошляпить какого-нибудь червяка-первопроходца. Но пока главной моей заботой стало море. Каждый день я мотался на мотовездеходе на берег, брал пробы воды, проверял фильтры-ловушки на предмет водорослей, которых здесь оказалось в избытке. Каждое утро я мрачно думал, что не то море назвали Красным — впрочем, здесь так пришлось бы называть любое море.
После работы собирались в общей комнате — мы называли ее кают-компанией: читали, болтали, играли в бридж и преферанс. Денис крутил кубик Рубика и периодически просил нас разобрать его так, чтобы цвета были расположены хаотично. Кубик, такой, что приятно взять в руки, был подарен Денису каким-то богатым филантропом и сделан из разноцветных титановых сплавов. Металлические грани сверкали всеми цветами радуги. С каждым днем мы все больше уставали от красного мира за стенами нашего дома, поэтому с удовольствием вертели в руках яркую игрушку.
Через неделю мы решили, что в масках нет необходимости. Марс казался необычно смирным, будто до начала терраформа, когда здесь вообще не было атмосферы. Поэтому мы недопустимо расслабились, и планета сразу же огрызнулась на непрошеных гостей.
В тот день Шура с Настей уехали вместо меня к морю взять пробы шельфового грунта. Мы с Денисом бродили по барханам, он делал замеры, я проверял показания датчиков, когда на горизонте показалось что-то необычное. Я заметил это первым и ткнул Дениса в бок:
— Смотри, у нас намечается развлечение.
Тому понадобилась буквально пара секунд на классификацию явления. Четко и спокойно, как всегда, он скомандовал:
— Песчаная буря. Собирай приборы и тащи все внутрь. Я предупрежу наших, вдруг они еще не заметили.
И, развернувшись, побежал в сторону моря. Я рванулся вытаскивать ближайший датчик, а когда снова глянул на бурю, обмер. Навстречу двигалась огромная красная стена в полнеба. Я плюнул на оставшиеся приборы и что было сил понесся к дому.
Успел. Сгрузив аппаратуру в ближайшем углу, я выскочил обратно и услышал рокот вездехода. Денис бежал рядом.
— Ворота! — закричал он.
Я открыл двустворчатые двери специальной пристройки, выполняющей роль гаража, и Шура завел машину внутрь. И в это время нас накрыло бурей. В дом ворвались клубы красной пыли.
— Вход! — крикнула Настя и кинулась к двери, которую я в спешке не позаботился закрыть.
Порыв ветра бросил ей в лицо горсть песка, она отшатнулась, но рядом уже оказался Денис. Я присоединился мгновением позже, и вдвоем мы захлопнули злополучную дверь.
Денис оглядел помещение, изрядно поменявшее раскраску, тяжело вздохнул и начал руководить уборкой.
Этой ночью в дверь моей каюты забарабанили маленькие кулачки.
— Что со мной?! — требовательно спросила Настенька, лишь я открыл дверь.
— В смысле? — не понял я спросонья.
— В прямом! Что со мной?! Внимательно погляди!
Глаза Насти были розовыми.
— Откуда я знаю, — смешался я. — Ты же у нас врач. Пыль в глаза попала, вот и все.
— Вот именно! В глаза! Она внутри. Она не снаружи, она внутри! Я не понимаю, как так может быть!
У Насти начиналась истерика.
— Погоди, погоди! — торопливо забормотал я. — Ты же себя хорошо чувствуешь? Это ни на что не повлияло, правильно? Подумаешь, глаза покраснели.
— Что это за пыль?!
— Настя, ты меня видишь?
Она подняла заплаканные глаза.
— Да.
— Нормально видишь? Четко?
— Да.
— Ну и отлично. Что ты беспокоишься? На Земле разберутся.
Буря была недолгой. К утру все уже закончилось, даже пыль улеглась, хотя снова надетые маски мы пока решили не снимать. Вопреки худшим прогнозам Александра, уверявшего, что мы будем похоронены под многометровым песчаным одеялом, нас завалило лишь наполовину. Тем не менее следующие два дня пришлось потратить, чтобы откопать свой дом. К счастью, двери в комплексе открывались внутрь, иначе мы бы просто не смогли выбраться наружу. Вернее, смогли бы, конечно, но пришлось бы развинчивать и отсоединять панели, а это работа не из легких.
Снаружи было солнечно, если можно так назвать тусклый свет маленького диска, висевшего прямо над головой. Ни ветерка. Буря пролетела и сгинула, прихватив мои приборы. Возможно, они были где-то рядом, под слоем песка, но найти их не представлялось никакой возможности.
— Дрянь! Дрянь! Дрянь! — послышался из дома голос Насти.
Пока мы занимались раскопками, наш врач драила комнаты от пыли, в обилии налетевшей во время бури и позже, когда мы раскапывали дверь. Питьевые запасы, хоть их и было у нас в избытке, Денис запретил тратить на уборку, поэтому пришлось использовать воду из моря. С этим решением была сопряжена одна проблема, на которую, как я полагал, и ругалась Настя.
Я пошел ее проведать. Настя сидела в центре кают-компании, размазывая по личику красные сопли. В ответ на мой вопросительный взгляд она ткнула пальцем в угол комнаты:
— Посмотри. Это вымытый пол.
— Нормальный пол, — покривил душой я.
— Он не нормальный! Он красный! Красный!
— Ты моешь пол красной водой от красной пыли. По-моему, это нормальное явление.
