Мощной была и противовоздушная оборона. Железнодорожные узлы, склады с боеприпасами и горючим охраняли подразделения зенитной артиллерии. На окрестные аэродромы были стянуты лучшие соединения немецкой истребительной авиации.
Командование наших войск приняло все меры к тому, чтобы с наименьшими потерями в живой силе и технике взломать вражескую оборону и выйти к морю. На главное направление удара были переброшены основные силы артиллерии, в том числе гвардейские минометы, сосредоточена истребительная, бомбардировочная и штурмовая авиация, подтянуты части 19-го танкового корпуса.
Верховное Главнокомандование придавало исключительно важное значение готовящейся операции. Ставка ежедневно интересовалась ходом ее подготовки. А непосредственно перед наступлением к нам прибыл начальник Генерального штаба Красной Армии Маршал Советского Союза А. М. Василевский.
…Я возвращался из очередного полета на разведку. Зарулив машину на стоянку и выключив мотор, увидел, что к моему самолету бежит офицер штаба дивизии капитан Живаго. Вскочил на крыло штурмовика и доложил:
— Командующий воздушной армией генерал Папивин приказал к концу дня всем составом соединения перебазироваться на лесной аэродром.
Во фронтовых условиях передислокация — явление довольно обыкновенное и нередкое. Однако на сей раз я не знал точно причину срочной переброски полков на другую площадку. Была лишь догадка: дивизия перебрасывалась поближе к линии фронта на случай возможного прорыва неприятельских танков и пехоты.
Задание было ответственным, поэтому на разведку нового аэродрома, который находился в двадцати километрах западнее города Бешенковичи, я решил идти сам. На случай встречи с противником взял с собой майора Лабзукова — опытного и храброго воздушного бойца.
Лесную площадку нашли сравнительно быстро. Мы имели довольно смутное представление о ней. Знали, что когда-то туда летали легкие самолеты, обслуживавшие партизанский отряд.
В целях безопасности я приказал своему напарнику патрулировать над лесом, а сам пошел на посадку. Приземлился благополучно, но после короткого пробега колеса штурмовика сразу же увязли в сыпучем грунте. Не выключая мотора, вылез из кабины, прошел по взлетной полосе, если можно так назвать небольшой клочок земли среди вековых сосен. Затем прорулил туда и обратно. За машиной оставался глубокий след. Вижу, стрелок-радист качает головой: ну, мол, и аэродром…
— Ничего, — говорю ему, — работать можно. Давай-ка нарубим ветвей и обозначим ими взлетно- посадочную полосу.
Управившись с этим нехитрым делом, мы сели в самолет и взлетели. Тотчас же пристроился Лабзуков, и мы взяли курс на свою базу.
— Ну и пылища за вами поднялась! — сказал майор, подойдя к моему самолету на стоянке. — Выше сосновых вершин. Как же с бомбами-то будем взлетать?
— С бомбами нельзя, самолеты увязнут. Сейчас доложу командующему.
Генерал Папивин внимательно выслушал меня.
— Грунт, говорите, плохой? Да-а… Положение осложняется… И тем не менее дивизия должна быть перебазирована. Это необходимо, товарищ Александров. Штурмовики должны быть готовы к боевым действиям против возможного прорыва немецких танков и пехоты.
— Но «илы» при полной бомбовой нагрузке не смогут взлететь с этой площадки. Как же быть, товарищ генерал?
Папивин сделал небольшую паузу, затем приказал:
— Бомбы не подвешивать. Возьмите с собой эрэсы и полный пулеметно-пушечный комплект.
Так мы и поступили.
Полки перебазировались на лесной аэродром, рассредоточили свои самолеты на опушке, хорошо замаскировали их, организовали боевое дежурство.
На рассвете к нам приехал командующий фронтом генерал армии И. X. Баграмян. Следом появились семь истребителей, сопровождавших военно-транспортный самолет. Двухмоторный воздушный корабль приземлился. Из него вышел Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Я доложил ему о том, что здесь базируется 335-я Витебская авиадивизия штурмовиков. Приняв рапорт, маршал поинтересовался, полностью ли укомплектовано соединение летным составом и самолетами, хорошо ли знают авиаторы свои задачи на предстоящий период.
Несколько позже нам стало известно, что представитель Ставки подвел итоги Витебско-Полоцкой операции, лично ознакомился с обстановкой на 1-м Прибалтийском фронте и дал необходимые указания о дальнейшем развертывании наступления в Прибалтике.
Вскоре после отъезда маршала А. М. Василевского и генерала армии И. X. Баграмяна мы перелетели на новый аэродром, ближе к фронту, и стали обеспечивать наступление 19-го танкового корпуса на либавском направлении. Один за другим поднимаются штурмовики в небо и, собравшись в группу, идут на запад. Среди других уходят на задание экипажи комсомольцев Андреева и Руднева. На фюзеляжах их самолетов крупными буквами написано: «За Зину Туснолобову», «За юных героев-подпольщиков города Кривой Рог».
Я смотрю на эти надписи и вспоминаю комсомольское собрание в 683-м штурмовом авиационном полку, где мне довелось присутствовать при обсуждении двух необычных писем. Одно из них пришло от бывшего старшины медицинской службы Зинаиды Туснолобовой, второе — от учащихся и преподавателей криворожской школы.
«Дорогие мои друзья, — писала Зина. — Пусть это письмо дойдет до сердца каждого из вас. Его пишет человек, которого немцы лишили всего: счастья, здоровья, молодости. Мне 23 года. Вот уже 15 месяцев я прикована к госпитальной койке. У меня нет ни рук, ни ног. Это сделали немцы».
Далее девушка сообщала, что, будучи медицинской сестрой, она вынесла с поля боя 123 раненых бойца с их личным оружием. Во время одной из вражеских атак Зина была ранена в ноги. Она притворилась мертвой. Увидев безжизненное тело русской девушки, фашисты начали топтать ее, бить прикладами.
«И вот я прошу вас, мои родные, когда пойдете в атаку, вспомните меня и не щадите проклятых фашистов. Истребляйте их, как бешеных псов. Отомстите им за меня, за сотни тысяч русских невинных девушек, томящихся в немецком рабстве. У меня есть брат, но он не может больше мстить за меня. Он тоже остался без рук…»
В письме криворожцев говорилось, как гитлеровцы зверски расправились с молодыми патриотами, которые помогали взрослым бороться за освобождение родного города.
Помощник начальника политотдела дивизии по работе среди комсомольцев П. Ефимов и комсорг полка Б. Котляревский в своих выступлениях призывали молодежь горячо откликнуться на письма, полные горечи и душевной боли, еще беспощаднее громить оккупантов, мстить им за слезы и кровь советских людей, за разрушенные города и села.
Затем слово взял член комсомольского бюро части летчик Петр Андреев.
— Я думаю, — сказал он, — что среди нас нет ни одного человека, которого бы не взволновало письмо Зины Туснолобовой. Мне хочется кричать от гнева. Призываю всех — никакой пощады захватчикам! Я напишу на фюзеляже своего самолета: «За Зину Туснолобову» — и до последней капли крови буду мстить врагам за героическую девушку.
Потом выступил летчик Аркадий Руднев:
— Юные подпольщики Кривого Рога погибли в страшных застенках гестапо. Они боролись за свободу нашей Родины, боролись всеми доступными им средствами. Юноши и девушки помогали нам, фронтовикам. Их самоотверженность вызывает чувство гордости за наших советских людей. Обязывает каждого из нас бить проклятых фашистов смертным боем. Прошу командование разрешить мне сделать на фюзеляже моего самолета надпись: «За юных героев-подпольщиков города Кривой Рог».
Просьбу обоих летчиков удовлетворили. И комсомольцы с честью оправдали это высокое доверие. Вместе с другими летчиками громили они фашистов в районе Витебска, Полоцка, Кенигсберга, на Земландском полуострове. Первые награды Петр Андреев и Аркадий Руднев получили за освобождение Полоцка в июле 1944 года. Войну они закончили Героями Советского Союза.
Кстати говоря, в боях за Полоцк отличились многие авиаторы нашей дивизии. От имени Президиума Верховного Совета СССР и высшего командования я вместе с начальником политотдела И. Т. Калугиным
