— В море водорослей слишком много, — сказал я. — Больше нормы.
— Думаешь, связано как-то? — спросил Денис.
— За что купил… — развел я руками.
— Принеси мне образцов, — сказала Настя. — Я в них по-своему поковыряюсь.
Я кивнул.
В тот вечер мы забыли о своих навязчивых идеях, о кубике Рубика, о цвете наших глаз и в первый раз за много дней увлеченно обсуждали странную ситуацию, с которой столкнулись на Марсе. Однако, как это всегда бывает, стоило нам разойтись по каютам, все страхи и обиды ударили с удвоенной силой.
Я был уверен, что именно Анастасия разобрала игрушку Дениса. Однако шли дни, а она и не думала делиться со мной своей добычей. Теперь она торопилась закончить работу и сбежать к себе в каюту. Мы уже практически не встречались с ней по ночам.
Я все сильнее ревновал Настеньку к этим разноцветным кусочкам металла. Все больше времени я стал проводить с Александром, который начал жечь мои журналы даже днем. Он пропитывал полоски бумаги разными растворами, и те горели зеленым, синим и фиолетовым пламенем. Шуре, как наркоману, требовалось все чаще получать свою цветовую дозу, которая отличалась от наркотика лишь тем, что вмазаться ей могло сколько угодно людей одновременно. Чем я и пользовался.
Работа практически остановилась. Нами все более овладевала апатия. Я больше не устанавливал новые датчики, не делал проб и в основном перечитывал старые журналы перед тем, как их сжечь. Денис каждый день уезжал на мотовездеходе, утверждая, что смотрит на волны. Однако расход топлива многократно превышал норму, и Шура подозревал, что Денис просто катается по пустыне. Он ворчал, что вездеход не предназначен для увеселительных поездок, и грозил, что перестанет отпускать Дениса без сопровождения.
В конце концов я и Настя поцапались. Слово за слово, темой наших разговоров стал кубик, и я бросил ей в лицо обвинения в жадности и эгоизме.
— Откуда ты знаешь, что это я разобрала кубик?
— А кто же еще?!
— Не знаю! Но не я!
В ее глазах стояли слезы.
Я отвернулся и вышел.
Меня грызли сомнения. Если Настя не врет, вариантов было два. Денис наверняка о чем-то догадывался по нашим жадным взглядам и мог провернуть эту авантюру для того, чтобы обезопасить кубик. Теперь мне казалось подозрительным, что в тот раз у нас так легко получилось перевести негодование капитана в другое русло. Александр же мог пойти на кражу ради Насти, а потом по собственным соображениям спрятать фрагменты головоломки.
Решив извиниться перед Настей, вечером я тихо приоткрыл дверь ее каюты. Она не заметила меня, разговаривая о чем-то по рации, которая стояла у нее в кабинете. Обсуждала что-то про водоросли с биологом другой станции.
В руках Анастасия бездумно вертела маленький оранжево-зелено-синий кусочек металла.
Я аккуратно закрыл дверь и ушел.
Месть стала моей навязчивой идеей. Месть и разноцветные металлические кубики.
Получить хлороформ из хлорки и ацетона умеет даже первокурсник биологического факультета. Я сделал достаточное количество той же ночью. Однако понадобилось еще несколько дней прогрессирующей злости и обиды, десяток сожженных журналов и бесконечные просторы красной пустыни под ногами, чтобы я наконец решился убить Настю.
И вот, когда Денис в сопровождении Александра уехал к морю, я тихо зашел в комнату Анастасии. Она увлеченно писала какие-то реакции, формулы с бензольными кольцами. Она снова не заметила меня, но я не удивился. В последнее время все мы могли сосредоточить свое внимание только на чем-то одном и не замечали происходящего вокруг, пока нас не окликнут.
Я не стал привлекать ее внимание. Вместо этого я достал из переносного контейнера пропитанное хлороформом полотенце. Она остановилась и подняла лицо, принюхиваясь. Потом развернулась. На ней даже не было маски — она снимала ненавистную тряпку, когда работала у себя в комнате.
На мне маска была. Усовершенствованная, чтобы не окочуриться самому. Хотя снаружи это не заметно.
Настя почти не сопротивлялась. Когда она заснула, я перетащил ее на кровать и положил на лицо полотенце. Затем начал рыться в ящиках стола. Очень скоро я обнаружил то, что искал, — двенадцать кубиков, переливающихся всеми цветами радуги. Зрелище заворожило меня. Я стоял и рассматривал найденное сокровище, пока меня не вывела из оцепенения заработавшая рация.
Незнакомый голос произнес:
— Здравствуйте! Госпожа Лестенко? Анастасия? Вы здесь?
— Здравствуйте. Нет, это не она.
Ответив, я сразу же обругал себя последними словами, но было поздно. Где-то, на другом конце Марса, появился свидетель того, что я в этот момент находился в комнате Анастасии.
— А она далеко?
— Да, — помолчав, ответил я. — Далеко.
— Это профессор Мориока со станции Гамма, — у него действительно был сильный акцент. — С кем я говорю?
— Михаил Керье. Биолог.
— Тоже биолог? Отлично! Значит, вы поймете, о чем речь. Возьмите лучше ручку, чтобы записать.
— Взял, — сказал я, не пошевелившись.
— Я проанализировал результаты опытов, проведенных Лестенко. Похоже, из-за высокой концентрации хрома в вашем районе биология водорослей изменилась. По всем признакам, вещество, следы которого она обнаружила в водорослях, является структурным аналогом серотонина. Моих средств недостаточно, чтобы выяснить, является ли оно нейромедиатором или агонистом. Однако вы, я думаю, понимаете, какие возможны последствия, если это вещество попадет в человеческий организм? Будьте осторожны!
— Если оно есть в водорослях, значит, оно есть и в воздухе?
— Оно должно довольно быстро разлагаться на воздухе. Но вы находитесь слишком близко к морю. Если хотите знать, на вашем месте я бы счел ситуацию достаточно опасной для досрочного возвращения.
— Спасибо.
Рация отключилась.
Я внимательней посмотрел на формулы, которые писала Настя. Действительно, серотонин. Важнейший кирпичик нервной системы.
Поразительно, как хрупок человек — казалось бы, венец природы, со всеми его мечтами, надеждами, чувствами, свершениями… Как беззащитен его разум. Ничтожные количества тех или иных веществ могут его убить, усыпить, парализовать. Могут заставить человека смеяться или плакать. Могут вызвать галлюцинации и навязчивые идеи.
Могут заставить убивать.
Разноцветные кубики со стуком выпали из моей руки.
Я слонялся по пустыне, ожидая вездеход. Услышав его рокот, я бодро пошел по направлению к дому, делая вид, что возвращаюсь от моря. Я как раз успел вовремя, чтобы столкнуться нос к носу с Шурой.
— Оприходуем пару страничек? — предложил он.
— Ага, — сказал я. — Бумага осталась еще?
