– Разумеется... - неуверенно подтвердил он.
Она пристально посмотрела на него.
– Почему ты не хочешь, чтобы я была в вашей роте? - губы ее дрогнули. - Почему?
– Этого не следует делать, Наташа!
– Почему? Мы были бы вместе...
– Мы не будем вполне счастливы, когда другие...
Наташа задумалась.
– Ну, как хочешь... - голос ее оборвался, она уткнулась головой в его грудь и разрыдалась. - Ты... ты прав, Аким, прав... - говорила она, всхлипывая и пряча от него свое заплаканное лицо.
Он отрывал ее голову от своей груди, стараясь заглянуть ей в лицо и утереть слезы. Неловко обнимая ее, сбивчиво говорил:
– В общем... собственно... я не против... Ты же знаешь, как я рад!.. Если хочешь, я сам похлопочу...
– Хочу! Хочу!.. И никуда от тебя не уйду! - вдруг с отчаянной решимостью заговорила Наташа.- Никуда!.. Никуда!..
Он молчал и дрожащей, грубой своей рукой гладил ее по спине, неловкий и беспомощный.
– А я знала, что мы встретимся, - немного успокоившись, сказала Наташа. - Только не думала, что так быстро.
– Я тоже думал о тебе, Наташа. Даже стихи писал...
Он вынул из сумки свой дневник. Потом подумал и снова спрятал его: 'Только встретились и уже за стихи. Какая сентиментальность!..'.
– Почему же ты не читаешь?
– Потом, Наташа, потом...
Наташа не возражала. В самом деле: стихи можно и потом.
– Какой же ты у меня... хороший! - воскликнула она и прижалась своей пылающей щекой к его жесткому, небритому подбородку.
Он вдруг вспомнил что-то, глаза под очками беспокойно заблестели.
– Наташа, а что... что с ним?
– Ты это о ком, Аким? - с тревогой спросила она.
– О Володине я спрашиваю, о Николае...
Наташа нахмурилась.
– Не стоило бы о нем и вспоминать, Аким. Кажется, в Австрии сейчас. Не знаю точно.
– В Австрии?! Как он туда попал?
– Стешка Лунченко ведь бросила его. Вскоре после нашей с тобой встречи. Не знаю, что между ними случилось, но только она выгнала его из своей хаты. Володина вызвали в комендатуру и предложили стать полицаем. Он, кажется, не согласился. Его долго били. Потом вместе с очередной партией ребят и девушек угнали куда-то. В июле к нам в отряд пришел Миша Кравцов. Ты же его хорошо знаешь. Фашисты его тоже угоняли куда-то. Так вот он рассказывал, что вместе с Володиным они работали на немецком заводе, который снаряды делает. Миша сбежал. Он звал с собой и Володина, но тот отказался. Это все Кравцов рассказывал...
– Снаряды немцам делает... Не убежал все-таки от войны.
Худое лицо Акима опять побледнело, глаза зло блестели за очками.
– Аким, скажи, ты заходил к нему в ту ночь?
Аким не ответил.
Наташа поняла, что ему неприятно об этом вспоминать, и заговорила о другом:
– А помнишь, ты о школе мне наказывал?
– Ну? - сразу оживился он.
– Ее, наверное, удалось спасти. Ведь там у нас остались надежные ребята. - И Наташа стала торопливо рассказывать о всем случившемся с ней после их недавней и короткой встречи.
– А почему ты решила пойти на фронт? - спросил ее Аким. - Ведь ты же учительница, могла бы работать где-нибудь в тылу.
Она посмотрела на него с удивлением.
– Нет, Аким. Я хочу быть на фронте. Помнишь, я рассказывала тебе о Шуре, избачихе нашей, которую фашисты в Германию угнали?.. - спросила она взволнованно. - Не знаю почему, но Шура все время стоит перед моими глазами. И мне кажется, что именно я должна освободить ее. Я найду ее... обязательно найду!.. И мы вернемся домой вместе!.. И будут у нас книги, и Шура будет опять такая же светлая и веселая, как всегда!.. А потом, на фронте я ведь встретила тебя, Аким...
Он стал порывисто обнимать и целовать ее, радуясь и одновременно удивляясь тому, какое большое, чистое сердце у этой хрупкой девушки, - в эту минуту Акиму казалось, что счастливее его никого нет на свете.
Не заметили, как подкрался вечер.
– Чудесная ты моя!..
Она, счастливая, смотрела на него.
Аким взглянул на часы и стал собираться.
– Куда ты? - испугалась Наташа. И в этом ее испуге было столько искренности и любви, что он в нерешительности задумаля.
– Останься до утра. Ведь тебе разрешил командир... - сказала она тихо.
– Но... Наташа...
– Останься, Аким, - уже не просила, а умоляла она. Он взял ее за узенькие, чуть вздрагивающие плечи, потом решительно сбросил с себя вещевой мешок.
...Рано утром она задержала его на крыльце.
– А что, если...- тихо сказала она, краснея.
Он понял ее и тоже покраснел.
– Тогда ты поедешь домой, Наташа...
Он хотел сказать, что она унесет и его частицу с собой, но застеснялся, легонько снял со своих плеч ее теплые маленькие руки, взволнованно-счастливый проговорил:
– До свиданья, Наташа!.. Любимая!..
...Ехал на попутной машине. Думал о Наташе, о своих боевых друзьях. Как отнесутся они к ее приходу?.. Не причинит ли он им боль? И будет ли он сам счастлив, когда такого счастья лишены другие?..
4
Через три дня Наташа была уже в разведроте. Устроил это через штаб армии майор Васильев. Он же и привел Наташу к разведчикам.
– Вот ваш доктор. Наталья Петровна Голубева, - представил он ее бойцам. - По части санитарии обращаться к ней и слушаться только ее. Не грубить. Иначе заберу обратно.
Пока майор говорил, Наташа бойко смотрела на солдат, не скрывавших своего любопытства. Акима в роте не было. Он еще с утра ушел с лейтенантом Марченко на НП генерала получать какую-то задачу. Наташа смотрела на бойцов, искала глазами Акима. Это, конечно, заметил Сенька. Не отличаясь особым тактом, он громко сказал:
– Аким скоро вернется.
Девушка вспыхнула и сразу же заговорила о чем-то с майором.
Она решила приступить к делу немедленно. Вместе с Васильевым сходила к начсандиву, попросила у него санитарную сумку. Тот дал ей записку, и Наташа побежала в медсанбат. Там ей выдали все, что полагалось для первой медицинской помощи раненым и больным.
Когда Наташа вернулась, все сверкало чистотой. Лица разведчиков румянились от холодной воды,
