нежеланная перспектива того, что освобождение от гитлеровцев придет с Востока, в Варшаве и в Лондоне настолько обеспокоились, что начали кампанию по привлечению внимания общественности на Западе к факту своего существования. В 1943 г. в «Информационном бюллетене» впервые появляется термин «Польское подпольное государство», а в западных изданиях — англоязычных польских и стран антигитлеровской коалиции — публикации, достаточно подробно описывающие структуру подпольной администрации во главе с вице-премьером эмигрантского правительства, так называемым делегатом правительства в стране, и деятельность подпольной армии.
Помимо этого, 16 ноября 1943 г. эмигрантское правительство в Лондоне направило всем правительствам союзников обращение с просьбой помочь в возобновлении советско-польских отношений и возобновлении обсуждения территориальных вопросов с учетом того, что получение Польшей территории Пруссии и Силезии не может считаться возмещением ущерба за Львов, Вильно и «восточные территории». Образно выражаясь, поляки начали понимать, что на восточных окраинах для них запахло жареным.
В создавшихся угрожающих условиях не дремала и немецкая администрация на оккупированных бывших польских «восточных окраинах», в отличие от своей верхушки достаточно хорошо осведомленная в раскладах действовавших на подотчетной территории «бандформирований». С 1943 г. немцами предпринимаются усилия к тому, чтобы, используя противостояние между структурами АК и Советами, по крайней мере нейтрализовать действия советских партизан, а заодно направить активность польских «партызантов» в нужное им русло. А там, глядишь, и войну в тылу Красной армии организовать, благо опыт у поляков по этой части уже имелся. В воспоминаниях очевидцев тех событий с польской стороны даже приводится совершенно курьезный факт: после стычки одного из польских отрядов в браславском округе АК с крупным советским партизанским отрядом полякам пришлось в спешном порядке удирать через небольшое местечко. «Драп» проходил мимо немецкого поста. Так немцы не только не атаковали бегущих мимо вооруженных поляков, но даже и козыряли им. Что и неудивительно: ситуация, когда поляки и Советы уничтожали друг друга, была гитлеровцам на руку.
Кстати, основания к тому, чтобы при случае рассчитывать на поляков, у немцев были. Это и польские исследователи, освободившиеся от советского рабства, теперь признают. В частности, в одной из работ о национальных взаимоотношениях во время немецкой оккупации делается весьма ценное признание. Высказывается не лишенное основания предположение, что возникновению среди поляков надежд в отношении немцев содействовало то, что несмотря на все ужасы оккупации, поляки чувствовали, что их с немцами тем не менее сближает принадлежность к одной и той же цивилизации, в то время как Советы были в любом случае чужаками, ибо в глазах поляков они были представителями «азиатской» цивилизации. Так что гитлеровский оккупант был, грубо говоря, приемлемее [131].
Другими словами, уже под немецкой оккупацией поляки поняли, что рано или поздно им придется жить с немцами в единой Европе, куда русских азиатов пускать никак нельзя. На то она и цивилизационная близость, чтобы обязывать даже перед разверстыми газовыми камерами. Тем более сам вождь тысячелетнего рейха А. Гитлер предупреждал поляков: «Поляки должны работать, а немецкий солдат будет защищать как их, так и всю Европу от большевизма». Да и немецкая пропаганда свое дело знала туго. Во Львове, к примеру, в 1944 г. даже плакаты на польском языке по городу вывешивали: «К оружию — за лопаты. Все на борьбу и на труд против общего врага». Однако, несмотря на то, что отцам-командирам из АК и хотелось внести свой вклад в дело борьбы с большевизмом, в особенности на «восточных окраинах», лопатами они брезговали: дескать, несподручно таким инвентарем с советскими партизанами воевать. И то верно, не на УПА же им было ориентироваться, которая, видимо, из экономии, тех же поляков как раз лопатами и убивала. Отсюда вывод: не знали в АК старую русскую пословицу — не рой яму другому, сам в нее попадешь. Тем более если польская яма роется гитлеровской лопатой.
Итак, первые попытки установить контакты и наладить сотрудничество с отрядами Армии Крайовой, по разным сообщениям, предпринимались немецкой стороной уже в 1943 г. Начальник СС и полиции в Белоруссии Готтберг осенью 1943 г. делал первые шаги в этом направлении. В отличие от наместника в Белоруссии Вильгельма Кубе, считавшего, что в Белоруссии необходимо создать национальные формирования, которые могли бы противостоять партизанам. Готтберг же рассуждал иначе: к чему новые структуры, если есть Армия Крайова, у которой имеются и люди, и желание бороться с Советами, разве что оружия не хватает. Как сообщает А. Литвин, «...генеральный комиссар Белоруссии фон Готтберг не разрешил проводить мобилизацию местного населения в Белорусскую Краевую Оборону (вооруженные силы из белорусских коллаборантов, созданные оккупантами) на территории Лидского округа, районов Узда, Ивенец, Воложин, Браслав, Мядель, Козловщина и части Деречинского района, где фактически проводилась мобилизация в АК. Особенно открытый характер мобилизация в АК, с позволения немцев, приняла на территории лидского округа, там даже людей повестками в АК призывали. А как же, все честь честью, — «подпольное государство ведь». Да и гитлеровцы по сравнению с Советами, так надо полагать, были истинными демократами, даже мобилизацию в якобы вражескую армию в зоне своей оккупации провести позволяли. Видимо, чувствовалось уже дыхание объединенной Европы, а потому цивилизационная близость начинала проявляться все больше. Чуть позже, в 1944 г., Советы тоже хотели мобилизацию среди поляков провести — только в свою армию, — история о том, что из этого получилось, еще впереди.
Пока же продолжим рассказ о непогрешимых польских героях-подпольщиках. Рассмотрим поподробнее первые попытки установления контактов между немецкими оккупантами и отдельными подразделениями АК в Белоруссии. Так вот, на них сразу же клюнули избежавшие разоружения подразделения Столбцовской группировки АК, в том числе небезызвестные нам А. Пильх и З. Нуркевич, К ним через старосту местечка Раков обратилась немецкая жандармерия с предложением заключить договор о том, чтобы избегать любых враждебных действий друг против друга. Кроме того, немцы предлагали помощь оружием и амуницией. 9 января 1943 г. капитан Адольф Пильх (псевдоним «Гура»), ставший командиром «Столбцовской группировки» в новогрудском округе АК, заключил с немцами такой договор и получал практически до самого конца оккупации оружие и боеприпасы из Минска. Интересен также и малоизвестный факт, что еще ранее поляки установили контакты с латышскими вспомогательными батальонами, использовавшимися гитлеровцами в Белоруссии. В частности, 24-й Талсинский батальон, базировавшийся в Столбцах, регулярно получал от польского подполья данные о расположении «красных террористов».
А теперь, похоже, подошел момент отдельно поговорить о Пильхе, поскольку уж очень часто его имя встречается в данном тексте. Так кто же он такой? Родился в Силезии, учился в гимназии и институте в Варшаве. Был направлен в училище подхорунжих запаса, однако в армию во время войны 1939 г. почему-то призван не был. Уехал на Запад, повоевал во Франции, после разгрома Франции переправился в Англию, где благополучно прошел разведывательно-диверсионную подготовку и был переброшен в оккупированную Польшу. Покомандовал партизанскими отрядами в белостокском округе АК, затем был переведен в Белоруссию. Его «Столбцовская группировка» располагалась на одной территории с советским партизанским отрядом в районе г. Ивенец. Между «соседями» часто возникали стычки, по большей части по вопросу снабжения продовольствием у местного населения. Как мы знаем, в конце концов в декабре 1943 г. «большевики», видимо, не могли уже больше с этим мириться и разоружили большую часть польских отрядов. Не обошлось без жертв. В результате потрепанная под Ивеньцом группировка Пильха вообще прекратила какие-либо столкновения с оккупантом вплоть до июня 1944 г.
Комендант округа, уже известный нам под псевдонимом «Правджиц», ничего не имел против того, чтобы немцы помогали пострадавшему отряду оружием, боеприпасами и медикаментами. Однако дело это попахивало плохо, так как 24 апреля 1943 г. СССР порвал дипотношения с правительством в Лондоне из-за катынской истории, а потому складывалось впечатление, что поляки начинают «брататься» с немцами в отместку. Кроме того, к этому времени польской стороне стало известно решение о разоружении польских отрядов и включении их в состав советских: после одной из стычек с советскими партизанами соответствующие документы были обнаружены при захваченном трупе одного из политработников. Ввиду такой перспективы на сотрудничество с оккупантами в г. Лида пошел и командир «Наднеманской группировки» АК поручик Юзеф Свида (псевдоним «Лех»). Ориентировочно в январе 1944 г. он установил контакты с немцами и заключил с ними договор о ненападении. Причем об этом им были официально извещены не только командиры, но и солдаты подчиненных ему формирований. В результате соглашения Наднеманская группировка в период января — марта 1944 г. пять раз получала вооружение от немцев. А
