Гвидо что-то прокричал по-итальянски, но мотор катера затих. Утлая посудина качнулась, и совсем рядом с тайником, где прятались пассажиры, раздались уверенные шаги и громкий голос:
– Привет, Гвидо! Что везешь?
– Синьор лейтенант, что я могу везти, кроме своих горьких воспоминаний? Я бедный человек, днем я немножко зарабатываю, катая на своем катере туристов, а сейчас мы с двоюродным братом вышли в море наловить немного рыбы!
– Не слишком подходящее время для рыбной ловли, ты не находишь?
– Эта рыба.., она хорошо ловится только по ночам!
– Знаю я твою рыбу! Смотри у меня! Если попадешься с грузом контрабанды – пеняй на себя, комиссар Монтелли закатает тебя на полную катушку!
– Какая контрабанда, синьор лейтенант! Клянусь Девой Марией, я даже не знаю такого слова! Я бедный человек, немножко ловлю рыбу, немножко катаю туристов...
– Ладно, не прикидывайся овечкой! Я тебя предупредил! И еще имей в виду: если тебе попадутся двое иностранцев, седоватый мужчина и молодая женщина с зелеными глазами, прежде чем.., катать их на своем катере, свяжись с полицией! Иначе у тебя будут серьезные неприятности! Ты меня понял?
– Отлично понял, синьор лейтенант! Непременно свяжусь! Вы меня знаете, Гвидо – честный человек!
– Разбойник, каких мало! – проворчал лейтенант.
По палубе катера проскрипели его шаги, судно качнулось, и вскоре все затихло. Снова ровно зарокотал мотор, и Маша, которая пережила несколько неприятных минут, успокоилась. Теперь ей не так досаждали теснота и духота тайника.
Прошло еще несколько минут, и вдруг крышка тайника откинулась.
– Вылезайте, – хмуро проговорил Джузеппе, мы вышли в нейтральные воды.
Пассажиры с трудом выбрались из потайного отсека, полной грудью вдохнули свежий морской воздух и размяли затекшие руки и ноги. Вокруг была темная южная ночь, звезды сияли в небе, как россыпь бриллиантов на черном бархате.
– Вот сейчас вы увидите, на что способна моя «посудина»! – гордо проговорил Гвидо, стоявший на носу катера за штурвалом. Он повернул ручку на приборной доске, мотор катера ненадолго затих и вдруг взревел совершенно другим голосом. Катер рванулся, как застоявшийся в стойле конь, его нос высоко поднялся, и судно понеслось вперед, как пуля, выпущенная из винтовки. Маша едва не упала и схватилась за плечо Старыгина, чтобы удержаться на ногах. На какое-то время девушке показалось, что даже звезды на небе смазались от скорости.
Катер мчался все быстрее и быстрее, он уже почти летел, едва касаясь гребешков волн.
– Это лучший катер на всем море от Сицилии до Турции! – гордо прокричал Гвидо, полуобернувшись к пассажирам. – Не всякий самолет может его обогнать!
Его слова срывал с губ встречный ветер, и Маша скорее догадывалась, что он говорит.
– Мы не налетим на скалы? – встревоженно выкрикнула она, вглядываясь в чернильную темноту по курсу катера.
– Дамочка, вы не знаете, кто стоит за штурвалом! – презрительно отозвался Гвидо. Я возил контрабанду в этих водах еще в те годы, когда за килограмм героина можно было купить океанскую яхту! Гвидо знает каждый камень в этом море, каждую скалу!
Маша замолчала, восторженно глядя вперед.
Темнота расступалась перед носом катера, как театральный занавес, и только соленые брызги, сорванные с гребней волн, летели в разгоряченные скоростью лица пассажиров.
Так проходил час за часом, и Гвидо словно слился с штурвалом своего корабля. Справа по курсу стремительно пролетели темные силуэты каких-то скал, и катер чуть уклонился влево, чтобы потом снова вернуться на прежний курс.
Наконец темнота на востоке начала понемногу редеть, наливаться розовым, и в этом розовом сиянии впереди по курсу начали проступать очертания берегов.
– Это Египет, – проговорил Гвидо, обернувшись к пассажирам. – Скоро мы подойдем к берегу.
Он понемногу сбросил скорость и изменил курс.
Скалистый берег быстро приближался, окруженный, словно старинным кружевом, пенной полосой бурунов.
В это время вдалеке над египетским берегом показалось в небе крошечное темное пятнышко. Гвидо помрачнел, повернул штурвал и снова прибавил скорость. К нему подошел Джузеппе, озабоченно показал на пятно в небе и что-то быстро проговорил на гортанном приморском диалекте.
– Мохаммед, – проворчал Гвидо, – египетская береговая охрана! У нас с ним вот так! И он ударил ребром ладони по горлу.
Пятнышко в небе быстро росло, и уже можно было разглядеть приближающийся вертолет. Но и берег был уже совсем близко. Катер скользнул вдоль полосы прибоя, обогнул высокую скалу. Перед ним открылся вход в глубокую пещеру. Гвидо сбросил скорость, и его маленькое судно по инерции вплыло в полутемный грот.
Вода внутри пещеры отливала глубокой зеленоватой лазурью. Под днищем катера медленно проскользнула большая темная рыба.
Гвидо заглушил мотор и присел на ящик с инструментами.
Снаружи все громче доносился рев мотора.
По воде перед входом в пещеру пронеслась огромная тень вертолета. Джузеппе сделал неприличный жест:
– Что, взяли? Вот вам!
– Тише! – Гвидо поднес палец к губам. – Не дразни гусей!
Рев вертолета начал постепенно стихать.
Гвидо запустил мотор и на малых оборотах вывел катер наружу. Убедившись, что вертолет береговой охраны исчез, он повернул штурвал, обогнул скалу и плавно вошел в небольшую бухточку.
– Мы не могли идти прямо в Александрию, пояснил он, – здесь меня очень хорошо знают.
Сейчас вы сойдете на берег, обойдете холм и увидите деревню. Спросите Камаля, это мой друг. Скажете, что вы от меня, он отвезет вас в Каир, его такса – пятьсот долларов.
Маша отдала контрабандисту оставшиеся деньги. Джузеппе спрыгнул в воду, подтащил катер ближе к берегу, пришвартовал его и перекинул сходни.
Маша со Старыгиным сбежали на белый, утрамбованный прибоем песок.
– Счастливого пути! – крикнула девушка морякам и зашагала по узкой тропке, огибавшей песчаный холм.
За холмом действительно оказалась маленькая рыбацкая деревушка. Низенькие хижины теснились в жалкой тени нескольких чахлых пальм. Полуголые мальчишки окружили иностранцев и принялись дружно выкрикивать:
– Мани, мани, мани!
Однако когда Маша три раза повторила имя Камаля, ребятишки убежали и через несколько минут вернулись в сопровождении высокого, длинноусого, загорелого до черноты араба в длинной белоснежной рубахе-халлабе и клетчатом головном платке, который обычно называют «арафаткой».
Сначала Камаль держался настороженно, но, услышав имя Гвидо, оттаял и согласился отвезти незнакомцев в Каир.
Он выкатил из-за глинобитной хижины вполне современный джип и распахнул перед пассажирами его дверцы.
Едва джип отъехал от деревни, кончилась всякая растительность и любое, даже отдаленное подобие дороги. Вперед, насколько хватало глаз, протянулась бескрайняя песчаная пустыня. То же море, только куда более бесплодное и суровое, чем то, которое путники бороздили минувшей ночью.
Камаль вовсю жал на газ и лихо крутил руль, объезжая высокие барханы. Он во весь голос распевал какую-то восточную песню, в которой через слово звучало с трудом переводимое на европейские языки, но и без перевода понятное слово «хабиби». Джип подскакивал на неровностях почвы и приземлялся на все четыре колеса.
